Газета Завтра Газета - Газета Завтра 37 (1034 2013) Страница 10

Сегодня задача в поиске общего смысла. А он - в сопротивлении тому нечеловеческому, что вызрело в современном мире. О чём предупреждало христианское Священное писание, о чём говорит Коран - о рождении Даджаля, нечеловеческого существа, которое подчинит человека всем аспектам нечеловеческого.

Я думаю, что у государства, задача которого, как говорил Медведев, стать пятой финансовой страной мира или просто сохранить территорию комфортного проживания, - нет будущего. Будущее есть только у народа, государства или союза народов, у которых есть идея. У Темучина была идея Ясы, у русских - идея царства Божия на земле. Какая идея у якутов, вы нам поведаете.

Наша грядущая империя - это союз свободных народов. Изборский клуб назван в честь города-форпоста на западных границах русского княжества, символа сопротивления Западу. В Изборском клубе - открытость на Восток, Евразии. И чёткий заслон на пути того нечеловеческого, что есть в современном Западе. Изборск является точкой сборки, сопротивления, что осталась свободной. Из неё воссоздастся Святая Русь, где есть место всем народам, которые хотят постулировать приоритет человеческого над нечеловеческим.

Михаил ДЕЛЯГИН, директор Института проблем глобализации, доктор экономических наук.

Человечество меняет весь свой облик, и современные экономические проблемы - лишь частное выражение этого системного кризиса. С одной стороны, мы попадаем под закон сохранения рисков: минимизация индивидуальных рисков элементов системы повышает общесистемные риски вплоть до её слома и саморазрушения.

Мы столкнулись с ним в 2006-2008 годах на американском фондовом рынке, где система деривативов сделала риски инвесторов в первоклассные корпоративные облигации на порядок более низкими, чем риски эмитентов. Индивидуальные риски были минимизированы, общий потенциал рисков был загнан на системный уровень, и система разрушилась. То же мы видим в педагогике, где стремление избавить детей от опасности порождает пассивность и инфантильность целых поколений, в медицине, где спасение больных людей разрушает генофонд развитых стран, и во многих иных сферах.

Другая сторона трансформации человечества - то, что с началом глобализации развитие технологий сделало наиболее прибыльным из общедоступных типов бизнеса формирование сознания. "Наиболее прибыльный из общедоступных типов бизнеса" в рыночных условиях означает "наиболее массовый вид деятельности": главным делом впервые в истории становится изменение не окружающего мира, а собственного сознания.

Наше сознание превращается в объект интенсивного и хаотичного воздействия, возникает огромное количество обратных связей, которое делают мир менее познаваемым. Снижение познаваемости повышает спрос на мистику, снижает потребность в науке, а значит и в образовании.

После победы в "холодной войне" Запад перекроил мир в интересах своих корпораций, лишив освоенные им постсоциалистические территории нормального развития. Но это ограничило сбыт самих развитых стран, создав кризис перепроизводства: не традиционной продукции, а информационно-управленческой, меняющей не вещи, но человека и общество.

Стимулирование сбыта кредитованием неразвитого мира вызвало в 1997-99 годах кризис долгов неразвитых стран, который спустя два года ударил по США. Тогда системного провала удалось избежать благодаря двум стратегиям. Накачка рынка безвозвратных ипотечных кредитов перестала работать в августе 2008 года. Вторая стратегия - экспорт нестабильности, который подрывает конкурентов и вынуждает их капитал и интеллект бежать в США как "тихую гавань".

При этом рост нестабильности оправдывает рост военных расходов США, стимулирующих экономику и технологии: это "милитари-кейнсианство", примененное еще Рейганом. Реализованная в Югославии против еврозоны, эта стратегия исчерпала себя уже в 2003 году в Ираке. "Арабская весна" и террористические войны Запада против Ливии и Сирии свидетельствуют о вырождении стратегии экспорта нестабильности в опасный и для самих США экспорт хаоса. Они больше не пытаются контролировать дестабилизированные территории, став катализатором геополитического кризиса. Согласно доктрине Обамы, надо действовать чужими руками, тратить ресурсы сателлитов, в том числе НАТО, и не американизировать, а погружать в хаос незападные общества, что позволяет контролировать их ресурсы малыми силами.

