Газета Завтра - Газета Завтра 789 (53 2009) Страница 10

Вот такая рисуется невеселая картина. Но, повторюсь, тем не менее, кризис дает России шанс для развития, не использовать который — смерти подобно.

Беседу вёл Александр Нагорный

Дмитрий Владыкин МЕГАМАШИНА

С нравственной точки зрения, современное российское бизнес-сообщество обладает негативным этосом. Негативный в данном контексте не означает запретительный: "того-то и того-то делать нельзя". Негативный в данном контексте означает отталкивающийся от какой-то позитивной нормы: "то-то и то-то делать нужно" — и отрицающий её.

В этом отношении подавляющее большинство российского бизнес-сообщества куда ближе к Обломову, чем к Штольцу: позитивное целеполагание у них отсутствует напрочь, причем (без детальной расшифровки) это касается самых фундаментальных принципов: оптимизации соотношения прибыли/риски, социальной ответственности бизнеса — и так далее, и тому подобное. В результате на практике бизнесом как таковым в современных российских условиях можно заниматься не более трех-пяти лет — дальше начинается или политика, или нерешаемые "проблемы" с "выше крышеванными конкурентами" и властями. А эти сроки, в свою очередь, формируют отношение к бизнесу как временному и не слишком привлекательному занятию, которое в самом лучшем случае может дать средства для какой-то иной, "настоящей" жизни — к тому же, обычно, не имеющей отношения к "этой стране".

Основной причиной тому является, на наш взгляд, постсоветский характер российского бизнеса. Отказ от внедряемых сверху административно-пропагандистским путём секулярных принципов советского этоса (в частности, выраженных в форме незабвенного "Морального кодекса строителя коммунизма", не имеющего ничего общего ни с классовым этосом основоположников марксизма-ленинизма, ни со сверхпрагматическим этосом "еврокоммунистов" Запада) перевёл все субъекты российских рыночных отношений в ситуацию полного нравственного вакуума: условно говоря, ни Бога, ни месткома. Религиозная санкция на бизнес как отсутствовала, так и отсутствует, а государственно-правовая вроде бы есть, но она насквозь фальшива.

Какие-то моменты (или обломки) этнических и конфессиональных этосов не могли и, разумеется, не смогли стать основой полноценного российского корпоративного этоса — в силу своей неадекватности его объективным интересам и задачам.

Единственно действенным нравственным регулятором в данной ситуации оказалось банальное насилие: как насилие "горизонтальное", внутри самого бизнес-сообщества (вспомним в этой связи печально знаменитые "войны олигархов"), так и насилие "вертикальное": "снизу", со стороны криминала, в том числе этнического, и "сверху", со стороны "властной вертикали". К началу "эры Путина" два последних вектора насилия окончательно возобладали и несколько уравновесили друг друга, задав более-менее универсальные "правила игры" и обеспечив временную, неустойчивую стабильность. Временную и неустойчивую — потому, что эта стабильность не являлась самодостаточной и требовала присутствия двух "встроенных" условий: постоянного притока "нефтедолларов" извне и постоянного передела приватизированной собственности внутри страны в пользу "властной вертикали".

И теперь, в условиях кризиса, когда годная к переделу собственность внутри страны закончилась, а приток "нефтедолларов" прекратился, проблема этоса российского бизнес-сообщества оказывается одной из ключевых для выживания российского общества в целом. А предоставленный ныне бизнес-сообществу относительно свободный выбор между эмиграцией и тюрьмой практически аналогичен тому выбору, которое советское общество предоставляло диссидентам и "врагам народа". Так что негативистский этос "российского капитала" по отношению к собственной стране преодолеть экономическим путем — например, снижением налогов и другими формами поддержки бизнеса со стороны государства — практически невозможно.

Следовательно, его нужно преодолевать путем идеологическим, что требует значительных усилий со стороны не только государственной власти, но и со стороны религиозных институтов — вернее, единственного религиозного института, сориентированного преимущественно на Россию: Русской Православной Церкви. Дело в том, что другие общественно значимые для нашей страны конфессии, обычно упоминаемые в качестве "традиционных": ислам, иудаизм и буддизм, — не имеют своих высших религиозных центров на территории Российской Федерации, либо имеют свои высшие религиозные центры за пределами Российской Федерации, что неизбежно делает их проводниками иностранного влияния на российское общество и государство.

В то же время необходимо заметить, что единственный исторически эффективный этос бизнес-сообщества в рамках русского православия был сформирован только представителями старообрядческих общин в условиях церковного раскола и "противостояния царству Антихриста на земле".

