Газета День Литературы - Газета День Литературы # 159 (2009 11) Страница 10

Алла Большакова НАЦИОНАЛЬНЫЙ ПРОЕКТ

Из выступления на заседании Совета Федерации "Сохранение и развитие языковой культуры: нормативно-правовой аспект"

Сегодня на повестке дня остро стоит вопрос о глобальном кризисе культуры в её духовно-нравственном измерении: образование, литература и искусство, гуманитарные науки, религия. В этом смысле ситуация с языковой культурой, будучи отражением мирового кризиса культуры вообще (который, в свою очередь, есть следствие общего экономического кризиса, начавшегося даже не осенью прошлого года, а гораздо раньше), – яркое тому свидетельство.

С особенной силой этот кризис, захвативший буквально все сферы человеческой деятельности, проявился в области самоидентификации личности, её внутреннего отождествления с определённым миром, определёнными идеалами и, соответственно, с установленными в этом мире правилами поведения и общежития – то есть с определённой культурой.

В пределах постсоветского пространства отторжению человека от национальной культуры, от родного языка немало способствовали иммиграционные процессы, девальвация духовно-нравственных ценностей, связанные с изменившейся на рубеже веков социально-экономической ситуацией.

Наше общество поразила, пожалуй, самая страшная болезнь, имя которой социал-дарвинизм, когда доброта почитается за глупость, хитрость и подлость за ум, а в борьбе за место под солнцем побеждает не самый честный и талантливый, а самый беспринципный и наглый. Симптомы этой болезни проявляются буквально во всех сферах нашей жизнедеятельности: и в борьбе политических, экономических, литературных и научных кланов, отстаивающих сугубо корыстные интересы, и в общей деидеологизации общества, если под идеологией понимать не теоретическое оправдание хватательных инстинктов, а систему и иерархию духовно-нравственных общенациональных ценностей и приоритетов. Естественно, не могла она не затронуть и нашей языковой культуры. Мат, перекочевавший из сферы бытового общения на страницы книг и газет, на телевизионные экраны, "невинные" неправильности в ударениях, коверканье русских слов на иноязычный лад, обезьянничество, массовое вытеснение привычных русских слов иноязычной лексикой – всё это признаки оскудения и биологизации мышления и духа нации. Вспоминаются слова Достоевского о том, что русский народ, несмотря на свой видимый звериный образ, в глубине души носит другой образ – образ Христа. К сожалению, пожирающий нас видимый звериный образ всё наглее обнажает свои клыки.

Тем не менее, дискуссия о государственном языке и русской языковой культуре, всколыхнувшая общество, – показатель того, что обществу вовсе не безразлично, что с ним происходит. Сами авторы Закона о государственном языке разводят руками: мол, готовили проект Закона о русском языке как государственном, а получился Закон о государственном языке. Но отдельного "государственного языка" как такового нет и не может быть. Он существует лишь как совокупность определённых стилей национального языка в определённых областях его применения. Вот почему Закону необходимо вернуть прежнее название: ведь все мы пока ещё живем в стране, где количественно преобладает русское население и именно русский язык является гарантом сохранения культурной идентичности государства российского.

Да, демографическая катастрофа, да, смятение в умах и растерянность из-за утраты чётких духовно-нравственных ориентиров. Но всё это, если иметь политическую волю, преодолимо. Преодолимо, если будем помнить главное: защита русского языка начинается с защиты его носителей. Вот цифры, приведённые ректором МГУ Виктором Антоновичем Садовничим. Уже через 10 лет русский язык обгонят французский, хинди и арабский. Через 15 – португальский. А к 2025 году русскоговорящих будет вообще вдвое меньше. Русский мир, русская цивилизация сокращаются, словно шагреневая кожа. Сегодня в наших вузах учится всего лишь 6700 студентов из стран СНГ! Бывшие союзные республики отдают явное предпочтение не нашему, недавно ещё лучшему образованию в мире, а университетам и колледжам стран дальнего зарубежья. Всё это обязывает нас рассматривать Закон о русском языке (позвольте всё же хоть на минуту вернуться к его изначальному названию) и в этой плоскости. Думается, в этой плоскости в первую очередь.

