Газета Завтра Газета - Газета Завтра 937 (44 2011) Страница 11

К сожалению, некоторые обстоятельства истории династии оказали здесь трагическое действие. Вместо совершенно необходимого "воссоединения" с Рюриковичами после Петра Первого был "заведен" обычай (закрепленный затем именным указом Александра Первого о "равнородных браках" от 1821 г.) вступать членам императорской фамилии в брак с представителями европейских владетельных родов (реально это были только германские князья, причем… в основном из Дома Гессен-Ганау), привязавший Дом Романовых исключительно к "европейскому концерту" и, по сути, отрезавший ее и от русской аристократии, и от русского народа (на самом деле этот отрыв был неотменимым следствием церковного раскола XVII века). С его разделением народа в целом и последовавшей "европеизацией" высших классов. Это в конечном счете вернуло Романовых (или уже "Павловичей") в объятия Британии и… проклявших их Ротшильдов. Княжеская фамилия Ганау-Гессен-Кассель роднится одновременно с Британским королевским домом, домом Романовы и… Ротшильдами ( пусть в боковых линиях) На Гессенских принцессах были женаты Павел Первый — первым браком, до воцарения, детей от этого брака не было; и Александр Второй — тоже первым браком. Первая супруга императора Александра Второго, не имевшего в себе, как и Александр Первый и Николай Первый, гессенской крови, императрица Мария Александровна (1824-1880), первая жена Александра Второго, была Гессен-Дармштадтской принцессой Максимиллианой Вильгельминой Августой-Софией-Марией. Она же стала и первой гессенской принцессой, уже имевшей в России детей — легитимных наследников императорского престола. Владетельный ландграф Вильгельм Ганау-Гессен-Кассель, тот самый, который по совершенно неведомой для непосвященных причине доверил управление своей казной никому не известному Майеру Амшелю, на самом деле отпрыску семейства Ханов-Ганау, был женат на дочери принца Фредерика Датского (из династии Скьольдунгов) Луизе Шарлотте, от брака дочери которых — Луизы Вильгельмины Гессен-Кассельской с королем Дании Христианом Девятым родилась принцесса Дагмара, ставшая впоследствии императрицей Марией Феодоровной — супругой российского императора Александра Третьего.

Именно через гессенский дом начинается прямое проникновение международного банковского капитала в Россию. После битвы при Ватерлоо все основные банки дома Ротшильдов размещаются в Лондоне, и Ротшильды получают возможность прямо руководить политикой Великобритании, а через Гессенский дом — и Романовых. При этом целью банкиров является поэтапное устранение европейских монархий (кроме английской) и создание предпосылок для утверждения единой мировой власти. То, что не удалось "нахрапом" сделать на Венском конгрессе ( по "вине" русского царя), стало более долговременной целью. Император Николай Первый, женатый не на гессенской, а на вюртенбергской принцессе, был для Ротшильдов малодоступен, более того, он тормозил их стремления создать в России опорную основу их банков. С этим во многом была связана и международная дискредитация государя ("жандарм Европы"), и внутрироссийская ("Николай Палкин"). Именно тогда начинается широкое финансирование русской революционной оппозиции, начиная с переселившегося в Лондон А.И.Герцена, прямо проживавшего на денежный пансион барона Джеймса Ротшильда. Однако это была только одна рука, а второй рукой оставался — через гессенских принцесс — сам российский императорский дом, в свою очередь через который не только Ротшильды, но и, фактически, вся руководимая ими Европа, стремились навязать России "европеизацию", а к середине XIX века под ней уже понималось насаждение капитализма, причем прежде всего капитализма финансового, банковского.

Характерно, что Карл Маркс основной огонь своей критики капитализма направлял на производственный капитал — на промышленников и фабрикантов — а не на банкиров. Немудрено — сам он, как и Герцен, находился на том же британском пенсионе, и именно с этим был связан решительный антимарксизм основателя русского анархизма Михаила Бакунина ( пожалуй, единственного до конца "русского по духу" среди российских социалистов). Но Николай Первый за свою "непокладистость" получил не только создание центра всех "властителей дум" русской интеллигенции в Лондоне, но и Крымскую войну, в которой Россия потерпела поражение. Александр Второй, сам не имея гессенской родословной, все же женился на гессенской принцессе быстро и неожиданно, после его путешествия в Европу, причём, известно что отец был против этого брака. Первый период его правления был периодом интенсивных капиталистических реформ (хотя освобождение крестьян, по сути, закрепощенных только указом Петра III о вольности дворянства 1762 года, началось фактически уже указом Павла Первого о трехдневной барщине), разрешения деятельности коммерческих банков и предоставления иностранному капиталу железнодорожных концессий. Это — факты, их не выбросишь.

