Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» № 5 за 2005 год (2776) Страница 8

Еще в самом недавнем прошлом пигмейские общины часто объединялись ради «магуа-мусо» – большой охоты на крупных зверей вроде лесных слонов и горилл, но теперь их стало катастрофически мало в лесу. Кроме того, эбубу (по-пигмейски – гориллы) очень опасны и при случае всегда готовы поменяться с охотником ролями. Приходится довольствоваться тем, что есть. Тем, что остается после разрушительной деятельности лесных компаний, активно проникающих в самые труднодоступные уголки чащи и вырубающих ее, сужая тем самым ареал животных. Недалеки те времена, когда с помощью луков и отравленных стрел вообще нельзя будет никого добыть, и придется пигмеям опять идти на поклон к «большим черным» банту, чтобы те со своими ружьями поучаствовали в охоте. В сезон дождей они собирают мед – любимое пигмейское лакомство.

Есть два способа достать его. Первый таков: когда дупло с пчелами обнаружено, взять размельченные маленькие угольки от костра и засыпать их в дупло. Жар и дым выкуривают пчел, и сладкая субстанция остается без охраны. Но этот метод применяется лишь при наличии дупла на небольшой высоте, а если оно далеко, под самой кроной, задействуется второй, более трудоемкий. На земле устанавливается небольшой помост из лиан – два-три метра высотой. На него забираются несколько пигмеев и просто рубят дерево своими примитивными топорами, обвязывая и страхуя себя все теми же лианами. Дело это долгое и требует определенной физической силы, терпения и выносливости (хотя рубят по очереди, сменяя друг друга). За пару часов можно одолеть ствол диаметром до метра. Представляете, как разочарованы бывают «артельщики», если дупло оказывается пустым (а оно таким оказывается сплошь и рядом) и приходится отправляться на новые поиски. Причем надо заметить, что если пигмеи обнаружат дупло в живом, молодом, здоровом дереве, они его не тронут, несмотря ни на какой медовый соблазн. Если Лесу и его богам причинять боль, они непременно дадут сдачи… Вырубается, как правило, сухостой.

Что касается женской рыбалки, тут главная трудность заключается в однообразии и утомительности: из бревен и глины сооружается нечто похожее на плотину – сразу с двух сторон, чтобы перекрыть речушку. Босиком, стоя по щиколотку в грязной жиже, из образовавшейся запруды подручными средствами вычерпывается вода (чтобы взбодриться, девушки во все горло распевают незатейливые песни). Когда участок наконец мелеет, все живое собирается со дна в корзины. Разнообразием «улов» не отличается: крабики, пресноводные моллюски, сомики величиной с ладонь. За четыре часа такой работы набирается меньше, чем полкорзины. На всю деревню маловато, но и на том спасибо. К обеду все возвращаются в деревню. Мужчины, если Лес был к ним щедр, притаскивают несколько убитых обезьян. Все вокруг оживляются, на маленьких лицах – улыбки (сегодня вечером будет праздник, объясняет Гадек).

В одной из хижин с утра приготовлен индуму (высокий там-там) и ритуальные погремушки на ноги. Один из стариков приступает к разделыванию тушек, закрепив их предварительно на шесте (улов и добыча заранее разделены поровну между семьями). Затем женщины приступают к готовке: на Эбембе, жену вождя, возлагается ответственность за самое изысканное блюдо: длинных и жирных белых личинок, покрытых острыми длинными щетинками коричневого цвета. От щетинок и надо избавиться прежде, чем подавать личинок на стол. В корзину засыпается куча горячих углей – с таким расчетом, чтобы полностью покрыть живую «еду». Потом все это тщательно перемешивается. Щетинки сгорают. Гусеницы вытаскиваются из корзины, пересыпаются зеленью, и все – кушать подано. По вкусу это угощение напоминает вяленых креветок.

Мужчины неторопливо обсуждают прошедшую охоту, покуривая какую-то лесную травку, завернутую в лист неизвестного растения, и между делом поджаривая на костре обезьянью печенку, которая свисает с длинной и тонкой палки (представители противоположных полов едят в пигмейском обществе отдельно, но одновременно). В последние десятилетия цивилизация подарила экваториальным «лесовикам» металлический котелок, нож и кое-что из одежды, в которую стараются «заворачивать» детей. В остальном все по-прежнему. Как и прежде, трапезничающие собираются в круг, где в центре на листьях маранты разложена нехитрая пища. Жуют молча, лишь поблагодарив богов за дары, которые дал сегодня Лес. Что есть – то есть, чего нет, значит, так и надо.

