Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6272 ( № 17 2010) Страница 10

А жить надо было. И она жила. Впереди ждали Война и Блокада.

И вот что пишет о себе Ольга Берггольц в первые месяцы войны:

«И всё же я глубоко, бездонно несчастна, я обокрадена, обманута, низвергнута – безвозвратно. Я всё равно погибну и жизни уже не будет.

Я не женщина, не мать, не любовница, не человек, не гражданин, не писатель… Я кем-то придумана для войны, нарочно и злобно придумана…»

А дальше были голод, холод и смерть на каждом шагу… «О, лучше, лучше было бы, если б не было этого ленинградского героизма и мужества – этот героизм – ужас, уродство, бред. Но раз так получилось, раз уж так дико устроен мир, что приходится жить в этом бреду, то слава тем, кто в этом бреду обретает счастье и чувствует, что живёт, и вдруг наслаждается жизнью! Это носители Жизни, это она сама».

Ольга Берггольц и была той самой Жизнью для многих и многих жителей блокадного Ленинграда.

Нам ли, ныне живущим и благополучным, судить о том, чего мы и представить не можем? Приведём лучше слова Александра Фадеева, адресованные Ольге Берггольц: «Она писала до войны. Она писала лирические стихи, стихи и рассказы для детей. Видно было, что она человек с дарованием, но голос у неё был тихий и неоформленный. И вдруг её голос зазвенел по радио на весь блокированный город, зазвенел окрепший, мужественный, правдивый, полный лирической силы и неотразимый, как свинец. У неё умер муж, ноги её опухли от голода, а она продолжала ежедневно писать и выступать. И в ответ на её стихи к ней посыпались письма от рядовых ленинградцев – товарищей по горю и борьбе. Ею создана поэма «Февральский дневник» – одно из самых правдивых и проникновенных произведений о Ленинграде и о ленинградских временах блокады. Сила этой поэмы в том, что она говорит не о выдающихся людях Ленинграда, а о самом обыденном рядовом ленинградце. В поэме есть выражение: «...слёзы вымерзли у ленинградцев». Да, слёзы вымерзли у ленинградцев! Я ни разу не видел ленинградца, плачущего о смерти близкого человека и вообще в тяжёлые минуты жизни, но я не раз видел слёзы на глазах ленинградца, большого и малого работника, сурового бойца и юной девушки, когда кто-нибудь по справедливости оценивал их великий безымённый труд».

Об этом и о ещё многом другом говорили в эти дни и на Международной научной конференции, посвящённой жизни и творчеству Ольги Фёдоровны Берггольц в Институте русской литературы РАН (Пушкинский Дом).

К 100-летию великого блокадного поэта была подготовлена обширная программа, в рамках которой были сделаны доклады «О.Ф. Берггольц и современность», «Никто не забыт и ничто не забыто»: память в творчестве Ольги Берггольц, «Новые страницы в биографии О. Берггольц (комментарии к дневникам 1930-х годов)» и другие. Участники ознакомились с фотовыставкой и побывали на Литераторских мостках, где возложили цветы на могилу «Блокадной музы».

И это только начало. Год 100-летия Ольги Берггольц.

Владимир ШЕМШУЧЕНКО

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Писатели на войне

65-летие Победы

Писатели на войне

Александр Фадеев и Михаил Шолохов, 1941; фото:  Михаил КАЛАШНИКОВ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Не считал себя героем

65-летие Победы

Не считал себя героем

МЕМОРИАЛ

Накануне 65-летия Великой Победы на Белгородчине в Прохоровке был открыт Музей боевой славы «Третье ратное поле России». Его освятил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, приехавший на торжество. В новом музее среди Героев Советского Союза, удостоенных этого звания за бои на Огненной дуге, в бронзе увековечено и имя поэта Михаила Борисова, который всего два месяца не дожил до знаменательной даты.

