Гленн Гринвальд - Негде спрятаться. Эдвард Сноуден и зоркий глаз Дядюшки Сэма Страница 11

Убрав мой сотовый в холодильник, Сноуден снял с постели подушки и заложил щель под дверью.

"Это для того, чтобы снаружи нас никто не мог услышать", — пояснил он. "В номере могут быть микрофоны и камеры, но мы будем обсуждать то, что так или иначе появится в новостях", — прибавил он будто в шутку.

Я с трудом мог оценить ее. Я не имел никакого представления, кто такой Сноуден, где он работает, что в действительности им движет, что он успел сделать, так что я не мог сказать, что нам на самом деле угрожает, следят ли за нами, а также о многом другом. Меня не оставляло ощущение неуверенности.

Лора осталась стоять, не произнося ни слова и, видимо, пытаясь справиться с напряжением, начала распаковывать камеру и штатив, устанавливать и настраивать их. Затем она поставила микрофоны передо мной и перед Сноуденом.

Мы обсуждали ее планы о том, как снимать нас в Гонконге: в конце концов, она была документалистом, делавшим фильм об АНБ, и мы должны были стать существенной частью ее проекта. Я это знал, но не был готов к тому, что она сразу начнет записывать.

Было какое-то несоответствие между тем, что мы тайно встречались с источником, совершившим серьезное преступление против правительства Соединенных Штатов, с одной стороны, и съемками этой встречи, с другой стороны.

Через несколько минут Лора была готова.

"Я начинаю снимать", — предупредила она нас так, словно это было абсолютно естественно. От осознания того, что съем-ка вот-вот начнется, напряжение усилилось. Мой разговор со Сноуденом и без того шел тяжело, а когда заработала камера он стал еще более формальным и менее дружелюбным, движения — скованными, а речь — замедленной. За многие годы мне довелось прочитать немало лекций о том, как слежка меняет поведение человека; исследования показали, что люди, которые знают, что за ними наблюдают, ведут себя скованно, тщательно заботясь о том, что говорят. Теперь я на себе почувствовал это и получил наглядное свидетельство такой динамики.

Осознав бессмысленность вежливых фраз, которыми мы пытались обмениваться, мы наконец прямо заговорили о цели нашей встречи.

"У меня к вам множество вопросов, и я буду просто по очереди задавать их, и, если вы не против, мы с этого и начнем", — предложил я.

"Хорошо", — согласился Сноуден. Было видно, что и он почувствовал облегчение от того, что мы перешли к делу.

На тот момент у меня было две цели. Поскольку все мы понимали, что существует серьезный риск того, что его в любую минуту могут арестовать, мне, прежде всего, хотелось узнать как можно больше о нем самом: его жизни, работе, о том, что заставило его сделать свой ошеломляющий выбор, что он предпринял, чтобы получить эти документы, и на что рассчитывал в Гонконге. Кроме того, я был намерен выяснить, честен ли он и готов ли на полное сотрудничество, не скрывает ли он нечто важное о себе и собственном поступке.

Несмотря на то что в течение восьми лет я писал на политические темы, я собирался использовать другие навыки, более соответствующие моменту. До этого я был судебным адвокатом, и в мои задачи в этом качестве входило получение свидетельских показаний. В этой ситуации юрист сидит за столом лицом к лицу со свидетелем на протяжении долгих часов, а то и дней.

Закон принуждает свидетеля не уклоняться от дачи показаний и заставляет честно отвечать на каждый из поставленных вопросов. Главная цель — обнаружить ложь, несоответствие в показаниях свидетеля, все выдуманное им для того, чтобы скрыть правду. Во время работы адвокатом получение показаний было одним из моих самых любимых дел, и я разработал всевозможные тактики, позволяющие мне расколоть свидетеля. Я обрушивал на него безжалостный шквал вопросов, часто повторяющихся, но задаваемых в различном контексте, с разных заходов и точек зрения, позволявших оценить правдоподобие всей истории.

Эта агрессивная тактика, к которой я обратился в день встречи, отличалась от тактики общения со Сноуденом в онлайне, когда я мог оставаться пассивным и вежливым собеседником. Не считая выходов в туалет и перекусов, я задавал ему вопросы непрерывно в течение пяти часов. Я начал с раннего детства, первых школьных лет, с его работы до того, как он попал в разведку и органы безопасности. Я расспрашивал его обо всех мелочах, которые он мог припомнить. Сноуден, как я выяснил, родился в Северной Каролине и вырос в Мэриленде. Он был сыном федеральных служащих, принадлежащих к нижней прослойке среднего класса (его отец тридцать лет проработал в Пограничной охране).

Сноуден так и не окончил колледж, его больше интересовал Интернет, чем учеба.

