Николай Черкашин - Последняя гавань Белого флота. От Севастополя до Бизерты Страница 10

Энгельман публично похвалялся надеть свою фуражку на перископ любой подводной лодки из отряда Щенсновича.

Это был наглый вызов, за который человека, затронувшего честь корабля, полагалось вызвать на дуэль. Жаль, что поединки к тому времени были запрещены. Но дуэль все же состоялась. Ризнич ответил Энгельману тем же оружием — пером публициста. Старейший морской журнал сохранил гневную отповедь подводника:

«Итак, общество считает меня фанатиком подводного плавания. Почему? Потому, что я говорю, что подводная лодка есть могущественное, хотя и неуниверсальное оружие... Я оптимист и потому считаю, что все улучшается на этом свете, все идет вперед. Фантазия моя дает мне картину будущего; имею ли я основания ей не доверять? Нет, так как в мой короткий век я видел то, что раньше было для меня “фантазией”. Сегодня фантазия, а завтра факт. Быть может, скоро появятся подводные крейсера, которые сделают морскую настоящую войну невозможной. “Dum spiro, spero”[7]. Энгельман утверждает, что лодка не мореходна, это аппарат, а не судно. Нельзя ли доказать? Впрочем, я предвижу, что автору будет трудно это сделать, поэтому за него я докажу — противное».

И Ризнич доказал, это не только словесными аргументами, но и делом — походом через два океана. Правда, случай доказать свою правоту ему выпал спустя девять лет, когда он менее всего был готов для осуществления такого доказательства...

По злой иронии судьбы, именно в это время старший лейтенант Ризнич оказался под властью своих могущественных оппонентов. Вице-адмирал Колчак командовал Черноморским флотом, в состав которого входила подводная лодка Ризнича, а кавторанг фон Энгельман состоял при штабе Колчака... И когда возник вопрос кому поручить опасное и почти безнадежное дело — перегон лодки-малютки из Италии в Белое море, — выбор пал на «фанатика подводного плавания».

Полемика Ризнича с Энгельманом о роли подводного флота меньше всего походила на академическую дискуссию. Это был яростный бой чести и подлости, прозорливости и невежества. Впрочем, невежества скорее мнимого, чем подлинного, даже умышленного... Ризничу пришлось снять погоны и... заняться продажей велосипедов фирмы «Дуке». В справочнике «Весь Петербург» за 1909 год читаю: «И.И. Ризнич, представитель технической конторы “Дуке”, адрес угол набережной реки Карповки и Каменноостровского проспекта». Дом этот сохранился и ныне. Только никто в нем уже не помнит рослого рыжеусого коммерсанта с морской выправкой, занимавшего квартиру на втором этаже...

Рутинеры вынудили уйти в отставку и других офицеров, ратовавших за мощный подводный флот. Ушел в запас лейтенант Михаил Тьедер, ученик «первого подводника России» М.Н. Беклемишева, единомышленник Ризнича, командир подводной лодки «Скат», участвовавшей в войне с Японией. «Подводники — моряки будущего», — утверждал Тьедер наперекор Энгельману.

Их выступления были замечены широкой общественностью. Так известный публицист того времени Португалов попытался вступиться за них: «... В настоящее время все главные должности во флоте заняты худшими людьми, — сетовал Португалов, — и поэтому лучшие оттуда бегут или умолкают, удаляясь от дел. Где Н.Л. Кладо? Где г. Брут, Л.Ф. Добротворский, г. Титов, Е.В. Колбасьев, А.И. Токаревский? Уходит и И.И. Ризнич...»

И Ризнич и Тьедер, оказавшись вне флота, оружия не сложили. Тьедер написал книгу «На подводной лодке», которая выдержала сразу два издания. Ризнич продолжал выступать с публичными лекциями в защиту своих идей. Одна из них называлась «Ответ сомневающимся в пользе подводных лодок». Свои лекции и доклады представитель велосипедной фирмы издавал за свой счет в виде иллюстрированных брошюр. Некоторые из них и сейчас еще сохранились на полках научных библиотек Москвы и Ленинграда.

Бывший подводник проявил и незаурядный талант публициста. Вот, например, как он начал одно из своих выступлений в Российском морском союзе:

«Военное значение подводных лодок можно пояснить следующим примером: 11 января (1912 г. — Н.Ч.) в Нью-Йорк, по сообщениям газет прибыл пароход из Бомбея; на нем оказалось несколько трупов и около двадцати умалишенных; остальные пассажиры и команда все были в страшно подавленном состоянии, некоторые даже поседели. Оказалось, что причиной этого несчастья и волнений были несколько ядовитых змей — кобр, каким-то образом выбравшихся из ящика, в котором их перевозили. Казалось бы, неужели несколько десятков людей не могли справиться с ничтожным количеством змей? На деле выяснилось, что с врагом, почти невидимым среди тюков и внезапно жалящим, борьба оказалась невозможной, и люди отказались даже от мысли уничтожить змей.

