Россия и европейский империализм - Владимир Владимирович Василик Страница 11

«Ясно, что политику завоевания новых земель Германия могла бы проводить только внутри Европы. Колонии можно было получить только ценой очень тяжелой борьбы. Но если уж борьба неминуема, то гораздо лучше воевать не за отдаленные колонии, а за земли, расположенные на нашем собственном континенте. Необходимо отдать себе полный отчет в том, что достигнуть этой цели можно только силой оружия и, поняв это, спокойно и хладнокровно идти навстречу неизбежному.

Приняв решение раздобыть новые земли в Европе, мы могли получить их в общем и целом только за счет России. В этом случае мы должны были, препоясавши чресла, двинуться по той же дороге, по которой некогда шли рыцари наших орденов. Немецкий меч должен был бы завоевать землю немецкому плугу и тем обеспечить хлеб насущный немецкой нации.

Наше право на это было бы не менее обосновано, нежели право наших предков. Ведь никто из наших современных пацифистов не отказывается кушать хлеб, выросший в наших восточных провинциях, несмотря на то, что первым «плугом», проходившим некогда через эти поля, был, собственно говоря, меч»[55]. Итак, вот каковы были заявленные геополитические цели, ставшие известными европейской общественности еще в конце двадцатых годов.

Относительно средств Гитлер также был предельно откровенен: «Главнейшей предпосылкой успеха преследований является таким образом непрерывное, настойчивое применение их. Но настойчивость в этой области может являться только результатом идейной убежденности. То насилие, которое не проистекает из твердого идейного убеждения, непременно будет не уверено в себе и будет испытывать колебания. Такому насилию никогда не хватит постоянства, стабильности. Только то мировоззрение, в которое люди фанатически верят, дает такое постоянство. Такая настойчивость зависит конечно от энергии и брутальной решимости того лица, которое руководит операцией»[56].

И брутальной решимости нацистам, как известно, было не занимать. Сожжение живых людей практиковалось не только в Белоруссии 1943 г., но и в Хорватии 1941 г.[57] В Дахау св. Николай соприкоснулся с массовым убийством ядовитыми газами русских, белорусов, сербов, евреев, цыган, от свидетелей он мог узнать и страшные детали этих расправ – снятиее одежды с перед казнью, выдергиванием золотых зубов у покойников и т. д.[58] Слова о изгнании в пустыню людей и вымирании от голода отчасти отражают советский опыт – высылки тысяч и тысяч крестьян в Сибирь[59], зачастую в нежилые места на голодную смерть, отчасти нацистский опыт – сгон военнопленных за колючую проволоку посреди поля или леса без воды и хлеба[60]. И наконец, – слова «сядем за их столы, будем есть, пить и веселиться» отражают реальность воюющей нацистской Германии, которая не только не знала карточек, но некоторое понижение жизненного уровня почувствовала лишь во второй половине 1944 г., до этого, благодаря даровому труду военнопленных, Остовских рабов и грабежу Европы немецкий народ не испытывал почти никаких лишений и, за исключением бомбежек, почти не чувствовал войны[61].

И если «все пути Господни милость и истина», то все пути Западной Европы – немилость и ложь». И возникает трагический вопрос: разве Западная Европа не Христианская? Ответ – Была таковой. А где Христос в Западной Европе? На дальнем конце стола. А кто же во главе стола? Политики, философы, писатели, бизнесмены, фарисеи, саддукеи. А кто Европу научит милости? Она не желает ее знать. Для нее милость есть слабость. А кто же Европу научит, что есть истина? Ответ. Европа и не желает знать настоящей и вечной истины. Ее философы и политики сами определяют свою истину для каждого нового поколения. Новое поколение – новое истина»[62]. В европейской жизни для св. Николая отношение к истине, ее релятивизация и прагматизация – одно из самых страшных явлений.

«Европа отвергла и Ветхий и Новый Завет Божий, ухватившись за байки и выдумки своих поэтов и философов. Настоящую истину она отвергла, а иллюзорную истину охотно приняла. Ведь только от Бога настоящая истина от людей же – иллюзорная истина., которая есть ложь в одежде истины, волк в овечьей шкуре»[63]. Таким образом, святитель Николай глубоко ставит проблемы реальности и виртуальности. Он ясно показывает, что новоевропейское знание в принципе виртуально, поскольку не имеет подлинного онтологического основания, каковым может быть только Бог и Его нетварные энергии, которыми Он сотворил мир. Отсутствие веры в Единого Творца подразумевает и подрыв представления о единстве, целесообразности и закономерности сотворенного Им мира и тем паче человеческого общества. Отсюда и тяга не только к множеству подходов, но и к множеству истин с единственным категорическим императивом: «по поводу плюрализма не может быть двух мнений». Отсюда и тяга к тому, что может быть названо fiction fantasy (фикция и фантазия). Конечный итог такого знания печален, это – безумие: «Последние европейские проповедники истины сошли с ума и умерли в домах для умалишенных». Однако, индивидуальное философское безумие через подражание перерастает в безумие коллективное, социальное, которое, однако, построено на казалось бы, точнейших философских законах. Характерен тот воображаемый диалог, который ведут пророки Илия и Енох с правителями последних времен. «Призовут пророки: «Не восставайте друг на друга: вы братья. Бесы соблазняют вас, разъединяют и истребляют».

Правители народов разгневаются: «Вся экономическая система зависит от военной промышленности. Войны – лучшие селекционеры, они отбирают сильных и жизнеспособных, так учат нас наши философы, этому учимся у дикой природы, у крокодилов и орангутангов. Значит вы против развития современной экономики? Мы убьем вас, если вы не замолчите».

Страшную мировую войну свят. Николай рассматривал как Божественное наказание за богоотступничество, за попрание нравственного закона, за возведение в нравственный императив законов физического и биологического мира.

У Бога отняли всякую власть – причем не только власть, но и всякое влияние – на земле, в школах, в обществе, в государстве, в политике и искусстве, в межчеловеческих и международных отношениях…. Но с Богом нельзя играть. Когда люди, как гости за Божиим столом, слишком обнаглеют, должно прийти наказание как напоминание со стороны Хозяина. Два страшных напоминания Божиих нынешнему поколению – это две Мировые войны с перерывом в двадцать лет[64].

«Трагедия Европы в том, что она сделала выбор в пользу царства смерти, которое считает вечным, а отвергла Царство Жизни Вечной. Она заключила союз со смертью, заявив через свои университеты: «Смерть непобедима: жизнь – это случайность». Европа объявила существующее несуществующим, а несуществущее – существующим. Единственный реальный закон, закон нравственный, который от Бога и назван законом, она овтергла как незаконность или как некое изношенное платье. А то, что есть не закон, а временной порядок природных