Юрий Колесников - Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки Страница 90

– Это мы знаем, – раздражённо перебил Сталин. – Знаем и насчёт финнов, и венгров, и болгар. Знаем, чем вызвано заигрывание Гитлера с генералом Хорти, маршалом Маннергеймом, царём Борисом. Знаем и другое… – Сталин сделал многозначительную паузу, давая понять, что информация поступает к нему не только от НКГБ.

Заминкой воспользовался наркомвнутдел Берия:

– Всё же, Павел Михайлович, – обратился он с металлом в голосе к Фитину, – вы не дали чёткого ответа на вопросы товарища Сталина: считаете возможным нападение Германии на нашу Родину или нет? Решатся немцы воевать на два фронта: с Англией и Советским Союзом одновременно? На этот вопрос вы можете ответить?

– Разумеется, могу, Лаврентий Павлович. Прошу меня извинить. Не успел ответить на вопрос товарища Сталина. Если будет позволено, я…

– Мы вас слушаем, товарищ Фитин, – сказал Сталин и потянулся за трубкой. По привычке.

– На ваш вопрос, товарищ Сталин, по поводу моего мнения о возможности нападения Германии на Советский Союз и решится ли нацистская верхушка вести войну на два фронта, я постараюсь ответить, основываясь на реально создавшемся положении. Прежде всего, должен отметить, что не без основания доверяю немецкой агентуре.

– Полностью? – бросил Берия.

Фитин на мгновение задумался. Вопрос был явно провокационный и задан с целью угодить генсеку. Но неожиданно, как не раз с ним бывало, генсек возмутился:

– Что значит «полностью»? Либо доверяют, либо не доверяют. Нельзя верить человеку наполовину или на три четверти. Или «немножко» в нём сомневаться. Это уже недоверие. Жизнь давно подтвердила: кто способен утром украсть яйцо, тот может ночью увести вола.

Берия заёрзал. Весь его вид свидетельствовал о согласии с генсеком.

– Мы отвлеклись, – неожиданно миролюбиво заметил генсек и, обращаясь к Фитину, добавил: – Продолжайте.

– Во-вторых, решение нацистской верхушки вести войну одновременно против англо-французских союзников и против СССР считаю возможным. Чем я руководствуюсь, делая такое заключение? Прежде всего, создавшимся положением, о котором нас информирует агентура. Здесь я должен повториться: немецкой агентуре доверяю полностью. Сегодня. Что будет завтра, затрудняюсь сказать. Но, думаю, они не изменятся. Это немцы. Как бы мы к ним ни относились, этот фактор не имеем права не принимать во внимание. Также мы не можем не учитывать, что Германия в состоянии вести войну против СССР и против Великобритании. Прежде всего, потому что Британская империя в настоящее время неспособна оказать немцам существенное сопротивление. Это подтверждается неудачами англичан в военных действиях во Франции, эвакуацией из Дюнкерка, которой по размерам паники не знает история, странной попыткой высадить десанты на севере Норвегии, оказанием помощи греческой армии и новой эвакуацией войск…

Вначале Фитин уловил одобрительный взгляд наркома ГБ Меркулова, но вскоре заметил появившееся у него на лице недовольство. Он не ошибся. Меркулов считал излишней детализацию, которая могла быть воспринята генсеком с раздражением.

Меркулов оказался прав: слегка прищурив левый глаз, Сталин заметил:

– Любопытно… Как будто только что из немецкой Ставки, с такой уверенностью говорите. По-вашему выходит, быть войне?

– Быть войне, товарищ Сталин. Простите, но я так считаю.

– Какие у вас основания?

Фитин уловил в интонации генсека недобрую нотку. Во всяком случае, вопрос Сталина свидетельствовал о серьёзных сомнениях в изложенных им доказательствах и, судя по всему, в информации, приведённой в телеграмме из Берлина.

Он отдавал себе отчёт во взятой на себя ответственности. Предвидел последствия, если окажется, что прав не он, начальник внешней разведки, а руководствующийся собственной интуицией генсек ВКП(б) товарищ Сталин.

– Мои утверждения, – пояснил Фитин, – основаны на разведдонесениях агентуры и на анализе поступивших на сегодняшний день сообщений, подтверждающих создавшееся положение. В этой связи считаю, что нападение Германии на СССР должно произойти в течение этой или будущей недели.

– О таких сроках мы слышим не впервые, – отрезал генсек. – Вначале было назначено якобы на весну. Потом на конец апреля. Затем вы доложили, что нападение произойдёт 15 мая. Если бы мы к этому сроку высунулись с передислокацией войск в приграничных районах, как бы это истолковали те же немцы и японцы? Как бы мы выглядели перед мировым сообществом? А сегодня уже 17 мая! Можно угодить как кур в ощип.

