Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №9 за 2003 год Страница 9

владельца этого дома.

Переименование Большой Морской в улицу Герцена Анциферов, всю жизнь питавший пиетет к основателю вольной русской печати, понять еще мог, но вот почему Исаакиевскую площадь надо теперь называть именем Воровского, казалось ему непостижимым. Собор, правда, так и не переименовали, но устроили в нем «антирелигиозный музей», подвесив под куполом маятник Фуко для доказательства вращения Земли. Парижане с такой А.Ф. Белый. Демонстрация у Литовского замка в Петрограде. 1926 г. новинкой познакомились в своей церкви Святой Женевьевы еще в 1851 году.

Все перемешалось на Исаакиевской площади! Угловой доходный дом в суховатых формах позднего ампира, где Достоевский писал «Белые ночи». Роскошная эклектика памятника Николаю I и окружающих его министерских зданий, в которых в 1920-е годы разместился Институт растениеводства; его директор, академик Николай Вавилов, собрал в многочисленных своих экспедициях уникальную коллекцию семян мировой флоры. Грузная неоклассическая колоннада облицованного гранитом здания Германского посольства, построенного по проекту П. Беренса незадолго до войны (уже в августе 1914 года возбужденная толпа сбросила с крыши венчавшие фронтон изваяния тевтонских атлетов с конями). Две гостиницы на восточной стороне площади: «Астория», сооруженная по проекту мастера северного модерна Федора Лидваля всего 14 лет назад, и существующий с начала XIX века «Англетер», переименованный в «Интернационал». В ночь на 28 декабря 1925 года здесь при таинственных обстоятельствах погиб Сергей Есенин. Официальная версия – самоубийство, но по городу ходили разные слухи…

Для Анциферова на этой площади милей всего был элегантный особняк с мраморными колоннами у входа, изысканная отделка которого была характерна для раннего классицизма XVIII века. В доме, принадлежавшем в 1760-е годы Нарышкиным, а затем Мятлевым, в 1920-е годы проводило свои заседания Общество изучения, популяризации и охраны художественных памятников старого Петербурга и его окрестностей.

Свою работу Общество начало именно с окрестностей. Великолепные императорские резиденции и великокняжеские усадьбы до революции считались частными владениями. Даже специалисты могли изучать сокровища загородных дворцов только по специальному разрешению. Поэтому, когда весной 1918 года дворцы Петергофа, Царского Села, Павловска и Гатчины стали музеями, для многих это оказалось первой возможностью увидеть заключенные в них шедевры. Группа краеведов и любителей искусства под руководством Сергея Жарновского организовала в 1919 году семинар по изучению дворцово-паркового ансамбля Павловска. Именно в этом году, осенью, Павловск (тогдашний Слуцк) оказался в зоне боевых действий. Анциферов, преподававший в детской колонии на территории Графской Славянки под Павловском, был непосредственным свидетелем наступления Юденича.

Казалось, в те годы, когда перед каждым вставал вопрос о собственном выживании, никого не могли интересовать памятники истории и культуры. Но нет, на пике послереволюционной разрухи, в 1921 году, семинар Жарновского получил статус официальной общественной организации. Художник и искусствовед Александр Бенуа, композитор Борис Асафьев, академик Сергей Платонов, краевед Петр Столпянский, архитектор Лев Ильин и еще несколько десятков бескорыстных энтузиастов занялись систематическим обследованием и фиксацией памятников, изыскивали средства для реставрации, вели издательскую и лекционную работу. На первых порах многое удалось сделать. В доме на Мойке, 12, где умер Пушкин, а после находилось жандармское управление, начали восстановление мемориальной квартиры поэта. Спасли от неизбежного разрушения Лазаревское кладбище в Александро-Невской лавре, ставшее музейным некрополем. Пытались уберечь ценности из разоряемых церквей в Музее отживающего культа, организованном на Васильевском острове. Однако любая общественная инициатива, неподконтрольная большевикам, неизбежно оказывалась задушена. Обществу не помогло и переименование в «Старый Петербург – Новый Ленинград». В конце 1920-х оно лишилось всех своих помещений, еще через несколько лет его закрыли, а сохраненные ценности распылились по разным музейным хранилищам. По иронии судьбы, в мятлевском доме ревнители красоты старого Петербурга оказались соседями яростных ниспровергателей художественных традиций. Еще до революции футуристы предлагали «сбросить Пушкина с корабля современности», но тогда это казалось ярким эпатажем, смелой пощечиной рутинному «общественному вкусу». Но в неразберихе революционных лет художники-авангардисты вдруг стали комиссарами, уполномоченными решать, как следует развиваться искусству. При этом многие из них были яркими художественными индивидуальностями, соперничавшими друг с другом: Казимир Малевич, Павел Филонов, Владимир Татлин, Михаил Матюшин. Коммунистические власти довольно быстро поняли, что пропаганда их идей должна вестись понятными широким массам средствами, и… отказали авангардистам в поддержке. Открытый в 1922 году в доме на Исаакиевской площади ГИНХУК (аббревиатура Государственного института художественной культуры) был закрыт через 4 года.

