А Кони - Нравственный облик Пушкина

Кони А Ф

Нравственный облик Пушкина

Анатолий Федорович Кони

НРАВСТВЕННЫЙ ОБЛИК ПУШКИНА

Речь, посвященная 100-летию со дня рождения Пушкина, прочитанная 26 мая 1899 г. на торжественном заседании Академии Наук, впервые напечатана в "Вестнике Европы" (1899 г, No10) с посвящением П.Н. Обнинскому.

Под названием "Общественные взгляды Пушкина" и в несколько измененном виде вошла в книгу "Чествование памяти А.С. Пушкина имп. Академией Наук в сотую годовщину дня его рождения. Май 1899", СПб., 1900 и напечатана отдельно (СПб., 1900). С исправлениями редакционного характера под заглавием "Нравственный облик Пушкина" включена в книгу А.Ф. Кони "Очерки и воспоминания", СПб.. 1906, а затем перепечатана с незначительными поправками в четвертом томе книги "На жизненном пути" (Ревель - Берлин, изд. "Библиофил", [1923]). Этот последний прижизненный текст публикуется в настоящем издании.

Часть речи (главным образом вторая половина, с сокращениями) повторена с добавлениями в докладе, прочитанном 17 февраля 1921 г. в Доме литераторов на заседании, посвященном 84-й годовщине смерти поэта (напечатана в книге "Пушкин. Достоевский", Пб., изд. Дома литераторов, 1921). Некоторые из этих добавлений приводятся в примечаниях к соответствующим страницам.

А.С. ПУШКИН

Речь на торжественном заседании в Доме литераторов

в 84-ю годовщину со дня смерти Пушкина 11 февраля 1921 г.

была опубликована в "Вестнике литературы" 1921 г. No 3.

.

Настоящее собрание присутствует при зарождении всенародных, всероссийских поминок по Пушкину, которые должны являться не мимолетным порывом чувства, не временным проявлением симпатии к погибшему так рано поэту, а чем-то хроническим, ежегодным, всероссийским, повторяемым с непреложностью известного нравственного закона, и представлять собой общепонятный и общесознаваемый праздник для всех мыслящих русских людей.

Может возникнуть вопрос - почему же будет праздноваться (в сущности эти поминки будут носить праздничный характер) его смерть, а не день его рождения? Ответ довольно прост. Да потому, что рождение не создает никакого определенного образа, с представлением о рождении не соединяется ничего конкретного, ничего такого, что бы выделяло этого ребенка из числа других (кроме случаев какого-нибудь уродства), а поэт, и в особенности такой поэт, как Пушкин, может сказать про себя словами другого поэта: "Мой образ вылит, еще резца последний взмах,- и гордо станет он в веках". Но это он может сказать перед концом своей жизни. Следовательно, смерть рисует поэта, смерть подводит ему известного рода итог. И наконец, - и это очень важно, - смерть гораздо сильнее ударяет по сердцам, чем рождение. Смерть соединяет всех тех, которые ценили умершего человека, в одном чувстве скорби, смерть заканчивает его существование и звучит как последний аккорд. Наконец, те, кто верует в загробное существование, знают, что оплакивать и вспоминать приходится не в день рождения, а в день смерти. Поэтому нужно праздновать именно день смерти Пушкина, а не день его рождения, и праздновать в том смысле, что с этого момента началось настоящее рождение русской литературы в его настоящем смысле, рождение русского языка в его настоящем объеме и красоте.

Пушкин сказал: "Мы ленивы и не любопытны" [1]. Этим он хотел сказать, что в большинстве случаев у нас не существует вчерашнего дня. От этого завтрашний день такой неясный, туманный. Мы не знаем вчерашнего дня не только в нашей жизни, но и в жизни общественной, и то, что могло воспитать в нас чувство долга, что могло дать нам темные и светлые картины прошлого, все это исчезает в туманной дали. К этим словам можно прибавить еще и другое - мы не только ленивы и не любопытны, но еще и неблагодарны. И Пушкин все это испытал на себе. И долг русского общества вознаградить его за то, что он выстрадал, за то, что пережила его страдальческая тень.

