Сборник статей - Путь к Граалю Страница 9

Парцифаль прозревает, когда боль Анфортаса становится его собственной болью. Именно тогда его жизнь приобретает очень конкретный смысл: спасение Анфортаса становится этим смыслом. Не слава, не подвиги, не любовь, не Грааль. Парцифаль даже к Граалю стремится лишь потому, что его обретение позволит исцелить короля. Отныне боль за другого направляет душу рыцаря.

И даже страшно представить себе судьбу Парцифаля, представить, кем бы он стал – без встречи с Анфортасом. Сила и знание без любви и сострадания могут породить лишь холодную жестокость. В «Голосе Безмолвия», прекрасном поэтическом тексте о пути внутреннего становления человека, «головное», исключительно рациональное познание без душевной мудрости считается хуже неведения. А для обретения душевной мудрости человеку нужны не знания, нет. Каждому человеку нужна его собственная «встреча с Анфортасом». Ведь что спасло Парцифаля, что позволило преодолеть формальные запреты и пробудить в самом себе нечто по-настоящему человеческое? Его сердце откликнулось на боль и впустило в себя Анфортаса.

Мне кажется, человеку нужен символический Анфортас: то, на что ты захочешь потратить свою жизнь, за что будет болеть твоя душа, как она заболела у Парцифаля. Это может быть другой человек или люди, как это было у матери Терезы. Это может быть книга, как это было у Экзюпери с «Цитаделью». Это может быть красота и искусство, как это было у Рериха. Это может быть забота о детях, как это есть у Чулпан Хаматовой.

В принципе, наверное, не так важно, что это может быть. Главное, чтобы это было. И мне очень хочется пожелать всем нам – найти своего Анфортаса.

Тамплиеры – хранители Грааля

Кто найдет сокровища тамплиеров?

Вадим Карелин

Многое передумал король Франции Филипп Красивый накануне 13 октября 1307 года, подписывая секретный приказ, на основании которого на территории Франции в одночасье должны были быть арестованы все тамплиеры. Позади остались колебания, решение принято, и воображение монарха уже рисовало картины счастливого и благополучного будущего.

Казалось, стоит просто протянуть руку – и вот они, легендарные сокровища тамплиеров, несметные богатства, накопленные Орденом всего за полторы сотни лет. Разве это допустимо, разве может король при изрядно опустевшей за последние годы казне смириться, когда в руках у монахов (пусть даже и называют их рыцарями-мо-нахами – это не меняет дела) – находятся капиталы, большие, чем у Франции и Англии вместе взятых? Подумать только, король Франции должен унижаться и просить у «бедных рыцарей Христовых» – так они себя зовут – немалые суммы в долг! Кто поверит теперь в мощь французской короны, если сам король вынужден во время восстания парижан искать убежища не у себя в Лувре, а в ненавистном Тампле, резиденции тамплиеров в Париже?

Нет, этому должен быть положен конец! Благодарение Господу, получено согласие папы – ведь без него по иронии судьбы никто, даже сам монарх, не может ничего сделать против Ордена, подчинявшегося исключительно главе церкви, да и то формально.

Довольно! Не будут больше эти надменные рыцари устанавливать свои порядки в Европе… Филипп поймал себя на мысли, что больше всего боится сейчас оказаться в положении Генриха III Английского, который в 1252 году тоже попытался оказать давление на Орден. Тогда между английским королем и Великим магистром состоялся диалог, заставивший многих призадуматься, кому и по какому праву принадлежит последнее слово в решении политических проблем в Европе. «Вы, тамплиеры, – резко говорил король, – имеете столько свобод и хартий, что ваши безграничные возможности наполняют вас гордыней и наглостью. То, что вам было так неосмотрительно дано, должно быть предусмотрительно взято обратно, и то, что вам было по неосторожности пожаловано, должно быть продуманным образом отобрано». В ответ прозвучал спокойный голос Великого магистра: «Что говоришь ты, о король! Неуместные слова твои больно слышать. Пока ты будешь справедлив, ты будешь царствовать; но если ты нарушишь справедливость, ты перестанешь быть королем!»

