Фазиль Искандер - Что-то хорошее ожидает Россию

Искандер Фазиль

Что-то хорошее ожидает Россию

(интервью корреспондента газеты «Демократический выбор» Софьи Митрохиной с писателем Фазилем Искандером, 1999 год)

— Фазиль Абдулович, в одном из интервью вы недавно говорили о своем предчувствии появления новой общегуманитарной идеи, которая возникнет в России и постепенно охватит весь мир. А внешним признаком этой идеи станет изменение избирательного права. На чем основано ваше предчувствие, что это за идея, в чем вы видите ее ценность?

— Я вижу необходимость прихода в политику людей с гуманитарной направленностью ума, людей с гуманитарным образованием. Я считаю, что сейчас мир особенно нуждается в людях гораздо боле тонкого гуманистического мышления, чем современные политики. Потому что современная жизнь со своими огромными достижениями в техническом прогрессе каким-то образом удаляет и как бы затуманивает вопросы человеческой этики. Я думаю, что, чем больше будет развиваться всемирная технология, тем опаснее люди, не отличающиеся достаточной этической тонкостью. Ею обладают прежде всего (исключая случайность рождения) именно люди гуманитарно направленные.

Простой пример: сравнительно недавно какой-то замечательный компьютерщик в Питере ограбил при помощи своего компьютера американский банк. И это, я думаю, очень сильная метафора того, куда идет наш мир. Наверное, тот же самый компьютерщик постыдился бы, скажем, просто залезть в карман к человеку — а тут, благодаря сложностям технологии, есть возможность другого мышления, другого отношения к этическому вопросу. Для себя лично он, скорее всего, находит оправдание в том, что он не украл эти деньги, а выиграл трудную шахматную партию у иноземного банка.

Сейчас и у нас, и во всем мире техническое мышление с грандиозной быстротой идет вперед, а традиции управления странами, государствами, остаются старыми, консервативными. Но правильно реагировать на те или иные явления народной жизни, на требования народа и вообще — гармонизировать жизнь могут только гуманитарии. Они должны — даже если не прямо прийти к власти — все-таки быть каким-то органом власти, с которым власть считалась бы и давала свои решения на проверку этим людям с глубоким, тонким гуманитарным мышлением, понимающим истинные потребности народа и отвергающим всякие старые представления о примате интересов страны, интересов истории, интересов всяких теорий, ибо, как говорится, теория мертва, а вечно зелено только древо жизни. И это вечно зеленое древо жизни народа могут выращивать только люди высокого гуманитарного мышления.

— На Кавказе, откуда вы родом, всегда прислушиваются к мнению стариков, старейшин, особенно при принятии важного решения. Но ведь у них нет гуманитарного образования — видимо, есть что-то другое, равнозначное ему?

— Опыт жизни и возраст делают их достаточно бескорыстными по отношению к тем решениям, которые они принимают, потому что в принципе в глубокой старости человек уже не собирается делать карьеру, обогащаться или, например, при помощи каких-то комбинаций улучшать свое положение. В старости легче объективно смотреть на вещи, и в этом отношении старейшины, к совету которых прислушиваются на Кавказе, близки тем гуманитариям, которые, в силу знания этических вопросов, понимают, что справедливое решение — превыше всего. Причем справедливость понимается каждый раз очень конкретно: справедливо то решение, которое гуманнее и человечнее, а не то, которое и выгоднее.

— Вы много ездили по свету — какое государственное устройство вам кажется оптимальным примером для жизни народа в России?

— В области социальной обеспеченности и социальных гарантий, конечно, дальше всех пошли скандинавские страны (например, Швеция). Что касается нас, то мы, конечно, в очень тяжелом положении. Мне представляется (и я уже говорил об этом), что сегодняшняя Россия потеряла сюжет существования.

— То есть поступки, действия?

— Не только. Еще и смысл действий. Сюжет существования — самое главное в человеческой жизни и, тем более, в жизни целого народа. В советские времена был такой сюжет существования: лучшая часть интеллигенции считала своим долгом, смыслом жизни — в меру сил разрушать диктатуру. Большая часть населения, не веря ни во что, но веря, что тоталитарный режим будет вечным, приспособилась к существованию в его условиях. А какая-то, очень маленькая, часть народа верила, что при всех, даже плохих, обстоятельствах в государстве делается и хорошее.