По описанию очевидцев, команда судна и пассажиры были настолько терроризированы, что не спали, ожидая с минуты на минуту нападения невидимого врага По палубам метались люди с истерическими криками, и были даже попытки выброситься в море. На корабле, по описанию корреспондента, царил “ужас”. Совершенно так же проявление ужаса испытывает команда судна, находящегося в водах, где может подозреваться присутствие подводной лодки: действительно, нет более ужасного врага, чем невидимый, притом наносящий смертельные поранения и неуязвимый.

Это чувство ужаса испытывают даже на маневрах, и тот факт, что во время ожидания атаки никто из команды не ложится спать, известен всем, кто хоть раз присутствовал при таких атаках. Быть может, чувство это притупится, когда атаки подводных лодок войдут в привычку, но оно никогда не исчезнет, а во время войны, когда опасность от подводных лодок будет действительной, ужас будет так же властно царить на эскадре, как царил на японских и русских судах после взрывов “Петропавловска” и “Хацузе”, и будет повторяться беспорядочная паническая стрельба по воде — по настоящей или воображаемой подводной лодке... Мне кажется, что в настоящее время от подводной лодки достигнуто очень многое и развитие пойдет только в сторону увеличения тоннажа вследствие увеличения подводной скорости».

Быть может, такое нагнетание страстей казалось тогда кому-то чрезмерным. Но Ризничу-пропагандисту надо было убедить своих читателей и слушателей в реальной опасности нового морского оружия. Ведь мало кто из них себе представлял, что пройдет время и те самые ныряющие лодки, которые карикатуристы любили изображать с самоварными трубами вместо перископов, превратятся в мощнейшие подводные крейсеры, угрожающие из глубин океана не только судоходству, но и самой жизни на земле. И на перехват субмарин — «убийц городов» выйдут противолодочные подводные лодки...

Призывы флотских прогрессистов не остались неуслышанными. Россия строила подводные лодки. В 1911 году была заложена новая серия больших субмарин оригинальной отечественной конструкции. Если боевые качества тех лодок, на которых служил Ризнич, вполне отвечали их мирным рыбьим названиям — «Лосось», «Стерлядь», «Пескарь», — то новые корабли были настоящими хищниками морских глубин — «Акула», «Кашалот», «Нарвал»...

Несколько позже появились легендарные «Барсы», которые оказались боеспособными и в годы Второй мировой войны.

Это были корабли, которые предсказывал Ризнич и о которых он мечтал. Однако служить на них ему не пришлось...

ДИВИЗИОН ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ

С началом Первой мировой войны лейтенанта Ризнича призвали из запаса на действующий флот и в сентябре назначили командиром строящейся малой подводной лодки проекта 27-в.

В мае 1915 года Ризнич принял от капитана 2-го ранга Дудкина дивизион подводных лодок особого назначения. Это были три тихоходные малотоннажные (35 тонн), как сказали бы сейчас, сверхмалые или «карликовые» субмарины с экипажем в одиннадцать человек, с дальностью плавания в 150 миль и глубиной погружения в 30 метров. Они были так малы, что в них не находилось места для гальюнов; использовались «клозеты переносного типа». Лодки были номерными, то есть вместо личных имен им присвоили номера — № 1, № 2 и № 3. (Правда, потом все же нарекли их в честь мелких рыбешек — «Бычок» и др.)

Особое назначение дивизиона состояло в том, что его лодки — так называемого «крепостного типа» — должны были оборонять Перновский залив от неприятельского вторжения и подходы к военному порту Пернов (ныне Пярну) в Рижском заливе. Оборону Рижского залива возглавлял контр-адмирал А. Колчак.

Военное счастье Ризничу не улыбалось. Почти два года дивизион простоял у стенки, если не считать коротких выходов на дозорную службу. Вахтенный журнал подводной лодки № 3, на которой держал свой брейд-вымпел Ризнич, полон невообразимой скуки: «1 марта 1915 года. Военная гавань Пернов. Красили корпус». Следующий день — «...Чистили цистерны», «...Команда ходила в церковь», «Команда ходила в баню». А то и вовсе события суток укладывались в три слова: «Случаев не было».