Федор Раззаков - Коррупция в Политбюро: Дело «красного узбека» Страница 110

19 января 1982 года на своей даче в Усково застрелился заместитель Андропова генерал Семен Цвигун. Вполне вероятно, что это самоубийство было вызвано все тем же: противостоянием между Щелоковым и Андроповым. Видимо, Цвигун оказался между огнем с трех сторон (МВД, КГБ и семья Брежнева) и предпочел свести счеты с жизнью. Этим же, судя по всему, объясняется и то, что Брежнев отказался подписывать некролог на самоубийцу, видимо, посчитав, что покойный выбрал не «ту» сторону.

Тем временем спустя несколько дней грянула еще одна смерть: 25 января из жизни ушел главный идеолог страны Михаил Суслов (он умер в силу естественных причин – ему шел 80-й год). Кто займет его место, какое-то время было неизвестно, поскольку Брежнев колебался в своем выборе между несколькими людьми, в число которых также входили Константин Черненко, Юрий Андропов и ряд других лиц. Именно в этот момент Брежнев и отправился в Узбекистан.

Судя по всему, он хотел заручиться поддержкой среднеазиатских элит на предмет своих дальнейших действий. В его ближайшие планы входило приведение к власти в стране хозяина Украины Владимира Щербицкого (он должен был стать Генеральным секретарем), а себя он видел на посту Председателя ЦК (копия того, что было в Компартии Китая). Андропова Брежнев собирался убрать из КГБ и пересадить в кресло главного идеолога, а к руководству КГБ должен был прийти «варяг» – друг и соратник Щербицкого Виталий Федорчук (руководил КГБ Украины с 1970 года), который должен был в кратчайшие сроки провести чистки во ввереном ему ведомстве – убрать из него ставленников Андропова.

Поскольку у Щербицкого были плохие отношения с Рашидовым и натянутые с остальными руководителями среднеазиатских республик, Брежнев, видимо, хотел прозондировать почву на этот счет, лично встретившись со всеми руководителями среднеазиатских республик (отметим, что среди последних был один член Политбюро (Д. Кунаев) и один кандидат (Ш. Рашидов). Существует версия, что Брежнев собирался объявить последнему о том, что в ноябре на очередном Пленуме ЦК КПСС того введут в состав Политбюро, что было в общем-то закономерно, поскольку Рашидов ходил в кандидатах дольше всех – уже 21 год (своеобразный рекорд). Если бы это произошло, то мусульманское лобби в высшем кремлевском ареопаге выросло бы до двух человек. Но этого так и не случилось. Более того, эта поездка едва не стоила Генсеку жизни.

Судя по тем фактам, которые станут известны от очевидцев позднее, ЧП в Ташкенте было результатом случайного стечения обстоятельств. Однако, учитывая все перипетии той борьбы, которая тогда происходила в кремлевских верхах, есть вероятность того, что это могла быть спланированная акция тех сил в высшем советском руководстве, кто, обеспокоенный внезапной активностью Брежнева в деле передачи власти «не тому, кому надо», мог предпринять против него акцию устранения, убивая тем самым сразу двух зайцев: физически убрать как Брежнева, так и Рашидова (в случае, если последний остался бы жив, а первый погиб, то карьера хозяина Узбекистана наверняка была бы завершена сразу после ЧП).

О том, что же случилось в Ташкенте 23 марта 1982 года, рассказывает очевидец событий – личный телохранитель руководителя страны Владимир Медведев:

«В тот день по программе визита мы должны были посетить несколько объектов, в том числе авиационный завод. С утра, после завтрака, состоялся обмен мнениями с местным руководством, все вместе решили, что программа достаточно насыщена, посещение завода будет утомительным для Леонида Ильича. Договорились туда не ехать, охрану сняли и перебросили на другой объект.

С утра поехали на фабрику по изготовлению тканей, на тракторный завод имени 50-летия СССР, где Леонид Ильич сделал запись в книге посетителей. Управились довольно быстро, и у нас оставалось свободное время. Возвращаясь в резиденцию, Леонид Ильич, посмотрев на часы, обратился к Рашидову:

– Время до обеда еще есть. Мы обещали посетить завод. Люди готовились к встрече, собрались, ждут нас. Нехорошо… Возникнут вопросы… Пойдут разговоры… Давай съездим.

Гостеприимный Рашидов, естественно, согласился:

– Давайте, Леонид Ильич, давайте съездим.

Разговор зашел уже при подъезде к резиденции. Вмешался Рябенко (начальник охраны Брежнева. – Ф. Р.):

– Леонид Ильич, ехать на завод нельзя. Охрана снята. Чтобы вернуть ее, нужно время.

Брежнев жестко ответил:

– Вот тебе пятнадцать минут – возвращай охрану.

