Георг Мясников - «Душа моя спокойна...» Страница 9

Чтобы строить новое — надо разрушить старое!

7 сентября. Заехал к «Первопоселенцу»[64]. Машины старательно моют свежий асфальт. Ребята укрепляют буквы надписи. А так все почти готово к открытию. Завтра!

Жалко, что тайком приходится все делать и по-воровски отмечать 600-летие Куликовской битвы. Святое русское стало не гордостью, а чем-то нудно неизбежным, но никому не нужным. Не за историю, а за себя болеют. Особенно Соломенцев[65] и рядом с ним стоящие.

Уровень Казахстана (60 лет) и Куликовской битвы (600 лет)! Стыдно!

8 сентября. Ночь какая-то беспокойная. Постоянно просыпался. На душе какое-то тягучее, тяжелое чувство. И это от искренней обиды за русский народ, вернее, за отношение к русскому народу. Хоть он и «сплотил навеки», но к тем, кого сплотил отношение лучше… Как парадокс звучит факт — 60-летие Казахстана, родившегося на осколках разбитой Дмитрием Донским и добитой Иваном III Золотой Орды и нашего вечного и беспокойного врага, особенно в XVI–XVII вв. Ногайской орды, праздновали на таком уровне и с такой помпой, а 600-летие Куликовской битвы — величайшее событие в истории русского народа — скромно, провинциально, приглушенно. Понять не могу, почему доклад об этой годовщине, да и торжественное собрание в Туле, вел 1-й секретарь Тульского обкома, да еще Юнак. Разве эта битва освободила только Тулу? Стыдно за неразумность и бескультурье наших верхов, наплевательское отношение к святыням.

После планерки почти всем составом бюро обкома — к Историческому валу. Собралась без особых объявлений масса народу. Посмотрели вал, пушку с набатной башней, подошли к памятнику «Первопоселенец». Дал команду снять покрывало. Долго что-то дергали, но потом открыли. Смотрится прекрасно.

Это лучшее, что есть в Пензе. Интересен по композиции, несет извечную идею обороны и труда (копье и плуг), решен в спокойно-русском стиле.

Рад, что хоть так отметили юбилей Куликовской битвы. На душе радостное, трепетное состояние.

Работал в обкоме, заезжал днем [к памятнику], а потом и вечером смотрел при прожекторах. Город стал богаче от этого памятника, да и всего комплекса.

Какая-то женщина: «Это обогащает Пензу!»

В городе праздник, люди потоком идут. Он стал предметом любопытства и гордости горожан. В «Правде» упоминание обо мне в связи с памятником Лермонтова и Аникушиным. Надо давать статью в «Советскую Россию».

Москвичи решились на торжественное собрание в Колонном зале[66]. Уровень — Соломенцев, Капитонов[67] и Евг. Тяжельников[68]. Нет даже В. Гришина[69]. Докладчик Б.Рыбаков[70]. Всё на словах громко, а в жизни — скучно получилось.

18 сентября. Становлюсь «популярным». То в «Юности» благодарность за Гладкова и Мейерхольда, то в «Правде» за памятник Лермонтову, вчера в «Советской России», а сегодня в «Лит. газете» благодарность дочери Куприна за создание музея ее отца. Лев [Л.Б.Ермин] бы уже не выдержал, Федор[71] переносит спокойно.

30 октября. Слушал вчера у Миши песни В.Высоцкого. Пел он хрипло, но поэт, безусловно, талантливый. Когда-нибудь издадут его песни, и это будет одним из интереснейших документов нашей эпохи.

2 ноября. Начал читать Л.Безыменского «Разгаданные загадки третьего рейха». Много деталей, подробностей, стало как-то не по себе оттого, что мы своей подлинной истории совсем не знаем. Есть официоз и немного мемуаров. Официальная история не лезет в детали.

Лежит же огромная масса документов, начиная с 1924 года, но она мало публикуется, не исследуется и не становится достоянием людей. У нас история — это не факты, а цитаты, и то только «правильного направления». Вероятно, нужно время, но мы его не дождемся.

28 ноября. 13.00 открытие памятника Бекетовым и Блоку[72]. Прежде чем открыться сказал: «Сегодня большое событие в культурной жизни области. В этой роще, которая будет называться Бекетовской, мы в день 100-летия А.Блока открываем скульптурную композицию, которая увековечит в памяти потомков образы выдающихся ученых России А.Н. и Н.Н. Бекетовых и великого русского поэта России Александра Блока.

Это будет служить патриотическому воспитанию нынешнего и будущих поколений молодежи, порождать у них высокое чувство любви к родной земле».