Пушкин умер в разгар своего таланта, а между тем вокруг него уже возрастало равнодушие. В последние годы жизни Пушкина общество относилось к нему довольно холодно. Одни говорили, что он устарел. Это были люди, которые не дозрели до понимания Пушкина. Другие говорили, что Пушкин исписался. Это были люди, неспособные подняться до его духа. А затем кругом него кипела презренная клевета. Ведь он сам говорил перед смертью: "Пора, пора, покоя сердце просит" [2]. И это уставшее, израненное сердце было увезено тайком, никому неведомо, и схоронено так, что над ним не плакали те, которые поняли, чего они лишились. Да кроме того, в это же время теснила его цензура. Он не мог уйти от этой цензуры, которую характеризовал "богомольной нашей дурой, слишком чопорной цензурой" [2]. Эта цензура теснила его всячески. "Капитанскую дочку" он должен был печатать не под своим именем. "Медный всадник" был запрещен. Когда Пушкин умер, вышел его портрет-гравюра, под которым было написано: "Угас огонь на алтаре". Один такой портрет был подарен мне Гончаровым. По требованию цензуры полиция этот портрет конфисковала, и имевшие такой портрет старались заклеить его рамкой так, чтобы не было видно подписи. А сочинения Пушкина, разве они были распространены так, как следует? После его смерти вышло два неполных издания. А затем жена Пушкина, движимая известного рода корыстными побуждениями, выхлопотала у Александра II продление авторских прав с 30 лет до 50-ти [3], - та самая жена, о которой Пушкин рассказывал Смирновой, что по ночам, когда он хотел записать какие-нибудь пришедшие ему в голову стихи или мысль и зажигал при этом свечку, она тушила эту свечку и говорила: "Ночь дана для того, чтобы спать, а не писать стихи". Среди такой обстановки он ушел от нас.

.

Но и после того критика относилась к нему долгое время без правильной оценки. Когда сошел со сцены Белинский, она упоминала о Пушкине только с холодным уважением, а затем критики шестидесятых годов, искавшие в каждом писателе служения общественным вопросам и с этой точки зрения рассматривавшие его произведения, стали относиться к нему презрительно. Известный критик шестидесятых годов писал о нем - "миленький, маленький Пушкин" [4]. При этом, конечно, забывались его заслуги именно общественные. Ведь нельзя отрицать, что Пушкин воспел свободу во всех ее видах, что Пушкин указал на язвы крепостного права, что Пушкин предвидел и проповедовал суд присяжных [5]. И такое отношение продолжалось до восьмидесятых годов.

Но затем в обществе проснулось чувство любви и благодарности к Пушкину. День открытия ему памятника в Москве был действительно всенародным торжеством. Это было нечто такое, чего никто из участвовавших забыть не может. Тургенев, обращаясь к памятнику Пушкина, сказал: "Это памятник учителю", и все согласились с ним.

Значение Пушкина в русской литературе может быть сравнено со значением Петра Великого. Все культурные начинания в России восходят к Петру Великому. Какое бы литературное явление мы ни взяли, если мы начнем рассматривать его происхождение, мы найдем Пушкина. Мой уважаемый сосед, Н. А. Котляревский, говоря о Канте, называет его узловой станцией философии. Такой узловой станцией является Петр, такой узловой станцией литературы был Пушкин. Вот чем объясняется то начинание, для участия в котором Дом литераторов созвал всех служителей литературы и искусства и надеется на их содействие. В своих воспоминаниях Даль пишет, что, когда Пушкин умирал, он говорил ему: "Подымай же, подымай выше, идем выше, идем выше". И действительно, с тех пор Пушкин начал подниматься все выше и выше, и в настоящее время он поднялся в нашем сознании на огромную высоту. Будем же помогать этому, будем подымать его еще выше, насколько хватит сил.

Пушкин-наша гордость, наша слава. Еще в год его смерти Тютчев сказал о нем: "Тебя ж, как первую любовь, России сердце не забудет" [6]. А Островский на открытии памятника Пушкину, на обеде, встал и сказал, обращаясь ко всем литературным и ученым силам: "Господа, сегодня ведь на нашей улице праздник".

Пожелаем же, чтобы осуществились те предположения, о которых мы сегодня говорим, чтобы всякий, кто, подобно Пушкину, будет понимать жизнь, как возможность "мыслить и страдать" [7], мог бы сказать каждый год 29 января: "сегодня на нашей улице праздник", чтобы будущий Пимен, когда он будет писать летопись нашей жизни, упомянул, что этого числа "России сердце не забыло".

.

.

Примечания

.

1. Цитата из "Путешествия в Арзрум" (1829).

2. Цитаты из стихотворения "Пора, мой друг, пора, покоя сердце просит" (1834) и (неточно) из сказки "Царь Никита и сорок его дочерей" (1822).

3. По цензурному уставу 1828 года срок права наследования определялся в 25 лет со дня смерти автора. В 1862 году Н. Н. Пушкина-Ланская просила министра народного просвещения А. С. Норова закрепить за ней и за двумя сыновьями поэта пожизненное право пользоваться доходами с изданий. Вместо этого А. С. Норов увеличил срок наследования вдвое, т. е. до 50 лет.