День стоял чудесный, ясный, мы вынесли из резиденции кресла, и Леонид Ильич с Шарафом Рашидовичем уселись на ярком солнце. Они беседовали о чем-то, Брежнев смотрел на часы, нервничал. Рябенко связался с местными руководителями госбезопасности, те стали звонить на завод. Прошло всего минут десять, не больше, Леонид Ильич не выдержал:

– Все, выезжаем. Времени на подготовку у вас было достаточно.

Колонна машин двинулась в сторону авиационного завода.

Мы знали, что принять все меры безопасности за такой короткий срок невозможно. Что делают в таких случаях умные руководители? Просят всех оставаться на рабочих местах. Пусть бы работали в обычном режиме, и можно было никого не предупреждать, что мы снова передумали и высокий гость все-таки прибудет. Здесь же по внутренней заводской трансляции объявили: едут, встреча – в цехе сборки. Все бросили работу, кинулись встречать.

Мы все-таки надеялись на местные органы безопасности: хоть какие-то меры принять успеют. Но оказалось, что наша, московская охрана успела вернуться на завод, а местная – нет. Когда стали подъезжать к заводу, увидели море людей. Возникло неприятное чувство опасности. Рябенко спросил:

– Давайте вернемся?

– Да ты что!

Основная машина с Генеральным с трудом подошла к подъезду, следующая за ней – оперативная – пробиться не сумела и остановилась чуть в стороне. Мы не открывали дверцы машины, пока не подбежала личная охрана.

Выйдя из машины, двинулись к цеху сборки. Ворота ангара были распахнуты, и вся масса людей также хлынула в цех. Кто-то из сотрудников охраны с опозданием закрыл ворота. Тысячи рабочих карабкались на леса, которыми были окружены строящиеся самолеты, и расползались наверху повсюду, как муравьи. Охрана с трудом сдерживала огромную толпу. Чувство тревоги не покидало. И Рябенко, и мы, его заместители, настаивали немедленно вернуться, но Леонид Ильич даже слушать об этом не хотел.

Мы проходили под крылом самолета, народ, заполнивший леса, также стал перемещаться. Кольцо рабочих вокруг нас сжималось, и охрана взялась за руки, чтобы сдержать натиск толпы. Леонид Ильич уже почти вышел из-под самолета, когда раздался вдруг скрежет. Стропила не выдержали, и большая деревянная площадка – во всю длину самолета и шириной метра четыре – под неимоверной тяжестью перемещавшихся людей рухнула!.. Люди по наклонной покатились на нас. Леса придавили многих. Я оглянулся и не увидел ни Брежнева, ни Рашидова, вместе с сопровождавшими они были накрыты рухнувшей площадкой. Мы, человека четыре из охраны, с трудом подняли ее, подскочили еще местные охранники, и, испытывая огромное напряжение, мы минуты две держали на весу площадку с людьми.

Люди сыпались на нас сверху, как горох.

…Леонид Ильич лежал на спине, рядом с ним – Володя Собаченко (телохранитель. – Ф. Р.). С разбитой головой. Тяжелая площадка, слава Богу, не успела никого раздавить. Поднимались на ноги Рашидов, наш генерал Рябенко, местные комитетчики. Мы с доктором Карасевым подняли Леонида Ильича. Углом металлического конуса ему здорово ободрало ухо, текла кровь. Помогли подняться Володе Собаченкову, сознания он не потерял, но голова была вся в крови, кто-то прикладывал к голове платок. Серьезную травму, как потом оказалось, получил начальник местной «девятки», зацепило и Рашидова.

Доктор Косарев спросил Леонида Ильича:

– Как вы себя чувствуете? Вы можете идти?

– Да, да, могу, – ответил он и пожаловался на боль в ключице.

Народ снова стал давить на нас, все хотели узнать, что случилось. Мы вызвали машины прямо в цех, но пробиться к ним не было никакой возможности. Рябенко выхватил пистолет и, размахивая им, пробивал дорогу к машинам. Картина была – будь здоров, за все годы я не видел ничего подобного: с одной стороны к нам пробиваются машины с оглушительно ревущей сиреной, с другой – генерал Рябенко с пистолетом.

Ехать в больницу Леонид Ильич отказался, и мы рванули в резиденцию. В машине Рябенко доложил Брежневу, что случилось, кто пострадал. Леонид Ильич, сам чувствовавший себя неважно, распорядился, чтобы Володю Собаченкова отправили в больницу. У Володи оказалась содрана кожа с головы, еще бы какие-то миллиметры, и просто вытекли бы мозги.

Конечно, если бы мы не удержали эту тяжеленную площадку с людьми на ней – всех бы раздавило, всех, в том числе и Брежнева.

В резиденцию вызвали врачей из 4-го управления Минздрава, которые прибыли с многочисленной аппаратурой. Остальных пострадавших на машине «скорой помощи» отправили в больницу. Володя Собаченков очень скоро, буквально через час, вернулся из больницы с перебинтованной головой. Врачи осмотрели Леонида Ильича, сделали рентген и, уложив его в постель, уехали проявлять снимки.