Дмитрий Быков - Статьи из газеты «Вечерняя Москва» Страница 10

Вполне можно было бы праздновать седьмое, чтобы не лишать народ его любимой привычки — есть студень и салат оливье именно в этот день. Ну, например: именно в этот день (1818 года) родился Дюбуа-Реймон, основатель современной электрофизиологии. Это он придумал лечить ревматизм и нервные болезни слабым током. И Мария Склодовская-Кюри родилась в этот же день, помните? «Был великим физиком муж Мари Кюри, но активность радия заметила Мари. Муж стоял поблизости, где-то рядом с ней, но такие тонкости женщинам видней». В конце концов, Троцкий тоже в этот день родился! Не нравится Троцкий? В этот день 1783 года в Испании и Англии состоялись последние публичные казни. В 1909 году начал выходить журнал «Аполлон» — не худший журнал, между прочим…

Да хотя бы ради одного военного парада на Красной площади в осажденной Москве 1941 года стоило вечно праздновать 7 ноября — какой символ стойкости и прекрасного пренебрежения к опасности показали всему миру! Нет, им больше нравится 4 ноября, когда после десяти смутных лет наконец-то собрались выгнать поляков, страшнее которых, конечно, в русской истории зверя нет…

Я небольшой любитель революций. У меня вообще довольно обывательские вкусы. Но есть одна вещь, которую я не люблю еще больше, чем революции. Это реакции.

Первым признаком их наступления является то, что о революциях стараются поскорее забыть. И заменить напоминания о них масштабными гулянками — новогодними или коронационными.

4 ноября 2004 года,

№ 209(24007)

Время варить варенье

Дайте нам оппозицию!

Очень многие хотят вернуть блаженное время крутых политических перемен и бурной общественной жизни. Всерьез обсуждается вопрос, что сегодня могло бы заставить людей выйти на улицы.

Один мой приятель высказал версию, что раздача бесплатной колбасы все еще способна творить чудеса. Не думаю. Не способна она их творить. Про бесплатный сыр, колбасу и прочие прелести у нас тут уже кое-что понимают. Назовем вещи своими именами: предлога, под которым сегодня можно было бы вывести людей на митинг, нет. И не будет еще долго. Революции тоже не получится, сколько бы маргиналов ни сходилось к памятникам или на кухни.

Даже оппозиции в ближайшее время не будет, хотя по последним опросам «Левада-центра» две трети россиян желали бы иметь оппозицию. Они ее желают примерно так же, как олигарх желает свою футбольную команду: как это я — олигарх, а команды не имею? Все уже купили! Как это мы называемся свободной страной, а оппозиции нет? Подать сюда. Говорят, Кремль уже даже озаботился этой проблемой и собирается, по многочисленным просьбам телезрителей, создать свою оппозицию. Самому же себе. Ну приходится, раз больше некому! Всех уже и так просят: создайте же что-нибудь оппозиционное, вам ничего не будет! Никто почему-то не верит. Наверное, потому, что инстинкт хватания, таскания и непущания у власти очень силен, и если оппозиция — даже по ее просьбе — появится, ее тут же схарчат под какой-нибудь спор хозяйствующих субъектов. Так что выхода нет — приходится, значит, президентской администрации собственными усилиями запускать правооппозиционный проект. Потому что у Немцова с Хакамадой и Рыжковым ничего уже не получится.

Подождите, само растает

Однажды я беседовал с одним чрезвычайно богатым олигархом (надеюсь, этот факт никак меня не скомпрометирует — олигарх был «наш», лояльный). Я его честно спросил: как это он так разбогател? И он так же честно ответил: никогда не брался за безнадежные дела.

«Вот, скажем, — конфиденциально сказал он, — нас тут все время призывают поддерживать отечественного производителя… Но ведь бессмысленно поддерживать то, что не стоит само, понимаете?» С этим я, как ни печально, совершенно согласен. Не нужно дотировать театры, если в них не ходят. Не нужно снимать двадцать фильмов в год, если идей, сценариев и артистов хватает от силы на пять.

Человеку, конечно, нужно себя всячески преодолевать, воспитывать и вообще не позволять душе лениться — но это касается только самовоспитания. А насаждать кукурузу на Севере или яблони на Марсе бессмысленно, потому что они там не растут. Когда сегодня некоторые легковерные молодые люди испуганно спрашивают: «А где у нас революция? Или хотя бы оппозиция?» — в этом вопросе не больше смысла, чем в попытке выяснить, почему зимой нет, допустим, грибов. Или подснежников. Или нельзя ходить в бикини. Выходить сегодня на улицу — то же самое, что в разгар зимы колоть лед на Волге, думая, что этим вы помогаете весне. Погодите до апреля, само все растает.