– Всё абсолютно верно, товарищ Сталин. Все сроки устанавливали немцы, а агентура тотчас же ставила нас в известность. Мы докладывали вам о происходивших изменениях. Что касается намеченного на 15 мая нападения, то ещё 4 мая, согласно полученному из Берлина разведдонесению, я доложил о том, что специальным декретом, подписанным 2 мая, Гитлер перенёс дату нападения с 15 мая на июнь.

– Вы считаете этот срок окончательным?

– Изменения, конечно, могут произойти в последний момент. Но предыдущая отсрочка произошла из-за волнений, вспыхнувших в Югославии. Германскому Генштабу пришлось снять крупные воинские соединения, особенно авиации, с мест дислокации, откуда они должны были начать вторжение на территорию СССР. Поэтому Гитлер вынужден был перенести дату нападения. Мне думается, нового изменения не последует.

– Почему вы так полагаете? Есть у вас конкретная дата?

– На одном из совещаний с высшим командным составом вермахта Гитлер заверил, что завершит кампанию в России до наступления зимы. Он так и сказал: «Я не повторю ошибку Наполеона. Я учёл всё для того, чтобы удар по России был молниеносным!» Согласно тщательному анализу, проведённому работниками Первого управления, наиболее вероятная дата нападения Германии – 22 июня…

– Даже так?! На каком основании вы пришли к такому выводу?

– Прежде всего, военная машина Германии запущена. Об этом свидетельствуют разведданные. Затем, эту дату Гитлер считает наиболее счастливой. Он суеверен. Год тому назад в этот день Франция подписала акт о капитуляции. По заявлению нацистов, «в этот день Германия смыла с себя позорное пятно Версальского договора». Кроме того, 22 июня – самый длинный день в году. Затем его продолжительность начнёт сокращаться. А Гитлер обещал «учесть ошибки Наполеона», и он, естественно, торопится.

– Вы верите, что он сумел их учесть?

– Нет, товарищ Сталин. Этому ни один нормальный человек не поверит.

– Почему?

– Потому что невозможно учесть все обстоятельства, которые неизбежно всегда возникают в военном столкновении. Тем более в такой стране, как Советский Союз, с её гигантскими просторами и спецификой, совершенно чуждой и непонятной иностранцам. Что касается даты нападения, то она скорее всего реальна.

– Вы упомянули «специфику» Советского государства как «совершенно чуждую и непонятную иностранцам». Что вы имеете в виду?

– Прежде всего это относится к советскому строю, социалистической системе и высокому патриотизму наших людей. Всё это чуждо и непонятно немцам. И вообще иностранцам.

– А мощь Красной Армии? Как я понимаю, вы не считаете, что она учтена нашими противниками?

– Буду я её учитывать или нет, товарищ Сталин, это ещё не значит, что наши противники примут её во внимание. Надо полагать, они и эту сторону учитывают. По крайней мере, обязаны.

– Значит, эта сторона вас не беспокоит и ваша агентура о ней не сообщает?

– Сообщает, товарищ Сталин. А как же! Совсем недавно из Берлина поступили сведения о том, что побывавшая в Советском Союзе немецкая военная делегация по возвращении в Германию дала высокую оценку нашим самолётам. Это было в конце апреля или в самых первых числах мая. В направленной вам докладной отмечен данный эпизод. Мы также уделяем этому вопросу большое внимание. Ведём соответствующие «игры», даём необходимую дезинформацию, следим за реакцией.

Пример понравился генсеку, но он не стал на нём останавливаться.

– Иногда кое у кого создаётся впечатление, – отметил генсек – будто подписав пакт с Германией, мы успокоились и полностью забыли о главной задаче, ради которой пошли на такой шаг. Конечно, кто так думает, глубоко ошибается и вводит в заблуждение других. Это преступно. Это на руку врагам. Что касается нас, то мы исподволь используем любую возможность для наращивания военного и экономического потенциала. Я думаю, руководство не только Германии и Японии понимает это лучше некоторых наших обывателей. К сожалению, и немцы, и японцы отдают себе отчёт в том, что через год или два СССР настолько укрепит свою обороноспособность, что их планы в отношении России окажутся нереальными. Между прочим, вон на моем столе папка. Откройте на том месте, где вложена закладка, и прочтите вслух подчёркнутое синим карандашом.

Фитин тотчас же подошёл к столу, открыл заложенную страницу.