Газета День Литературы - Газета День Литературы # 154 (2009 6) Страница 10

А "национальные интересы" по телеящику демократы прокручивали в 90-летие первой советской Конституции – Конституции РСФСР. Девушка из "Молодой гвардии" своим вопросом в святой простоте, думаю, и сама не рассчитывала на столь сокрушительный удар – нокаут! – компаше "сталиноведов". Ведущий программы опомнился первым – он метнулся к старому ополченцу. А тот, в растерянности от такой непосредственности девицы, вынужден был снизойти до комплимента. "Хороший вопрос…" – сказал он.

Ещё бы! Вот ответ получился – не очень. Если не сказать, никакой. Сначала писатель заговорил о монархическом сознании, которое якобы живёт в народе. То есть царь виноват, что Сталина любили! Царь, которого тот же народ сбросил с трона. Потом Даниил Гранин припомнил культ личности Сталина, конечно, забыв замечание по этому поводу другого писателя. "Был культ. Но была и личность!" – говорил тот. Михаил Шолохов его фамилия.

И, наконец, старый ополченец закрутил боевой разворот на высоты метафизики, чем окончательно запутал вопрос девушки из "Молодой гвардии", да не только для неё – для миллионов телезрителей. Он заявил, что именно страх перерождается в любовь! По Гранину, младенец при виде матери радостно улыбается и тянет к ней ручонки – от страха. Русские любят свою землю, нынче униженную, заброшенную, стоящую как старуха на паперти с просьбой о милостыне. И к ней возвращаются, однако, как блудные сыновья, и каются на коленях – от страха?..

Мнится мне, от страха-то те 100 томов пишутся. Их готовы выкатить "дорогим расеянам" апологеты "реформ" – противники общества социальной справедливости, о каком мечтал в сибирских ссылках Коба Джугашвили. Строчат любезные тома о "сталинизме", торопятся. Да хоть 1000 томов понастрочат – не помогут! Не помогут избавиться им от их собственного страха потому, что Сталин – бич Божий.

"Сталин уничтожил почти всю "ленинскую гвардию", начиная с тех, кто прибыл в Россию в "пломбированных вагонах", вместе с Троцким на пароходе из Америки, кончая выдвиженцами революции и "героями гражданской войны" во главе с Тухачевским, подлая жестокость которого при подавлении тамбовского крестьянского восстания не поддаётся пониманию чистого разума… Достал в Мексике и Троцкого – того самого "вождя", который до конца своих дней переживал, что не смог превратить Россию в вязанку хвороста, чтобы бросить в огонь мировой революции.

Скажите, кто, кроме Сталина, смог бы избавить страну от этой чумы, этих бесов, наводнивших Россию, уничтоживших сословия, надругавшихся над нашими святынями?.. Сталин, хотел он того или не хотел, осознанно или не осознанно, стал бичом Божьим, покаравшим сатанинское воинство, извергов, изуродовавших страну и обескровивших народ. И в этом историческое значение и личный подвиг Сталина".

На этой светлой мысли русского писателя и публициста Эдуарда Володина остановим экскурс в день нынешний с поисками через сатанинский телеящик "национальных интересов".

Виктор ШАБРИН ГИТАРА

ГИТАРА

Скрипела гитара

Струнами ржаво.

Пел песни устало

Булат Окуджава.

И мчался автобус

По улицам лунным,

В нём пели про глобус

Надрывно и нудно.

ноябрь 1962

ЮНОСТИ ГОДЫ

Годы лучшие – юности годы,

Вы убегаете неумолимо…

Но нестерпимо охота

Проплыть в ваших водах

Грузом полезным,

Скромным, незримым.

Как бы на свет

Снова родиться

Зданием светлым,

Стопудной пшеницей,

В космос ворваться,

С галактикой споря,

В волны врезаться

Тральщиком в море.

Или огнём быть,

Что ярко пылает

В доменных печах,

В сердцах человечьих.

Тем, что в бою

Одним словом срывает

С места в атаку,

Смерти навстречу…

февраль 1963

КАКАЯ НЫНЧЕ МОЛОДЁЖЬ?

Порою слышу я слова такие:

Ну что за молодежь сейчас пошла?

Годна ли на дела она большие?

Да нет, ни к чёрту не годна она!

Ей подавай, как будто в ресторане,

Разжуй и накорми, и дай аванс,

И не годна пойти на поле брани,

Чтоб постоять в бою за всех за нас.

Как возмущает слов таких сомненье!

И спорить я готов до хрипоты,

Не правы люди вот с таким вот мненьем,

Ведь наше поколенье у черты.

И нам самим во всём бы разобраться,

Что за дела идут у нас в стране.