Сегодня Запад не повышает свою конкурентоспособность, а запихивает мир обратно в прошлое, когда под прикрытием разговоров о рынке и демократии почти везде, в том числе в Восточной и Южной Европе, сложился новый колониализм. Неспособность США поступиться даже малыми текущими интересами ради решения своих стратегических проблем, их убийственный эгоизм кладет конец их доминированию.

Сугубо экономическое содержание системного кризиса - загнивание глобальных монополий. Глобальный рынок ужасен отсутствием внешней конкуренции. Технологический прогресс, который рождает конкуренцию, тормозится глобальными монополиями. Более важно, что он тормозится отсутствием смертельных угроз, без которых открытие новых технологических принципов, в отличие от их последующей коммерциализации, нерентабельно. Загнивание глобальных монополий вызовет срыв человечества в новую депрессию.

Глобальный рынок из-за нехватки спроса распадется на запутанную систему макрорегионов. Макрорегионы будут вести между собой жесткую и хаотичную комплексную конкуренцию, как в межвоенный период. Формирование макрорегионов ограничит власть и, соответственно, загнивание глобальных монополий: их доступ в чужие макрорегионы будет ограничен.

Поэтому данный сценарий неприемлем для глобального управляющего класса и наиболее близкого к нему руководству США: им лучше погрузить потенциальные макрорегионы в хаос, чем дать им обособиться от контролируемых глобальными монополиями глобальных рынков.

Как и Великая, глобальная депрессия будет порождать войны, но эти войны, в отличие от Второй мировой, долго не смогут положить ей конец, так как не будут объединять разделенные макрорегионы, снижая монополизм внутри них.

Ситуацию усугубляет совершенствование компьютеров, уравнивающих нас по доступу к формальной логике.

Сверхпроизводительные постиндустриальные технологии делают средний класс лишним: число людей, нужных для производства необходимого объема благ, резко сокращается по сравнению с эпохой индустриальных технологий. Обнищание среднего класса в развитых странах не спасает от кризиса, но переводит его в новые плоскости: постэкономическую и постдемократическую. Ведь демократия существует во имя и от имени среднего класса: после его гибели она выродится в новую, информационную и технологическую диктатуру на основе формирования сознания, что завершит начавшийся на наших глазах процесс отказа от цивилизации.

Мы видим в ходе формирования этой диктатуры, как Запад отказывается от суверенитета и самосознания личности.

С другой стороны, реклама внушает нам, что изменение на вещи этикетки повышает цену этой вещи в несколько раз. Массовый обмен уже стал неэквивалентным, а ведь неэквивалентный обмен - это грабеж. И если грабеж стал нормой - рынка больше нет. Обнищание среднего класса лишает экономику ее фундамента - массового платежеспособного спроса, без которого экономика становится нерыночной.

Наконец, утрата собственниками корпораций контроля за топ-менеджерами отменяет частную собственность на крупные средства производства, - а значит, и капитализм в его традиционном понимании.

Кризис демократии и развитие глобального управляющего класса, осуществляющее внешнее управление всем, не входящим в него, человечеством, способствует возрождению скрытых систем управления, как в Средние века. Они аккумулируют знания - но скрытое знание, в силу самой его природы, неминуемо умирает, вырождаясь в ритуалы.

Стоящая перед миром задача двуедина: продолжить технологический прогресс, несмотря на сужение рынков и снижение степени разделения труда, и сохранить гуманизм, остановив расчеловечивание.

Россия, даже в завтрашнем катастрофическом состоянии, - единственная часть человечества, способная решить эту задачу.

Русская культура принципиально гуманистична в силу исключительного значения для нее стремления к справедливости. Благодаря этому, мы воспринимаем эффективность прежде всего с точки зрения общества, а не личности или фирмы. Мы готовы жертвовать своими интересами ради справедливости, которая во многих культурах, в том числе и культурах развитых стран, является совершенно абстрактным понятием. Это является залогом как коллективного выживания, так и сохранения гуманизма.