Эксперт Эксперт - Эксперт № 13 (2013) Страница 11

В России практически нет ничего из вышеперечисленного, в итоге инвестировать деньги в акции, по данным ФОМ, готово лишь 3% населения. Как результат, в России нет инвестиционных домов мирового уровня. А те, что есть, призваны обслуживать локальные интересы. Поэтому любая более или менее крупная сделка, будь то народное IPO или синдицированный кредит одной нефтяной компании для покупки другой нефтяной компании, не обходится без привлечения западных инвестдомов. «До кризиса рынок инвестиционных услуг в России был менее монополизирован. Сейчас львиную долю на нем занимают инвестбанковские структуры, принадлежащие госбанкам (Сбербанку, ВТБ), и несколько крупных западных банков», — комментирует г-н Селяндин. Складывается впечатление, что с 2008 года инвестбанкинг в России медленно умирает.

Трансформаторы капиталов

Инвестбанки появились на заре эпохи капитализма, и некоторые из них успешно функционировали еще до появления бирж. Однако, как показала история, инвестиционные банки не имеют иммунитета к кризисам. Например, серьезные волнения на финансовых рынках 2008 года не только унесли жизнь старейшего на планете инвестбанка Lehman Brothers, но также заставили крупнейший и последний в мире инвестбанк Goldman Sachs поменять свою правовую форму — из инвестиционно-банковского холдинга он превратился в коммерческий банк. Это позволило Goldman Sachs в случае острой необходимости просить помощи у государства наряду с остальными банковскими учреждениями. Решение это стало эпохальным — исчез последний на планете инвестбанк «в чистом виде». Но это не значит, что ниша освободилась. На текущий момент каждый крупный банк в мире просто обязан иметь в своей структуре инвестиционно-банковское подразделение.

Любой инвестбанкинг держится на трех китах. Во-первых, это консультирование — в отношении сделок слияний и поглощений, защиты от враждебных поглощений, помощи в реструктуризации бизнеса. Во-вторых, управление активами и ценными бумагами, в том числе различного рода фондами, портфелями, в интересах третьих лиц. В-третьих, непосредственно торговля на рынке ценных бумаг и помощь в размещении ценных бумаг — акций и облигаций.

Если посмотреть на ведущие банки мира, то, по данным Thomson Reuters, от 20 до 40% своих доходов инвестбанкиры зарабатывают на сделках слияний и поглощений, еще от 30 до 45% — на торговле ценными бумагами и 20–30% — на привлечении капитала для эмитентов. Легко догадаться, что между этими тремя видами бизнеса инвестбанков всегда возникает конфликт интересов. Классический пример: консультанты сделок по слияниям и поглощениям знают внутреннюю информацию компании. Эта информация всегда интересна управляющим активами, которые покупают для своих клиентов акции и облигации. С другой стороны, у любого инвестбанкира периодически возникает желание опереться на кошелек своих клиентов — например, продать активы фондам, которыми инвестбанк управляет. Рассуждения о махинациях инвестбанков можно продолжать сколько угодно. Но гораздо важнее экономический смысл существования инвестбанка. Он заключается в перераспределении капитала. На одной стороне — инвесторы, которые хотят вложить деньги, на другой — компании, которым эти деньги нужны. Казалось бы, с этим вполне могли бы справиться и коммерческие банки. Но на самом деле для крупных инвестиций и инвесторов их модель не совсем подходит. Любому инвестору требуется диверсификация вложений, чтобы снизить риски. А размеры многих эмитентов ценных бумаг — начиная с крупных корпораций и заканчивая государствами, которым также требуются деньги, — настолько велики, что ни один банк, даже самый крупный, не сможет в одиночку удовлетворить их потребности в финансировании. Например, недавняя сделка «Роснефти» по поглощению ТНК-ВР потребовала привлечения 55 млрд долларов. Ни один банк не то что в России, но и во всем мире не смог бы выдать такого займа. Тут в дело и вступают инвестиционные банки. Тем, кому нужно сделать вложения, они обеспечивают диверсификацию и доходность, а компаниям позволяют найти капитал на развитие, привлекая деньги от массы инвесторов (в том числе именно они организуют синдицированные кредиты). «Основная роль инвестбанков состоит в привлечении недолгового и долгового финансирования для государств и корпораций», — объясняет управляющий активами ИК «Грандис Капитал» Андрей Толстоусов .