Есть мнение, что в Законе не определены содержание и границы самого понятия "государственный язык". Это так. Лишь определившись, что государственный язык – это литературный язык, применяемый в официально-деловых, а не межличностных отношениях, мы перестанем спорить вокруг да около, перестанем путать его с художественным и собственно литературным языком, который даже в своём усреднённом варианте постоянно обогащается просторечием, жаргоном и даже арго.

Правда, попутно возникает другой вопрос: а уместно ли вообще употребление ненормативной лексики в средствах массовой информации и в художественных произведениях, а если – да, возможно ли регулировать этот процесс без ущемления свободы творчества, свободы слова? Вопрос весьма сложный, и без широкой дискуссии здесь не обойтись.

Закон декларирует право наших граждан на защиту и развитие языковой культуры. Но что сие означает на практике, какие юридические механизмы необходимо выработать, чтобы реализовать это право в реальной, а не выдуманной жизни?

Вот, к примеру, человек матерится в метро. Что, прибежала милиция? Да она сама матерится. Я недавно смотрела фильм, посвящёный стражам порядка. Так эти стражи "порядка" на таком великом и могучем изъяснялись, что хоть уши затыкай. А мы всё удивляемся, почему у нас даже пятилетние дети строят фразы из одних матерных слов. Недавно один известный учёный заявил, что сленг, матерщина ныне стали "признаком буржуазности". Но такая ли "буржуазность" – цель нашего общества?

Никто не призывает законсервировать русский язык, и речь вовсе не о том, что возмущённый человек не может выругаться. Речь о том, что языковое поведение не должно оскорблять общественную мораль, которая, как известно, величина переменчивая. Каково общество – такова и мораль. Но ведь можно сказать и по-другому: какова мораль – таково и общество. И здесь надо начинать с самого начала – с семьи, дошкольного и школьного воспитания, с возращения литературы в сферу образования, с уроков по этикету. Просто фиксацией существующих в реальности изменений академической и вузовской науке не обойтись – она обязана занять позицию, координирующую действительно живые и действительно языкотворческие процессы, ограждая культуру от вульгаризации и разрушения.

В первую очередь сказанное касается весьма спорного 3-го пункта статьи первой Закона о том, что языковые нормы должны утверждаться правительством. Конечно, это глупость. Да, они должны утверждаться правительством, но по представлению общественного Экспертного Совета, состоящего из представителей научных учреждений и вузов, творческих союзов и СМИ, деятелей культуры и науки. Нужны не только учёные-филологи, но и писатели, журналисты, учителя, актёры… И только после того, как они всё обсудят и придут к согласию, и следует выходить на правительство, а правительству – прислушаться к ним.

В противном случае мы будем иметь, что имеем. Я имею в виду и так называемые словари Фурсенко, утверждённые приказом Минобрнауки № 195 от 8 июня с.г. Само название приказа "Об утверждении списка грамматик, словарей и справочников, содержащих нормы современного литера- турного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации" говорит о необходимости издания именно нормативных словарей. Но если мы обратимся к словарям, рекомендованным этим приказом, то убедимся, что никакого отношения к словарям нормативным они не имеют. Так, к примеру, в Словаре ударений русского языка Резниченко официальная норма ударения уравнивается с просторечной, устарелой или свойственной определённым социальным слоям.

Нет спору, это прекрасные словари, но соответствуют ли они постановлению Правительства Российской Федерации от 23 ноября 2006 года № 714, в частности, следующему его определению: "Под нормами современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации понимается совокупность языковых средств и правил их употребления в сферах использования русского языка как государственного языка Российской Федерации"?

Язык – своего рода одежда человека. Государственный язык – это деловой костюм с галстуком. В таком костюме мы идём с договором на официальные переговоры, в МИД, в зарубежное посольство представлять свою страну. Но нам говорят: да ну! Ведь ходят же люди на рыбалку или на пляж в цветастых шортах и в кепке от солнца. Да, ходят. Но пойдём ли мы в таком прикиде с "договором" на официальные переговоры в ООН?