Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6420 ( № 25-26 2013) Страница 10

Сергей ТЮЛЯКОВ

P.S.

Недавно руководство Ваганьковского кладбища сообщило мне о запущенной и фактически бесхозной могиле Татьяны Фёдоровны Достоевской (1886–1958). Она была внучатой племянницей писателя по линии его старшего брата М.М. Достоевского, заслуженным учителем школы РСФСР. Работала в музыкальных школах Калуги и Москвы, несколько её учеников стали знаменитыми пианистами и композиторами. Могилы деда Т.Ф. Достоевской, её отца и брата Милия не сохранились. Единственная её дочь умерла бездетной 40 лет назад. Остались очень далёкие родственники. Возникла проблема с перерегистрацией ответственного распорядителя могилы. Почему же бездействуют музеи и фонды, носящие имя Ф.М. Достоевского? На заросшей могиле нет ни креста, ни надписей.

Представляем стихи

Ядерный тостер

Алексей БОЛДЫРЕВ

Культурная революция

Наша с тобой революция - очень культурна.

Мы говорим "извини", перед тем как выстрелить  в спину.

Гильзы – выбрасываем в урны,

Разорванные сердца сравниваем с гроздью рябины.

Мы с тобой перед боем разливаем виски,

Не какой-нибудь пошлый спирт.

Ты – переодетая медсестрой, должна тащить

Раненого меня, чтобы это напоминало флирт.

Наши танки выкрашены в бело-синий,

Пускай детям на детской площадке они покажутся  облаком.

Мы бросаем друг в друга не разрывной гранатой,

Но спелым разрывным яблоком.

Безусловно, мы не дерёмся 24 часа в сутки,

Я прерываюсь на футбол, ты на сериал,  мы на five-o-clock,

И в перемирие я притащу ромашки там, незабудки,

В бинокль – можно увидеть сплетение рук и ног.

Да, наша революция очень культурна,

За «слово ниже пояса» бегом под трибунал  или к маме с плачем.

Хотя, если это «слово» сказано в контексте  умной беседы,

Можно сгонять за коньяком и шоколадкой на сдачу.

А после – сбросив бронежилеты, мы

Серьёзно – и исключительно культурно –

Пересчитаем все гильзы, не брошенные тобой (мной),

В расставленные – по краям окопа – урны.

Об уходящей натуре

Жизнь с бригадой «понаехавших тут»

Проводит евроремонт в своей камере пыток.

Головой понимаешь, откуда ноги растут,

Но уже не красив, не здоров, не прыток.

Когда-то был молод, как серп Луны,

Спартак, Жюль Верн и слова на заборе.

Юный узник подгузников и той страны,

От которой остались лишь слова на заборе[?]

Осень под шум листвы катает некрологи,

Без нас на Марсе будут яблони цвести,

Ухожу от тебя – навсегда – в безумном монологе,

Возвращаюсь, выбросив мусор, вспомнив слово «прости».

Неугомонные феи стареющим золушкам

Превращают тыквы в кареты, но уже скорой помощи;

Их принцы с артритом и протоколами в принципе

После полуночи без всякой магии – такие же овощи.

А жизнь – это просто как ядерный тостер.

Она смертью грозила, намекала, пугала.

Вот умрёшь от взгляда продавца в Доме быта

И задумаешься, какая там после Валгалла…

* * *

…Пересчитывает «друзей» по перьям своего крыла

Ангел XXI века, праведник на полупроводниках.

Писание в формате аудиокниги: не убий, не возжелай,

По дороге в офис, в пробке, пригодится наверняка…

Святой отец, отпусти мне два гигабайта грехов,

Я из тысячи тысяч, простой файлообменник.

Монах РПЦ или сержант ГАИ, потенциальный ИОВ,

Когда нечего делать богам в дождливый понедельник.

Жизнь – не телевизионное шоу, какая тут, к чёрту,  интрига!

Но на этом пути не проще, чем на соседнем пути.

Что-то хрустит, как февральский снег,  но это не кости, а книга,

Завёрнутая в газетную бумагу. Она по-детски  прижата к груди…

Плед с красной ниткой

Майя КАНГЕЛАРИ

Девичье

Я тайно мечтаю о встрече,

Назначенной на неизвестный

До энного времени вечер,

И вижу её повсеместно.

То в долгой аллее под сводом

Сплетённых таинственно веток,

То в тёмной лощине за бродом –

В гнезде рыболовных сеток.

То в царствии свежей соломы,

Разбуженной утренней влагой,

То в зарослях, где буреломы

На лес наступили с отвагой.

Я жду терпеливо и верно,

Когда же откроется место,

Куда я с душой суеверной

Приду в облаченье невесты.

* * *

Мой

Город

родной.

Желая моря,

небо морем извергается

стекая с купольных стен

в озолочённую купель.

Глотать облака.

Глотать постигнутый горизонт.

Измалывать бугристые рельефы.

Из окон скучать по птичьему безземелью.

Вобрать – отдать.

Вобрать в себя.

Вмолчать.

Плед с красной ниткой

помнит сочные цветения

шёлкового поля

первой

любви.

Плечи дрогнули

под ним,

снискав себе

ответный

нежный

трепет.

Смятенье двух колеблющихся чаш

Наталья ИВАНОВА

* * *

Скошенной пахнет травой и незрелой пшеницей,

Донником, мятой, гречихой – как будто по ним

Память могла бы разыгрывать действие в лицах

И возвращать меня девочкой в прежние дни:

Переворачивать вилами колкое сено,

Переливать молоко через марлю в бидон,

В спутанных косах выискивать шарик репейный,

Прятаться в стог, собирать облепиху в подол.

Снова катиться с горы в трёхколёсной повозке,

Плакать навзрыд, ударяясь о щебень плечом.

Вёрткой скакалкой раскручивать в воздухе мостик,

Прыгать в резинки и салить упругим мячом.

Шахматных кукол возить в доминошной коробке,

Воображая автобуса будний маршрут,

И провожать причитанием божью коровку –

Детки-конфетки тебя, мол, пропащую, ждут…

Время летит... Созревают ирга и калина…

Семечко ржи прорастает тяжёлым зерном…

Боже, Ты знаешь, живу я не хлебом единым –

Дай мне ребёнком вернуться в родительский дом.

* * *

Чем же ещё я могла бы тебя удивить,

Столь искушённого в золоте, хлебе и камне.

Хочешь, отдам тебе ливня кручёную нить,

Чтобы скрепить горизонта неровные грани.

Хочешь, отдам тебе степи башкирских небес,

Степи сухие, где солнце кочует кибиткой,

И Шульган-Таш, и подземные реки окрест,

И первобытных рисунков наскальные свитки.

Хочешь, отдам урожай серебристых лещей,

Россыпи бортей и сок на пчелиной вощине.

Капля кумыса как мера текучих вещей,

Чтоб удивить искушённого в войнах и винах.

Хочешь, отдам тебе молнии острый клинок,

Карстовый мост, тетивою стянувший ущелье,

Поле Шайтаново, ставшее устьем дорог

К нефтепластам и густому девонскому зелью.

В древних колхидах не сыщешь такого руна,