— А ведь у них были основания так считать — в социальной сфере в отличие от нынешних времен что-то делалось.

— Делалось, конечно, но главное условие жизни при диктатуре связано с подавлением прав человека. Право человека на свободу не действовало, и примириться с этим было невозможно. Однако сейчас многое и в правовом отношении стало еще хуже.

— А что именно?

— Если говорить только лишь в правовом аспекте, то сейчас люди себя чувствуют тревожнее, чем в брежневские времена. Представление человека, живущего в государстве, о том, что в каких-то сложных жизненных ситуациях государство его защитит, — сейчас исчезло. Люди стали бояться даже милиции.

— Обычно раньше говорили: «Моя милиция меня бережет». Теперь ее боятся. Как же это произошло?

— Это случилось в процессе «гниения» каких-то государственных ветвей власти. Моя главная мысль в том, что государство можно сравнить с деревом, где ствол — сама государственность, а ветви, листья, цветы, плоды — это жизнь народа. Если ствол государственности здоров, то свой сюжет существования люди сами найдут, подсознательно опираясь на уверенность, что ствол здоров и ствол этот в трудную минуту им поможет. Но именно этот ствол государственности у нас сейчас самое больное место. Сейчас надо все сделать для того, чтобы укрепить ствол государственности, чтобы люди, свободно занимаясь своим трудом — бизнесом, учительством, изобретательством, всегда подсознательно помнили: ствол государственности здоров, плоды их труда уцелеют и в трудную минуту для них есть защита.

Поэтому, говоря о сегодняшнем дне, следует сказать: все силы нашего общества должны быть задействованы для оздоровления ствола государства. Если мы сумеем его укрепить, то каждый в России найдет сюжет своего существования.

— Но мы, наверное, сами виноваты в сегодняшнем хаосе: выбираем во власть таких людей, которые даже сейчас, когда народу так плохо — кризис, инфляция, многие недоедают, — находят время завоевывать себе льготы, пенсии, московские квартиры. Большинство избирателей воспринимают это как глубокую аморальность: народ беден — живите скромно и вы, господа; по крайней мере, пока не выведете страну из кризиса. Какой же может быть механизм для того, чтобы во властные структуры попадали люди достойные?

— У нас, куда ни посмотришь, столько ошибок, зигзагов и тупиков, что человеческий глаз не знает, на чем остановиться. Мне кажется, что сначала надо остановиться на идее оздоровления ствола государственности, и основная модель его восстановления — в том, чтобы у власти оказались люди гуманитарного мышления, тонко понимающие потребности народа, люди самоотверженные, честные. Конечно, все государства формально этот принцип признают, но во всех странах, а в нашей особенно — очень мало людей подобного гуманитарного мышления. Продолжение моей мысли может выглядеть как фантазия, но — всеобщее избирательное право только лишь продолжит существующий хаос, потому что при нынешней избирательной системе невозможно выбрать представителей, наиболее сильных по глубине своих мыслей и по гуманности этих мыслей. Сейчас таких людей в политике нет, и с этой практикой каким-то образом надо покончить.

— Но по доброй воле власть никто не отдаст.

— Я думаю, тут должна быть именно добрая воля: и тех, кто руководит нами сейчас, и — воля нашей общественности, найти в стране людей практического мышления — а они, безусловно, есть во всех уголках России. Это должны быть люди с огромными знаниями юридической стороны дела, а также с большим знанием человеческой души. Они должны или прямо входить в правительство, или составить какой-то духовно-мозговой центр, с которым непременно, при все обстоятельствах (и это должно быть закреплено в законе), правительство будет считаться. Может быть, (это было бы идеально), они сами и будут правительством. А считать, что весь народ определяет, кто лучший политик, — это совершенно абсурдно. Точно так же народ не может определить, кто лучший поэт в стране или кто лучший философ: все это требует специального подхода и специальных знаний. Ими обладают не все, а те, кто обладают, и должны решать такие вопросы. И ничего тут плохого нет.

— Например, когда определяют писательские премии, прежде всего высказываются критики или — сами писатели… и никто при этом не обижается.