А не хватает многого. Например, в большом дефиците соль. Мы знали об этом и прихватили с собой пару пачек – в подарок, для снятия психологического напряжения между гостями и хозяевами, и наш расчет оказался верен. К вечеру второго дня пребывания в Лесу пигмеи стали нашими искренними друзьями.

Вечером у большого костра начинает свой витиеватый перестук индуму. Сначала вождь, за ним какой-то другой пожилой человек облачаются в ритуальные одежды и принимаются танцевать буму – танец во славу богов, Леса и животных. Женщины на несколько ладов подпевают, импровизируя и подстраиваясь под барабанные ритмы.

Пигмеи дали нам понять, что это только верхушка «пирамиды», что для особо важных случаев у них есть еще один танец, но они при нас не станут его исполнять, поскольку он опасен для больших – особенно в лесу.

– Он выражает наши взаимоотношения с Лесом. Для нас это не страшно. Для вас – да, – заявил вождь и прекратил разговор на эту тему. К полуночи праздник закончился, и все настолько устали, что повалились спать чуть ли не там, где их сморило. Та ночь прошла спокойнее прочих.

Долго на одном месте пигмеи никогда не задерживаются. По нескольку раз в год они покидают дома, выстроенные лишь недавно, собирают нехитрый скарб и уходят дальше в глубь и глушь тропических зарослей по тропам, известным им одним. Крошечные брошенные селения быстро зарастают растительностью – через месяц их уже ни за что не найти.

Впрочем, как уже вскользь говорилось, в XXI веке у пигмеев появились и иные постоянные маршруты, кроме лесных. Все чаще они нанимаются к банту на сезонную уборку плантаций – помогать лесным компаниям расчищать территории под вырубку. Они же подсказывают, где древесина самая ценная. Среди «маленьких людей» практически не осталось тех, кто в той или иной степени не прикоснулся бы к цивилизации. И это, увы, неизбежно приведет к исчезновению традиционного образа жизни целой этнической группы, который, по общему научному мнению, является самым древним на Земле: он соответствует каменному веку.

С точки зрения «большого мира» «больших людей», маленький мир пигмеев и молод и стар одновременно. Европа знала слово «пигмей» (от греческого «кулачок», или, возможно, «расстояние от кисти до локтя» – получается своеобразный «мужичок с локоток») еще в эпоху расцвета классической Греции. Мифы полны рассказами о вражде вышеупомянутых «локотков» с журавлями, питавшими к ним исконную вражду, а также о нападении этих карликов на Геракла.

Геродот (V век до н. э.) говорит о пигмеях уже более конкретно и серьезно – якобы некая экспедиция, задавшаяся целью найти истоки Нила, попала в плен к низкорослому злобному племени и навеки сгинула в лесу (спасся только один юноша, который и рассказал обо всем). Впрочем, позднейшие ученые – такие как Страбон и Плиний Старший, опять «скатываются» к сказкам: у первого племя коротышек живет среди других столь же диковинных народов – полупсов, гнездоухих, безустых, крючкопалых и так далее, а второй помещает их место обитания в толщу болот.

Неудивительно, что с античных времен и до XIX века негрилли (то есть «маленькие негры» – второе название пигмеев) считались существами сугубо легендарными. Однако уже Ливингстон в ходе своих неутомимых странствий по Центральной и Южной Африке получает от «обычных» негритянских племен вполне четкие сведения о них. А вскоре немцы стали первыми европейцами, встретившимися (во всяком случае, в новую эру) с живым пигмеем.

Средний рост африканского «карлика» составляет 144—146 см для мужчин и 136—138 для женщин. Нос обычно широк, имеет треугольную форму, губы тонки, кожа гораздо светлее, чем у тех же банту (результат многовековой жизни под сенью леса!). Кроме Африки пигмейские племена живут также на Андаманских островах (помните Тонгу из «Знака четырех» Конан Дойла?), в Зондском архипелаге, кое-где в Индокитае и на Филиппинах. До какого-то момента одна из групп проживала и на Цейлоне (знаменитые ведды), но к настоящему моменту они, похоже, вымерли под натиском сингалов.

Относительно причин «карликоватости» этих людей велись и ведутся споры в широком спектре мнений: одни говорят о слишком малом объеме неживотной пищи, потребляемой пигмеями (то есть о белковом перенасыщении), другие упирают на замкнутость среды их обитания, «располагающую» к малым размерам, третьи усматривают здесь глобальные генетические причины очень древнего происхождения.