10 декабря. Интересный разговор с художником Ильей Глазуновым. Звонок он воспринял за большую честь. Рассказал ему о замысле выставки одной картины. Он воспринял ее с восторгом, говорит, что объехал весь мир, но ничего подобного не встречал. Экспонироваться на такой выставке — честь для художника любого ранга. Готов дать картину «Подвиг», которую сейчас заканчивает, и «Блудного сына», а вообще готов подписать союз до последних дней своей жизни. Условились, что или в декабре, или в январе он приедет в Пензу. Поблагодарил за партийное, русское отношение к искусству. О пейзаже. У кого-то «Брат раскулачивает брата». Условились еще созвониться.

27 декабря. Заехал к скульптору Качеровскому. Страшная жизнь какого-то Диогена. Десять лет нет паспорта, живет в брошенном сарае, на одной халабуде спит он, рядом в углу на раскладушке боксер. 41 год — ни семьи, ни угла. На стенах репродукции с мировых шедевров ваяния. Сам живет только скульптурой. Говорит о прекрасных вещах и говорит умно, а своего элементарного места не имеет. Да и деньги редко бывают. Сейчас — берет взаймы. Когда не дают взаймы — ловит и варит голубей. И это художник в эпоху развитого социализма. Что же он может изобразить? Показал Филатова в гипсе. Мне не очень нравится, но он вдохновлен, говорит, что в граните дотянет. Жалко критиковать. Может, ему и виднее?

В обком. Федор [Куликов] насмотрелся в Колышлее[73] доброго. Во всех хозяйствах, даже на предприятиях, заводят свиные микрофермы, или нетоварные фермы, заводят уток, раздают обреченных бычков на откорм частным хозяевам. Хочет показывать всей области.

Жалко одно — потерянное попусту и во вред обществу время. В 60-е годы с ножами гонялись за частным скотом и вырезали его. Потом под лозунгом специализации и концентрации вырезали хорошие свиные фермы. Остались без мяса.

Теперь возвращаемся к исходному, и никто за это не отвечает ни материально, ни даже морально. Бардак какой-то, и нет порядка, нет спроса. Живем будущим, не оглядываясь и не анализируя прошлое. Все, что мы делали и делаем, — это мудро, надо идти дальше. А эта «мудрость» за ноги хватает, спотыкаемся, разбиваем носы, как пьяные, — идем вперед.

Новые решения не возникают на базе анализа старого. Такой анализ страшен всем.

1981

9 января. Утром уехал в Беково[74]. На двух машинах едем через великую степь. Следы кочевий и курганов.

Она было обжилась, эта степь, а теперь снова редеет. Уходят люди, распадаются поселки, забиты ставнями дома, в новые квартиры часто и вселять некого. Раньше человек к хлебу шел, а теперь от него бежит в город в расчете на готовое. А как без хлеба дать это готовое? Но это уже наша забота, а не крестьянина. Мы же постоянно опаздываем. Вообще, как какое-то проклятие висит над нами: сначала упустим, а потом догонять начинаем.

Сейчас дорогу проложили почти до Грачевского совхоза. Это обеспечит жизнь людям, но нет уже этих людей. Одни убогие остались. Жилье, культбыт, деньги делим всем поровну, а надо бы вложить в районы, где можно взять хлеб…

Около 7-ми вечера вернулись в Беково. Опять камин. Я читал «Память» Чивилихина. Интересно о средних веках и древности. Сами себя обираем. Он выступает русофилом в хорошем смысле слова. Должен откровенно сказать, что старанием В.Солоухина, теперь Чивилихина мы начинаем возобновлять историю России, которую было загнали в методологические рамки, узкие для исторической действительности.

17 января. Читал Ал. Серафимовича «Пески». На фоне скучного и однообразного пейзажа идет страшная жизнь. Старик любит молодую, молодая, став старухой, любит молодого. Мурашки по спине. Теперь так писать уже не умеют…

18 января. По телевизору «Отец Сергий». Играет Бондарчук. Мысль: вероятно, всегда вера, носившая официальный характер, вызывала неверие, особенно среди мыслящих людей. Они уходили в монастырь или в революционеры. Куда уходить мыслящим, но сомневающимся в вере, в наше время?

24 января. Спал до 8-ми утра. Можно, конечно, поехать куда-нибудь в совхоз, но нет настроения. Я пока ничего нового дать не могу, а всё, что есть там, мне давно известно. Просто не хочется лишний раз дергать нервную систему себе и людям. Вчера начал читать в журнале «Наш современник» Ивана Васильева «Земля русская» — своеобразное и захватывающее произведение, которому даже по жанру не дашь определения. Здорово отдает русофильством, но анализируются такие глубинные вопросы жизни нашей деревни, что диву даешься глубокомыслию и известной смелости автора. Мне особенно запомнилась короста на больных телятах: это от неурядицы, голода. Пройдет, и короста отпадет. И авторская вставка: 35 лет прошло (речь шла о войне), а всё не отпадает, сдирать надо!!!