Найти судьбу и с ней не расставаться,

И видеть счастья свет в твоём окне.

Когда ж придут нежданно испытанья,

То наше поколенье встанет в строй,

Чтоб на пути гостей, никем не званных,

Заслоном встать и дать врагу свой бой.

сентябрь 1963

ПУСТЬ ПРОСТ МОЙ СТИХ

Пусть прост мой стих и неуклюж,

Но лишь бы людям был он нужен.

Пусть согревает в пору стуж,

И спящий будет им разбужен.

Пусть помогает он мечтать,

Творить, дерзать и сеять хлеб.

Баюкать сына будет мать.

Блеснет в нём свет тому, кто слеп…

июнь 1964

Анатолий КИМ ДВА РАССКАЗА

Познакомились мы с Анатолием Кимом где-то году в 1977-ом, после выхода его первой замечательной книги рассказов "Голубой остров". Я уже тогда увлёкся чтением первых книг задержанного поколения, которое позже назвал "сорокалетним" или "московской школой". По ряду причин, обжёгшись и на шумных шестидесятниках, и на тихих лириках, литературные власти не спешили давать дорогу молодым талантам. Геронтократия правила бал. Думаю, что и наши шумные выступления и сборища с манифестами сорокалетних напугали и партийное, и литературное начальство. Было в этом удержании поколения лишь одно преимущество: как правило, первые же книги, по пять раз переписанные и дополненные, становились событиями в литературной жизни. Вот так и "Голубой остров" сразу же стал классикой русской литературы.

И на его обсуждение в гостиной Дубового зала ЦДЛ пришло много народу, как правило, сверстники, такие же, как и сам Ким, застоявшиеся на взлёте писатели, а также критики и журналисты, и пара-тройка официальных функционеров. Вскоре я написал об этой книге, которую до сих пор считаю одной из лучших в творчестве моего друга, и Толя надписал её мне: "Первому своему нерумяному критику". Даже отношение к острову Сахалин у меня после этой книги изменилось в лучшую сторону.

Впрочем, Толя всё, о чём писал, оборачивал в лучшую сторону. Но это не была так называемая лакировка действительности, это была его глубинная сказочность, его стремление к добру и миру в душе человеческой, которые и привлекают к нему с тех времён читателей. Как пишет он в "Нефритовом поясе": "Я понял простоту, понимаете? Простоту мира… Звуки. Краски. Теплота. Движение. Небо. Трава. Игры детей, крики их вдалеке. Милосердие. Доброта. Внимание. Их все не перечислишь. Эти элементы, в которых вложена подлинная цена жизни". Как и многие великие писатели прошлого, Толя Ким и в самом дрянном человеке ищет творение Божье. Это и есть его постоянная борьба с мировым злом. Его ставка на бессмертие добра. Одна из героинь Кима, Масико, говорит тяжело больному: "Знаешь, если приглядеться, то всякая жизнь и есть сказка…"

А уж чего только не пришлось испытать Анатолию в своей реальной, далеко не сказочной жизни с самого детства. Сталинские переселения корейцев с Дальнего Востока в казахстанские степи. Затем возвращение спустя восемь лет. Работа на стройках. Доработался до машиниста башенного крана. Служба в конвойных частях, куда традиционно предпочитали посылать ребят из азиатских народов – на устрашение зэкам. Но он и там, в лагерях, ищет своё добро в людях по обе стороны проволоки. И находит. Сравните его рассказы с рассказами тоже конвойного солдата Сергея Довлатова. Ким погружается в природу, ценит её разнообразие и богатство. Кстати, так же и его друг Александр Проханов среди бесчисленных войн и конфликтов в разных частях света находит в воронке от бомбы изумительную бабочку, на обгорелом поле сражения замечает яркий цветок. Это поколение писателей-художников. Не случайно они так хорошо рисуют: и Проханов, и Ким, и Личутин... Они так долго "сосредотачивались" перед своим прорывом в большую литературу, что накопили в своём внутреннем мире массу всевозможных богатств. Анатолий даже учился три года в художественном училище, прежде чем уйти в литературу. Я помню его художественную роспись обоев в первой московской квартире: по стенам неслись какие-то животные, распускались цветы. Потом он этих кентавров и белок, эти лотосы и хризантемы пустил в свои книги. Загадочный, абсолютно реальный в бытовых описаниях, в развитии характеров героев, и совершенно мистический в самом замысле, – устремлённый куда-то в небо, в бессмертие, соединивший древнее язычество востока с русским православием, пантеизм единения всего живого с христианской космогонией, – мир его книг покорил, ошеломил навсегда русского читателя.