Эндрю Ротштейн - Когда Англия вторглась в Советскую Россию Страница 11

Развивая дальше свою идею, Янг сообщил (18 апреля), что Архангельский совет, «используя свое влияние на центральную власть, предлагает срочно прийти к соглашению с нами по вопросу о военных запасах.

Он явно боится активного вмешательства с нашей стороны и стремится избежать его любой ценой». Янг еще раз повторяет, что вопрос посылки судов с продовольствием с целью вернуть военные запасы «потерял свою актуальность»[34].

К 29 апреля обстановка обострилась по другим причинам. Председатель Архангельского губернского Исполкома (эсер) сообщил ему конфиденциально, что, если Москва не согласится на лондонские условия относительно возврата военных грузов, его комитет готов сам удовлетворить эти требования и даже провозгласить «независимость» на условиях, изложенных им в январе. Однако Янг, по-видимому, вовсе не был уверен в том, что его осведомитель располагает необходимыми для этого силами, и запрашивал Лондон о возможности заверить население Архангельска, что «правительство Его Величества не имеет намерений совершать агрессию или оккупировать русскую территорию… с тем, чтобы укрепить позицию проанглийского большинства»[35].

Ответ министерства иностранных дел был осторожным и двусмысленным (4 мая). Британский командующий в Мурманске (где к этому времени находилось 14 тысяч английских, французских и других союзных войск, а местный Совет открыто объявил о своем неповиновении Советскому правительству) 25 апреля по указанию Лондона публично заявил, что его правительство не имеет «и никогда не имело никаких аннексионистских целей в какой-либо части России. Не преследует оно этих целей ни в отношении Архангельска, ни в отношении Мурманска». Янг получил возможность «повторить это в Архангельске». Янг так и поступил, составив письмо городскому Совету, которое было опубликовано в местной прессе. Но в послании, которое ему было поручено передать, говорилось об аннексии и ничего — об оккупации. Янгу сообщалось, что британское правительство, продолжая политику невмешательства во внутренние дела России, на деле готово оказать помощь «в целях поддержания порядка», если силы, находящиеся в распоряжении местных властей, которые Лондон рассматривал в качестве «законно учрежденного местного органа власти в данном округе», окажутся недостаточными. Были уже сделаны приготовления для посылки в Архангельск военного корабля «Аттентив», куда он должен был прибыть в конце мая[36].

Янг не был столь наивным, чтобы не расценить это послание как новое поощрение склонить Архангельский губернский Исполком к провозглашению своей независимости от советских властей в центре России и стать под защиту британских вооруженных сил, которые, не прибегая к «оккупации» Архангельска, готовы помочь в «поддержании там порядка»!

Едкую оценку всей этой переписки можно найти в неопубликованных воспоминаниях консула. «Большевики, естественно, эвакуировали военные запасы из Архангельска. Почти все, что имело какую-то ценность, было вывезено за несколько недель до оккупации (2 августа). Объяснение действительных причин этой эвакуации, которая была ускорена угрозой интервенции, так и не дошло до сознания британских властей, полностью поглощенных поисками „тайной руки Германии“. Британские власти, по-видимому, так и не поняли того, что если они сделали поспешный вывод о намерениях большевиков передать запасы немцам, то и большевики в свою очередь, по крайней мере с большими основаниями, пришли к выводу о стремлении союзников использовать военные запасы (как и получилось с их остатками) для военных действий против большевиков. Это поняли все непредубежденные люди, когда стало известно место выгрузки части запасов. Они были выгружены там, куда прибыли дипломаты союзных держав, — в Вологде[37]. Именно Вологда была, как казалось, наиболее безопасным местом».

В действительности 14 мая полковнику Раймонду Робинсу, отправлявшемуся из Москвы в США, был вручен «предварительный план» экономических отношений с Америкой, в котором гарантировалось, что военные материалы, доставленные в Россию из Англии и США, не будут проданы Германии[38].

К этому времени Советское правительство располагало фактами о начале интервенции и оккупации советской территории в разных частях страны. Об этом стало известно и Янгу.

Один из таких фактов — оккупация 5 апреля 1918 года японскими сухопутными и военно-морскими силами Владивостока. Акт, который мог быть совершен при открытом содействии или молчаливом согласии английского и французского правительств. Министры Англии одобрили эту оккупацию многими неделями раньше и оказывали давление на Соединенные Штаты, Чтобы и они дали на нее свое согласие. Об этом свидетельствуют многочисленные документы министерства иностранных дел.

