Алексей Боровой - Общественные идеалы современного человечества Страница 11

Социалистический строй есть, конечно, самая совершенная форма экономической жизни. Мы уже говорили, что если анархизму суждено решать проблемы духа, социализм призван решать проблемы тела.

Колоссальные потери капиталистического строя, проистекающие из его неорганизованности и неизбежно связанных с нею промышленных кризисов, исчезнут. Социализм создает мощную хозяйственную организацию, где все члены будут равно участвовать в работе и закалятся в той трудовой дисциплине, которая будет так необходима в анархистическом строе, где они будут предоставлены самим себе.

Все технические усовершенствования, все новейшие приобретения культуры, которые сейчас делаются достоянием лишь немногих, создавая монополии и разоряя бедняков, тогда будут распределяться равномерно по всему общественному слою, знакомя практически каждого члена социалистического государства с успехами науки и искусства. И человек социалистического строя будет во всеоружии современного ему знания. Массы людей будут трудиться над приложением в жизни тех великих изобретений, которые в силу их баснословной дороговизны, сейчас недоступны, а в ближайшем будущем, может быть, будут доступны очень немногим. Между тем некоторые из них, как, например, возможность пользоваться радием, повлекут за собой целые общественные трансформации, делая ненужным целые отрасли хозяйства (отопление, освещение), а, следовательно, и упраздняя целые профессии людей.

Еще более баснословные перспективы открыл французский ученый Бертело на банкете синдиката химических фабрикантов в 1894 году. «К 2000 году, — говорил он, — не будет более ни сельского хозяйства, ни крестьян, потому что химия сделает ненужной нынешнюю обработку земли...

Топливо заменится химическими и физическими процессами... Нужно будет подумать о том, как использовать солнечную теплоту и жар земных недр»...

Одним словом, социалистический строй воспитает экономически универсального человека.

Но не менее важна социалистическая стадия и для психологической подготовки человека.

Никакие завоевания не бывают прочны, если они достаются легко, без жертв и страданий.

В буржуазном обществе культура личности в массе невелика. Там, где миллионы людей долгие дни проводят в душных и жарких мастерских или годами гложут осиновую кору, там некогда думать о голоде духа. Но там, где, как в социалистическом строе, алчущие будут насыщены, родятся потребности духа, которые социализм наполнить не может...

Тогда на почве неслыханных страданий сперва порабощенного, потом возмущенного гордого духа восстанет царство истинной свободы — анархизм.

Все настоящие попытки на индивидуалистическое самоопределение заранее осуждены на бесплодие; они — заблуждение. Это гордый дух в бренном теле.

Не такова должна быть личность в анархистическом строе; с необъятной властью над природой разовьется ее психическая чуткость, вырастет то понимание вне времени и пространства, то новое чувство, о котором говорит теперь целый ряд ученых, работающих над физиологической психологией.

Тогда не будет места каким-либо влияниям извне; все будет определяться личными внутренними императивами.

Лишь тогда личность станет тем богом, тем «Я», о котором когда-то смутно мечтал одинокий, непонятый Штирнер.

Тогда раздастся тот гимн, который пел некогда Цезарь де Пап: «Анархия! Мечта возлюбивших свободу, идеал истинного революционера! Долго люди на тебя клеветали, недостойно поносили тебя; в своем ослеплении смешивали они тебя с беспорядком и хаосом, между тем, как правительство, твой заклятый враг, есть социальный беспорядок, экономический хаос!.. Ты — порядок, гармония, равновесие, справедливость! Тебя уже провидели пророки, под покрывалом, скрывающим будущее; они называли тебя идеалом демократии, надеждой свободы, высшей целью революции, владычицей будущих времен, обетованной землей возрожденного человечества!»

Я кончаю... Быть может, у многих явится мысль, что служение идеалу, который я нарисовал и осуществление которого отодвинуто от нас, по-видимому, еще на сотни лет, обрекает на квиетизм, на спокойное холодное созерцание!

Ничто не может быть ошибочнее этой мысли! Нет! Тот, кто исповедует подобное миросозерцание, обречен на борьбу. Перед ним открывается бесконечное поприще!

Пусть голос его неумолчно звучит о негодности политических форм, о безнравственности принципа власти. Бесконечно более прав тот, кто ведет людей на страдания, смерть, чем тот, кто теряет свои идеалы во имя их неисполнимости.

Нет более страшной реакционной силы, чем трезвые реформаторы, потревоженные в своей творческой работе. Трудясь над жизненными практическими задачами, они забывают о высоких идеалах — конечных моментах их творческого процесса; они жестоко мстят тем, кто неудержимым порывом мешает их «маленькому делу».

Нравственный долг обязует исповедать свою веру всегда, не считаясь с земными богами.

Пусть каждый из нас неудержимо несет в свет тот огонь, которым пламенеет душа!