В июле 1943 года девятнадцатилетний артиллерист Миша Борисов в составе батареи держал оборону у белгородского посёлка, ставшего впоследствии известным всему миру. Вражеские танки пёрли в лоб. Напролом. Все орудия были разбиты, у единственной пушки в живых остался только Борисов. Он подносил снаряды, заряжал, наводил. Видел, горит уже несколько танков. А боезапас на исходе. Ещё один выстрел. Снаряд угодил в лобовую броню «тигра», срикошетил, выбив сноп огненных искр. Бронированная машина загорелась, но в последний момент ухнула её пушка. Последнее, что осталось в памяти молодого артиллериста, – наклоняющееся дымное небо и летящее над окопами орудийное колесо.

За боем наблюдал со своего КП командир 2-го танкового корпуса генерал-майор А.Ф. Попов, он-то и приказал вынести из-под огня израненного смельчака. В госпитале, когда Михаил пришёл в себя, когда его подлечили, он узнал, что их батарея – четыре орудия – подбила шестнадцать танков, он лично – семь, за что впоследствии был награждён Золотой Звездой.

Ещё много боёв выдержал Борисов. Дошёл до Берлина, расписался на Рейхстаге. В запас ушёл в звании полковника. Был журналистом, строителем, юристом. Стихи начал писать ещё на фронте – так захотелось рассказать об увиденном и пережитом. Издал более тридцати сборников, основу которых составляют, конечно же, стихи о войне.

С Михаилом Фёдоровичем я встречался несколько раз в Белгороде и Прохоровке. Скромный, даже несколько замкнутый человек оживляется, рассказывая о далёких сороковых, размышляя о поэзии. Чувствовалось: ветеран жил воспоминаниями о войне и литературой, которая помогала ему поведать читателям о том, что помнит.

«На нашей овеянной славой земле И моё есть солдатское поле» – эти строки из книги «Судьба моя – войны жнивьё», которая с автографом хранится в моей библиотеке. Я часто её беру и перечитываю. И странно: стихи, написанные просто и доходчиво, без всяких словесных выкрутасов, трогают до глубины души, словно сам я стою на том самом солдатском поле и вижу в прицел вражескую бронированную армаду. Об этом же ощущении говорили и те, кому я давал почитать книгу. Да, сила этой поэзии в правде.

Он часто приезжал на Белгородчину. Говорил, что тянет сюда, где, как считал, второй раз родился. Михаил Фёдорович стал первым лауреатом Всероссийской литературно-патриотической премии «Прохоровское поле». На её вручении столько цветов, как ему, не преподнесли никому другому. А мне запомнились слова, сказанные тогда Михаилом Фёдоровичем: «Я не считаю себя героем. Герои – мои товарищи, те, кто полёг на этом поле. Я теперь живу за них и стараюсь за них говорить».

И он говорил:

Сорок третий горечью полынной

На меня пахнул издалека –

Чёрною, обугленной равниной

Видится мне Курская дуга.

«Тигры» прут,

по-дикому упрямы,

Но со мною в этот самый миг

Прямо к окуляру панорамы

Целый полк, наверное, приник.

Громыхнуло сразу на полсвета.

Танки, словно факелы, горят…

И живёт в душе моей всё это,

Несмотря

на вьюжный снегопад!

Те бои – как мера нашей силы.

Потому она и дорога,

Насмерть прикипевшая к России

Курская великая дуга.

В одной статье я прочитал, что, мол, у Борисова крепкие стихи, но чего-то им не хватает. Мне же думается наоборот: в поэзии фронтовика нет ничего лишнего, что мешало бы читателю воспринимать то, о чём он писал. Поэт бережно, экономно и точно расходовал слова, чтобы достичь желанной цели, как летом 1943 года берёг артиллерийские снаряды.

При финансовой поддержке Государственного военно-исторического музея-заповедника «Прохоровское поле» и администрации Прохоровского района издана трёхсотстраничная книга избранных стихотворений Михаила Борисова. Так Белгородчина отблагодарила своего защитника.

Валерий ЧЕРКЕСОВ, собкор «ЛГ», БЕЛГОРОД

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Где вы, Анатолий Захарович?