После окончания лекции Анциферов направился к Неве. Медный всадник, Адмиралтейство, широкая панорама Васильевского острова: от Стрелки до сфинксов у Академии художеств – над этим не властны время и перемены политического строя. Теплый июльский вечер манил к долгой прогулке. Николай Павлович решил навестить Падре – так благоговейно, как святого отца, называли ученики своего профессора Ивана Михайловича Гревса.

Гревс жил на Тучковой набережной, 12. Из окон его квартиры открывался вид на мрачные, давно не ремонтировавшиеся строения складов на Тучковом буяне, за ними – силуэт обветшавшего Владимирского собора, левее, за деревянным мостом через Малую Неву, – угловатые конструкции стадиона КИМа (Коммунистического интернационала молодежи).

Анциферов вспомнил, как от пристани на Тучковой набережной в сентябре 1922 года отошел по направлению к Германии пароход «Обербургомистр Хакен». На нем вместе с семьями покидали город высланные из страны по распоряжению Ленина 25 крупных ученых. С некоторыми из них Анциферов был знаком лично, все они были хорошо известны в кругу петербургской интеллигенции: экономист П. Сорокин, философы Н. Бердяев, Н. Лосский, С. Франк, историки А. Кизеветтер, С. Карсавин.

Иным удавалось отправиться за границу по своей воле. Так, в 1925 году уехал в командировку в Германию и больше уже не вернулся философ и церковный историк Георгий Федотов, знакомый Анциферову по кружку «Воскресение». Организатор этого кружка Александр Мейер много размышлял о роли церкви в эпоху социальных переворотов. С 1918 года в его квартире в деревянном домике на Малом проспекте Петроградской стороны стали проводиться собрания, на которых общались яркие и выдающиеся личности. Среди участников собраний – друг Блока Е. Иванов, молодые ученые: филолог М. Бахтин, физиолог Л. Орбели, пианистка М. Юдина. Усердно посещавший кружок Анциферов, в 1925 году был арестован и отправлен в сибирскую ссылку, но вскоре обвинение было снято, ученый вернулся в Ленинград, даже не предполагая, что дело далеко не кончено. Следующий арест, в 1928 году, был связан как раз с мейеровским «Воскресением».

Анциферов никогда не забывал об увлекательных лекциях Гревса в университете, поездках с ним в Италию, по Северу Руси, совместной работе в Экскурсионном институте, существовавшем в Петрограде в 1920—1925 годах. 66-летний профессор видел в своем ученике достойного преемника, развивающего его концепцию о комплексном изучении исторических мест в неразрывной взаимосвязи природных, социальных, экономических и культурных факторов. Увы, эта бесспорная, научно обоснованная методика довольно скоро вызвала подозрение советских властей в «шпионском» характере краеведческих исследований. А потому расцвет петербургского краеведения в 1920-е годы сменился полосой жестоких, ничем не оправданных репрессий. Анциферова ждали Кресты, Кемь, Соловки, Медвежья гора, Беломоро-Балтийский канал, Бутырка, уссурийские лагеря – весь арсенал ГУЛАГа, из мертвенных объятий которого ни в чем не повинному ученому удалось вырваться лишь в 1939 году…

Анциферов, бережно поддерживая под локоть седовласого профессора, не спеша шел через Васильевский остров к месту, с которым судьба соединила его навсегда. На Смоленском кладбище были похоронены его дети. Этот существующий с 1738 года некрополь – огромная глава петербургской истории. Рядом с часовней блаженной Ксении, почитаемой всеми городскими жителями, множество могил с памятниками известным ученым, путешественникам, художникам, артистам, писателям. Здесь же похоронили Блока, но в 1944 году прах поэта перенесли на «Литераторские мостки», потому что Смоленское кладбище обрекалось на уничтожение. Там пропали и анциферовские могилы, забыто и место И.М. Гревса, скончавшегося в мае 1941 года, но вопреки всему Смоленское кладбище уцелело, действует оно и сейчас.