Продолжение следует

Владимир Бушин -- О сепаратизме и не только

Окончание. Начало — в № 41, 43

7 СЕНТЯБРЯ 2011 Г.

Сегодня в "Литературке" статья Юлиана Королева "Отлучение от Льва Толстого". Это как же можно отлучить от писателя — запретить его книги, что ли?

Оказывается, известный литературовед Игорь Волгин, профессор филфака МГУ (в молодости стихотворец) под одной обложкой опубликовал последний дневник писателя и свою работу "Лев Толстой как русский скиталец". Ну, что ж, пусть под одной, не в этом дело. А в том, что профессор счёл уместным рассуждать о таких сторонах интимной жизни писателя и его жены, которые раньше было достоянием лишь их дневников. Ведь Толстой вёл несколько дневников: один — "Ежедневник", т.е. краткие записи о событиях и встречах в течение дня вроде заметок на перекидном календаре, что делают многие; второй — и события, и пространные размышления, философствования, который он вёл с девятнадцати лет до предсмертного дня; третий — "тайный" дневник; четвертый — "дневник для одного себя". Только для себя, чтобы что-то не забыть! И очень странно, как можно было два последних дневника обнародовать без малого миллионным тиражом, допустим, в 22-томном собрании сочинений в 1985 году.

Софья Андреевна тоже вела и "ежедневник", и обстоятельный (два тома!), но не регулярный, дневник. Какая может быть регулярность при тринадцати родах и пяти смертях детей, не говоря уж о переписке всех рукописей мужа и всём хозяйстве, лежавшем на её плечах? А изданные в 70-е годы помянутые выше "Яснополянские записи" врача Маковицкого? Да ещё дневник В.Ф. Булгакова, последнего секретаря. Мне довелось с ним видеться и беседовать в Ясной Поляне летом 1960 года и получить в подарок переизданную тогда книгу "Л.Н.Толстой в последний год жизни". Потом мы переписывались. Да ещё воспоминания Б.А.Гольденвейзера. Да ещё переписка писателя и с женой, и с другом, единомышленником В.Г.Чартковым, со многими другими...

Так вот, во всех этих записях, письмах почти за полвека семейной жизни, а у Льва Николаевича на пятнадцать лет больше, как уже сказано, немало интимных подробностей, частностей, бытовых мелочей. И тем, кто читал, всё это давно известно, кто интересуется, тот знает это, помнит.

Но вот в литературоведческом сочинении рассуждать о том, что в молодости великого писателя постигла "нехорошая болезнь"... Во-первых, хороших болезней не бывает. Во-вторых, уверять, по словам Ю.Королёва, что сия болезнь "подвигла Толстого начать писание своего дневника, сделать шаг к духовному самоопределению и самоконтролю", это, как сказал другой классик, сюжет, достойный кисти Айвазовского, а я скажу — речи Медведева.

Ну, насчёт самоконтроля возражать не приходится. Ведь когда-то сам Пушкин призывал друга к самоконтролю и опасению ещё более нехорошей болезни:

И то-то, братец, будешь с носом,

Когда без носа будешь ты.

Но как жаль, что Игорь Леонидович Волгин в молодости болел только стихами и, как видно, не сподобился подхватить интересующую его болезнь, хотя шансы, возможно, и были. А если бы подхватил, глядишь, достиг бы такого "духовного самоопределения", что тоже выбился бы в классики.

Далее литературовед фиксирует наше внимание на том, когда именно гения навсегда покинул Эрос. Но странно, автор почему-то не говорит, на что, в смысле духовном и творческом, это подвигло великого писателя земли русской. Или ни на что? А почему? Допустим, помянутая пьеса "Живой труп", написанная, когда Толстому было уже за семьдесят, не явилась ли как раз итогом отлёта Эроса? Ведь очень похоже: Федя Протасов бежал от жены, притворился трупом!