Попутно, перераспределяя капитал, инвестиционные банки берут на себя функции рыночной инфраструктуры, выступая брокерами, дилерами, депозитариями и осуществляя транзакции. Кстати, в том числе поэтому падение Lehman Brothers в 2008 году стало столь шумным и болезненным: мировой финансовый рынок лишился не только активного игрока, но и заметной части инфраструктуры.

От Америки к Европе

В России первые инвестиционные банки выросли из появившихся в 1990-е компаний, скупавших ваучеры и перепродававших пакеты акций. Позже появились новые крупные игроки, надеявшиеся поделить рынок размещений и привлечения капитала компаниями. Но тут выяснилось, что делить-то нечего. Дело в том, что развитый фондовый рынок, на который эмитенты приходят за капиталом, более свойствен англосаксонской финансовой модели — так обстоит дело в США. Именно там инвестбанки играют важную роль в процессе трансформации денег в инвестиции. «Приобретая в собственных интересах и в интересах клиентов ценные бумаги, организуя размещения компаний на рынке, инвестиционные банки фактически организуют необходимую трансформацию частных сбережений в инвестиции, причем стоимость этого посредничества ниже, чем традиционного банковского», — отмечает вице-президент АКБ «Инвестбанк» Виктор Шпрингель . Он напоминает, что сила и могущество американских инвестиционных банков во многом связаны с законом Гласса—Стигала 1933 года, запретившего коммерческим банкам операции на фондовом рынке. Введение в дальнейшем потолка процентной ставки по депозитам мотивировало граждан меньше денег размещать в депозитах и больше вкладывать на фондовом рынке. Но Россия все больше склоняется к европейской финансовой модели, в которой главным трансформатором капитала являются коммерческие банки. «Европейская модель предполагает, что население формирует инвестиционный капитал опосредованно через депозиты, пенсионные фонды и им подобные структуры. Эти средства также попадают на фондовый рынок, но уже идут от лица крупных игроков и предпочтительно вкладываются в долговые инструменты», — говорит Владимир Брагин. Согласен с тем, что вектор развития России направлен в сторону европейской банковской модели, и Андрей Толстоусов: эксперт обращает внимание на тот факт, что ФСФР как регулятор финансового рынка перешла в прямое подчинение Центробанка. «Такой процесс фундаментально обусловлен тем, что в России в классическом банковском бизнесе норма доходности (по оценке Центробанка, на уровне 20%) непропорционально высока на фоне общемирового уровня, — добавляет г-н Толстоусов. — В этом российские банки очень похожи на ведущие инвестбанки мира». То есть российским банкам в текущих условиях и так хорошо, они могут зарабатывать неплохую маржу и без повышенных рисков, которые априори присущи инвестбанкингу (все три направления бизнеса инвестбанка могут приносить прибыль только при растущей экономике, тогда как классический банкинг способен заработать и при стагнации, и даже при спаде).

Россия не единственная страна в мире, где население предпочитает ценным бумагам вклады, а инвестбанкинг представлен в атрофированном виде. Такая же модель финансового сектора присуща Китаю, Бразилии, во многом Японии и Германии. Причем отсутствие сильных инвестбанков не помешало этим странам сделать мощный рывок в своем развитии. Однако во всех этих экономиках работает другой мощный институт — банк развития. Роль таких банков неоднозначна, а их функция явно противоречит практически всем рыночным постулатам. Но во многом именно банки развития позволили Германии, Китаю и Бразилии собрать финансы в единый кулак и направить их на инвестиции.

Чем довольствуются немцы

Мода на банки развития появилась в 1950-е; к 1980-м основные капиталистические страны уже прошли путь мощной индустриализации, и постепенно роль банков развития в экономиках начала уменьшаться. Однако в конце 1990-х — начале 2000-х об этом институте вспомнили развивающиеся страны.

Главная функция банка развития — гарантированное финансирование для приоритетных отраслей и компаний, а также для банков. В обычных условиях коммерческий банк не будет выдавать дешевый и долгосрочный кредит развивающемуся предприятию. Но если он получит гарантию банка развития и будет уверен, что сможет в любой момент в нем рефинансироваться под залог этого кредита, тогда дело другое. Так при поддержке Бразильского банка развития (BNDES) в Бразилии возникла отрасль авиастроения, а бразильские самолеты Embraer стали всемирно известным брендом.