Тяжелее всего признаваться самому себе, и именно этот порог никак не мог переступить Филипп IV по прозвищу Красивый. Не о золоте тамплиеров мечтал он в глубине души, не о тех сокровищах, что скрывали подземелья их банков. С самого момента основания Орден был окружен ореолом таинственности; создавалось впечатление, что он хранит некую тайну, заботливо не допуская к ней непосвященных, тайну, в которой заключается причина его головокружительного успеха и непревзойденного могущества. Именно этим сокровищем хотел обладать

Филипп, оно было конечной целью тщательно разработанного им плана. Казалось, развязка близка… Король ждал вестей о благополучном осуществлении задуманного, но, увы, успокоиться не мог. Несмотря на все старания не думать об этом, он вновь и вновь мысленно возвращался на два столетия назад, пытаясь найти ответ…

История

В 1099 году христианский мир ликовал. Еще бы! Результатом первого крестового похода стало освобождение Иерусалима, а это значит, что Святая земля перестала принадлежать неверным. И гораздо важнее расширения территориальных пределов стало возвращение надежды в сердца людей, вновь обретших святыню взамен церковных догматов, пронизавших к тому времени практически все сферы жизни. Освобождение Иерусалима стало освобождением от оков более духовных, нежели материальных по своей сути. Истосковавшиеся по настоящему, глубокому, великому, люди разных национальностей, мужчины и женщины, юноши и старики устремились в Иерусалим с одной целью: поклониться святым местам.

К сожалению, религиозный порыв, возвышающий душу, не является достаточной защитой от всех превратностей пути. Преодолев многие тяготы морского путешествия (наиболее доступный путь из Европы в Святую землю проходил по Средиземному морю), паломники зачастую становились жертвами вначале просто шаек, а затем и организованных банд грабителей. Именно тогда, а точнее – в 1118 году, девять рыцарей во главе с Гуго де Пайеном предложили королю Иерусалимскому Болдуину II взять под свою защиту караваны паломников в последней, самой неспокойной части их пути: из портового города Яффы через ущелье Шато Пелерин в Иерусалим.

Не сохранилось исторических документов, описывающих этот момент, и потому нам приходится пока только догадываться о побуждениях рыцарей, о том, что заставило их приняться за столь небезопасное дело без видимой выгоды для себя. Официально считается, что они пытались добиться отпущения грехов и заслужить себе вечное спасение. Оставим это без комментариев, тем более что дальнейшие события, на первый взгляд, лишь подтверждают эту точку зрения.

Неожиданно для всех рыцари приняли три традиционных монашеских обета: бедности, послушания и целомудрия, – к которым добавили четвертый: защищать паломников. Король Болдуин II передал им в пользование часть своего дома (они не имели жилья в Иерусалиме), расположенного на развалинах легендарного храма Соломона. Считается, что именно поэтому рыцарей, составивших костяк будущего Ордена, в народе стали называть храмовниками, рыцарями Ордена Храма. Храм по-французски – «тампль» (temple), поэтому нам они известны как тамплиеры. Личной отвагой и мужеством рыцари быстро снискали всеобщее уважение и признание. Тамплиеры не только охраняли пилигримов на их пути в Святую землю, но и сопровождали короля в его поездках, делая их безопасными. Очень скоро Орден был окружен романтическими легендами о бескорыстных и бесстрашных рыцарях, готовых прийти на помощь попавшим в беду. Такими они и были на самом деле. Многочисленные паломники разнесли весть об этих славных воинах по всем уголкам Европы, и через несколько лет не было в Европе мест, где не восхищались бы подвигами тамплиеров.

До сих пор остается неясным, почему, несмотря на растущую известность и естественное желание многих благородных людей послужить верой и правдой делу, начатому тамплиерами, в течение первых девяти лет в Орден не принимались новые члены. Ныне, восемь веков спустя, существует огромное количество мнений по этому поводу, часто спорных и противоречивых. Не вызывает сомнения одно: это не могло быть случайностью. И то, что мы не знаем истинных причин, вовсе не значит, что этих причин не было. Они были, так же как существовали и глубокие философские концепции тамплиеров, и мудрость, почерпнутая ими на Востоке. Просто, будучи реалистами и хорошо понимая невозможность обнародования многих истин во избежание профанации, рыцари научились эту мудрость хранить, и с самого момента основания Орден можно было уподобить айсбергу, большая часть которого скрыта от глаз. Поэтому восстановить подлинную историю Ордена чрезвычайно трудно. Чтобы понять тамплиеров, надо понять их идеалы; судят же о них, как правило, лишь по внешним проявлениям.