Вторым, столь же общеизвестным фактом являлись действия в Восточной Сибири белоказацкой банды Семенова при открытой японской и несколько завуалированной англо-французской поддержке оружием и снаряжением.

Третьим фактом, о котором уже упоминалось, была деятельность англичан и французов в Мурманске. Там с 1916 года находилась небольшая военно-морская миссия. Высадка в марте 1918 года новых войсковых частей и прибытие военных кораблей союзников были объяснены якобы необходимостью отразить возможное наступление немцев из Финляндии. Такое объяснение вполне удовлетворило местный небольшевистский Совет. Затем началась настоящая оккупация, санкционированная специально созданным для этого региональным Советом при открытом одобрении и тайной предварительной договоренности союзных военных представителей в Мурманске[39].

Некоторые события в самом Архангельске красноречиво свидетельствовали о скором начале интервенции. Так, Янг обнаружил, что человек, прибывший из Петрограда с британским паспортом на имя капитана Томсона, члена британской военно-морской миссии (паспорт был выдан британским консулом в Петрограде), в действительности русский офицер, капитан Чаплин, который не стал скрывать от Янга, что его миссия состояла в организации белогвардейского восстания в Архангельске, приуроченного к высадке союзников. В конце мая Янг узнал также, что один из сотрудников генерала Пуля в Мурманске направлен в Петроград, чтобы ознакомиться у капитана Кроми, исполняющего обязанности военно-морского атташе, с подробностями, касающимися контрреволюционной организации; он прибыл в Архангельск с фиктивным назначением на должность «британского консульского служащего», ему предстояло вскоре связаться с Чаплиным. От самого Пуля Янг получил задание (вскоре после прибытия генерала в Мурманск, 24 мая) подыскать в Архангельске жилье для 600 офицеров и гражданских лиц, «не вызывая ненужных подозрений». Подобное задание, если учесть, что Архангельск был не очень большим городом, «заставляло предположить, что генерал либо врожденный идиот, либо имеет ложное представление о русских, как о дураках». Генерал действительно искренне верил в то, «что он может сойти на берег в Архангельске со своими доблестными шестью сотнями, игнорируя советские власти, и приступить к формированию и обучению антигерманской русской армии»[40].

В самом Архангельске, делает запись Янг, «конспираторы-дилетанты проявляли поразительную неосторожность, крича на всех перекрестках о надвигающихся событиях».

Здесь следует кратко сказать о том, что же действительно «надвигалось» не только на Архангельск, но и на всю Россию — об этом Янгу в ту пору мало что было известно.

Это тем более важно, что в течение многих лет историю вторжения Англии, Франции, Японии и Соединенных Штатов в Советскую Россию — событие, о котором, как это ни парадоксально, целое поколение молодежи на Западе вообще не знает, — писали заклятые враги Советского Союза, использовавшие документы из архивов Соединенных Штатов. Эти документы свидетельствовали о том, как западные державы постепенно втягивали США в интервенцию. Американские историки, а вслед за ними и другие буржуазные исследователи оправдывали, а то и восхваляли интервенцию. Правительство Великобритании выступило застрельщиком нападения на Советскую Россию, однако в результате усилий западных историков этот неопровержимый факт отошел на задний план.

Редкое и прекрасное исключение составляет вышедший в свет в 1975 году четвертый том биографии Уинстона Черчилля, написанной г-ном Мартином Джильбертом. Выдержки из записок Черчилля, сэра Генри Вильсона (в то время начальника имперского генерального штаба), сэра Дугласа Хейга (тогдашнего британского главнокомандующего) и в особенности документов британского военного кабинета, приведенные в работе Джильберта, показывают во всех подробностях, с какой яростью пытались сначала все британское правительство, а затем Черчилль и Вильсон с некоторыми своими последователями рангом ниже задушить первое в мире социалистическое государство даже тогда, когда премьер-министр Ллойд Джордж и министр финансов Остин Чемберлен начали утрачивать свой энтузиазм. Я не хочу этим сказать, что г-н Джильберт был доброжелательно настроен по отношению к Советской России или что он был беспристрастен, но он по крайней мере был откровенен.