Что делать? Сидеть дома и пить чай

Так вот, дорогие друзья. Пришла зима. И совершенно не нужно искать тюльпаны, нарциссы или опята. «Как что делать? — ответил Розанов Чернышевскому. — Летом собирать ягоды и варить варенье, а зимой пить с этим вареньем чай». Не нужно сегодня создавать оппозицию — все равно ничего не выйдет. Не о результатах надо заботиться, а о сохранении лица. Конечно, если вам обязательно надо гибнуть на баррикадах, чтобы сохранить лицо, — тогда давайте, история вас не забудет. Но тогда уж и не маскируйте этой заботы о лице заботой о народе. Не зовите его нагишом на мороз. Вот настанет потепление, и тогда…

А оно настанет. Лет через тридцать, может, даже и двадцать. Сегодня налицо все приметы большого послереволюционного заморозка, и на дворе у нас год эдак 1931-й. Централизация идет полным ходом, количество прессы сокращается, упоминания о революционных излишествах не приветствуются. Троцкий под новой фамилией живет в Лондоне, и все наши неудачи объясняются его происками. Это примета всех заморозков — есть ниша бывшего реформатора, не согласившегося с реставратором, и она заполнена.

При Грозном это был Курбский, при Петре, а точнее, после, — Меншиков, при аракчеевщине — Сперанский. Ссылают их то в Сибирь, то в Лондон, а делают они примерно одно и то же — брюзжат и интригуют. Ничего не получается, потому что против природыне попрешь. Чаадаев, помнится, писал, что вместо истории у нас география. Я бы уточнил: метеорология.

На вопрос «Что будет?» ответить очень просто. Труднее понять — как себя вести. Вести себя надо так, чтобы уцелеть и не скурвиться, и дожить до весны, причем так, чтобы стыд за свое поведение не отравил вам радости от первых цветочков и пчелок. Не надо внешней активности. Сейчас идеальное время для того, чтобы заниматься собой: читать, писать, думать, наблюдать. Ни в коем случае не участвовать.

Можно сколько угодно требовать от населения политической активности, но активность эта сейчас может быть двоякой: либо государственнической (то есть лояльной и, возможно, репрессивной), либо самоубийственной. Если кто-то хочет покончить с собой, постарайтесь не склонять к этому остальных и не бросать им пылких упреков в том, что они еще не прыгнули с десятого этажа. Сами прыгайте, сколько хотите: хозяин — барин.

И не нужно говорить, что наступают подлые времена. Этические термины в метеорологии неуместны. Я сам терпеть не могу холодов. Но самая большая революция в мировоззрении как раз и заключается в том, чтобы перестать рассматривать историю как нечто зависящее от нас. По крайней мере, в России. Она — не зависит.

Мы — сами по себе, она — сама. И никто ни в чем не виноват. Кроме тех, кто добровольно возьмет на себя роли палачей.

Так что — пить чай с вареньем. Сидеть дома. Читать книжки. Думать. Учить детей во что-нибудь верить. Тогда есть надежда на то, что они наконец прорвут замкнутый цикл.

11 ноября 2004 года,

№ 213(24011)

Весь мир насилья мы разрулим

Заседание телеакадемии «Тэфи» шло третий час. Главный академик Владимир Владимирович П. утирал пот.

— Не понимаю! — жалобно восклицал он. — Я лично пересмотрел «Красную Шапочку». Как я раньше мог не видеть?! Это же сплошное насилие. Сначала едят, потом режут… Потом… явная пропаганда космополитизма!

— Ну это еще где?! — стонал руководитель госканала Олег Борисович Д.

— А вот это: «А-а, в Африке реки вот такой ширины!» У нас что, реки не такой ширины? И нет зеленого попугая? Да у нас каждый второй, если хотите знать, зеленый попугай…

— Я что предлагаю, — заговорил гендиректор Первого Константин Э. — Давайте считать насилием все, что после 15 ноября. То, что было до этого, — как бы не насилие. Закон ведь обратной силы не имеет, так? То есть все, что было раньше, показывать можно. А все, что сейчас, — никак. И тогда люди почувствуют, что они живут в дивном новом мире!

— Там нигде не сказано, что прошлое насилие можно, — грустно заметил Владимир К., топ-менеджер НТВ.