Почти сразу я понял, что передо мной тот самый человек, с которым я беседовал в онлайновом чате. Сноуден оказался рационально мыслящим интеллектуалом; в его мышлении чувствовалась методичность. Его ответы были четкими, ясными и убедительными.

Практически всегда они точно соотносились с тем, о чем я спрашивал, были вдумчивыми и обоснованными. Он не пытался уклониться и не рассказывал диких неправдоподобных историй, которые так характерны для людей эмоционально нестабильных или страдающих психологическими расстройствами. Его уравновешенность и сосредоточенность внушали веру в правдивость его слов.

Несмотря на то что впечатление о людях формируется у нас и в процессе онлайнового общения, все же, чтобы понять, кем человек является на самом деле, с ним нужно встретиться лично. Я быстро почувствовал облегчение и отбросил первоначальные сомнения в том, с кем я имею дело.

Но вместе с тем я по-прежнему был настроен скептически, поскольку осознавал, что доверие к тому, что мы делаем, зависит от правдивости сведений, которые Сноуден сообщит о себе.

Несколько часов мы говорили с ним о его работе и его интеллектуальной эволюции. Как у многих американцев, политические взгляды Сноудена поменялись после событий 11 сентября: они стали более «патриотическими». В 2004 году двадцатилетий Сноуден записался в Вооруженные силы, собираясь участвовать в войне против Ирака, которая, как ему казалось в то время, была продиктована благородным стремлением освободить иракский народ из-под гнета. Однако уже через несколько недель базовой подготовки он увидел, что речь идет, скорее, об уничтожении арабов, чем о чьем-то освобождении. В результате несчастного случая на тренировке он сломал обе ноги и был вынужден уволиться из армии. К этому моменту его иллюзии относительно истинных целей войны рассеялись.

Однако Сноуден все еще продолжал верить в добродетельность правительства Соединенных Штатов, поэтому решил последовать примеру многих членов своей семьи и устроился на работу в федеральное учреждение. Не имея оконченного университетского образования, он тем не менее сумел создать для себя определенные возможности; так, еще до того, как ему исполнилось восемнадцать, он работал на технической должности с оплатой тридцать долларов в час и с 2002 года стал сертифицированным системным инженером Microsoft. Однако карьера в федеральном правительстве ему виделась как нечто благородное и вместе с тем перспективное с профессиональной точки зрения, и он начал работать в качестве охранника в Центре исследований языка (CASL) Университета Мэриленда, здание которого тайно управлялось и использовалось АНБ. Как он рассказал, в его намерения входило получить допуск к работе со сверхсекретными документами и затем покончить с технической работой, заявив о себе.

Имея неоконченное высшее образование, Сноуден обладал большими способностями к техническим наукам, что проявилось еще в отроческом возрасте. В сочетании с его интеллектом эти качества, несмотря на юный возраст и отсутствие формального образования, позволили ему быстро продвинуться по службе, пройдя путь от охранника до технического эксперта ЦРУ — эту должность он получил в 2005 году.

Он пояснил, что разведка страдала от недостатка технически подкованных сотрудников. Управление превратилось в такую огромную и разветвленную систему, что с трудом отыскивало людей для ее технического обеспечения. Агентству национальной безопасности пришлось обращаться к нетрадиционному поиску талантов. Они стали принимать людей с достаточными компьютерными навыками, очень молодых и иногда не амбициозных, даже тех, кто отнюдь не блистал в университетах и колледжах. Для них интернет-культура оказывалась более стимулирующей средой, чем формальная система образования и личное общение. Сноуден быстро доказал свою ценность в качестве члена ИТ-команды Агентства, будучи, очевидно, более способным и компетентным, чем большинство его старших коллег с высшим образованием. Сноудену показалось, что он попал в нужное место, где его знания будут вознаграждены, невзирая на отсутствие формального образования.

В 2006 году он перешел с контрактной работы в ЦРУ на полную штатную ставку, что давало ему еще больше возможностей. В 2007-м он узнал, что ЦРУ ищет сотрудника для работы в компьютерной системе с пребыванием за рубежом. Благодаря блестящим рекомендациям своего начальства он получил эту должность и оказался в Швейцарии. Три года, до 2010-го, он прожил в Женеве под дипломатическим прикрытием. По описанию Сноудена, он был далеко не "простым сисадмином". Он стал ведущим техническим специалистом и экспертом по кибербезопасности в Швейцарии, разъезжая по региону для решения самых сложных проблем. ЦРУ выбрало его лично для обеспечения кибербезопасности участия президента США в саммите НАТО, проходившем в 2008 году в Румынии. Несмотря на такие успехи, именно работая на ЦРУ, Сноуден почувствовал серьезное разочарование в действиях правительства.