К тому же, он касался в основном не производственных инноваций, а деятельности в сфере торгово-кредитных операций, что для современных условий является совершенно недостаточным вариантом.

Поскольку результаты внедрения в Россию "протестантского этоса" как единственной нравственной платформы для деятельности бизнеса оказались весьма противоречивыми и в "петровском", и в "сталинском" варианте, возможно, стоит обратить внимание на достаточно успешный опыт восточных "модернизаций": японской, тайваньской и китайской, — позволивший не "внедрить" принципы "протестантского этоса" в соответственные национальные этосы, а трансформировать последние для решения задач инновационной модернизации общества.

Александр Арцыбашев БУДЬ ЗДОРОВ! Людей исцеляет и доброе слово

Деревенские жители отправляются в больницу, когда уж совсем невмоготу. Так было в прежние годы, так и теперь. По пустяку день терять? Прихватит ли спину, заноет зуб, остуда одолеет… Искони подправляли здоровье банькой, медком и отварами трав. Все под рукой. Роды принимали бабки-повитухи. Считалось обыденным в крестьянских семьях иметь десять — пятнадцать детей. Росли здоровыми, крепкими, выносливыми. Сама природа отсеивала слабых. Старики век добирали без остатку, ежели "замес" был добрым.

Не зря в народе говорят: "Что на роду написано — тому и быть!" Помню, в детстве дед рассказывал: "Зубных порошков раньше не имели — чистили зубы солью. Бывало, батяня после еды насыпет на палец щепотку и шорк туды-сюды. Ни одного резца не потерял до самой старости!.." А от бабушки усвоил другой рецепт: "Обрушил ли ногу, руку — помочись на рану… Вмиг затянется!" Так и поступали.

Однажды в потасовке с пацанами из соседнего села я выбил большой палец. Опух, посинел, не могу пошевелить им. Реву. Что делать? Бабушка уговорила сходить к местной знахарке. Звали её Устюжаниха. Пришли. Скособоченная избенка, в сенях — пучки каких-то кореньев, бодыльев, трав. Робко переступаю порог. В красном углу перед ликами святых угодников горит лампадка. Устюжаниха налила в таз чугунок горячей воды и говорит:

— Ну, бедовый, опускай руку. Перво-наперво распарим.

Подержал палец минут десять в тепле и эдак настороженно посматриваю на старушку: "Как будет вправлять?" Та взяла кусок мыла, намылила руку и резко — дерг! Сустав хрустнул.

— Теперь на месте! — прошамкала хозяйка и пошла во двор опорожнять тазик.

За лечение бабушка оставила знахарке не с десяток ли яиц? Денег Устюжаниха не брала. Да и откуда они у крестьян? Пенсии колхозникам тогда не полагались. Дед успел поработать несколько лет на железной дороге, и ему таки начислили восемнадцать рублей, а бабушка, гнувшая в колхозе спину в поле от зари до зари, так и померла без государственного вспоможения.

Чего не допускали в крестьянских семьях — так это оставить некрещеным дитя. От нашего таёжного уральского поселка до ближайшей церкви Казанской иконы Божьей Матери, что в Богословском заводе, было около сотни верст. Не знаю уж, зимой ли, летом, но и меня свозили в этот храм и окрестили. Возможно, в одно время с тезкой-одногодком из Карпинска Сашей Батылевым, с которым судьба сведёт много-много лет спустя.

Работая в Москве, обзавелся дачей. Посадил сад, разбил грядки. Вроде привычен к крестьянскому труду, а тяжко. Однажды, выкопав в одиночку картошку с шести соток, почувствовал боль в пояснице. Не разогнуть спины. Пошел в поликлинику. Рентген показал: сколиоз, смещение позвонков. Откуда? Припомнил, как в сенокос таскал вязанками мокрую траву с берега речки на сухое место. По полтора-два пуда. Лезешь, бывало, в гору с тяжелой ношей и клянёшь почем зря корову: "Не надо ни молока, ни мяса — только бы не кормить комарьё…" А весной легче? По снегу разносили с отцом носилками навоз. Ручки впиваются в ладони, но ведь не бросишь. Тоже нагрузка на позвоночник. Зимой заготовка дров. Поворочаешь кряжистые чурбаки — все мышцы ноют. Крестьянину с хозяйством круглый год не до отдыха. Хлеб, картошка, молочко даются превеликим потом. Кто бы это понимал!