Сергей Алексеев - Сорок уроков русского (уроки 1 - 7) Изгой Великий (глава 1) Страница 12

Ничего подобного. Надо отметить, мы вообще утратили культуру изготовления и потребления хлеба. Если даже сейчас и заварить кулагу, то она станет пустым продуктом, коим можно набить желудок, утолить голод, но только и всего. Если еще не возникнет неприятных последствий в виде медвежьей болезни. Впрочем, как и от печеного, самого изысканного, хлеба, купленного в магазине или даже выпеченного в собственной импортной хлебопечке, которые продают во множестве и почти повсюду. Муку-то все равно придется покупать готовую, а зерно из коего она смолота – мертвое. Да и мука уже мертвая, даже если бы ее смололи из свежего, живого зерна, поскольку неизменно в полноценном состоянии она хранится всего-то 72 часа…

Надо сразу отметить, что утратили мы культуру хлебопечения не вчера, и даже не позавчера, а еще в 19 веке, когда наши умные западные соседи изобрели «прогрессивную» стальную вальцовую мельницу, заменив ветхие каменные жернова, на которых мололи зерно всю историю человечества. Разумеется, к прогрессу подтянули и нас…

Но все по порядку. Начнем с того, что зерно мы убиваем еще в период, когда оно зреет на нивах, используя удобрения, химикаты для борьбы с сорняками, вредителями, в общем, пестицидоносные вещества. После жатвы и первичной подготовки зерна к хранению (в основном, сушки и очистки) мы засыпаем его в закрома - огромные элеваторы (силосные башни). И тут, чтобы зерно далее не портилось, не горело от выделяемого тепла и не ели его жучки, мучнистые червецы, охлаждаем с помощью фумигации, проще говоря, химизации ядовитым метилбромидом, который, кстати, убивает не только жизнь хлеба, но успешно разрушает нашу нервную систему, легкие, почки и еще и озоновый слой Земли. Насекомые обычно впадают в спячку при температуре ниже 13 градусов, и пока они спят, охлажденные химией, уже мертвое зерно отгружают на мукомольные предприятия вкупе с жучками и их экскрементами, там перемалывают на тех самых вальцовых жерновах в тонкую пыль, разрушая таким образом остатки полезного, клейковину, например. И окончательно убивают природную силу зерна.

Ученые мужи нас уверяют: зерно при контакте с метилбромидом и прочими фумигаторами не впитывает их. Впрямую – да, но вы слышали о гомеопатии? Когда обыкновенный мел, например, насыщается мизерными частицами яда только от одного контакта с ним. А еще есть знаменитый опыт: лаборантка случайно уронила запаянную стеклянную ампулу с ядом в аквариум с водой. На следующий день ею напоили мышей, и те передохли от отравления.

Правда, теперь говорят, метилбромид не используют, вроде даже производство прекратили, начиная с 2005 года. Но элеваторы у нас старые, приспособленные к соответствующим технологиям хранения, а редкие новые используют для хранения зерна, приготовленного на экспорт. Поэтому для внутреннего рынка сейчас наверняка применяют что-либо иное, например, цианид водорода или хлоропикрин, который в Первую мировую войну был просто боевым отравляющим газом. По крайней мере, он щадящий планету, не делает дыр в озоновом слое, все-таки подписаны международные конвенции…

Если вы обо всем этом слышите впервые, значит, ленивы и не любопытны или живете на нашей земле в первый раз. Если нет, то давно уже поняли, отчего батон через два-три дня начинает зеленеть, хуже того, покрываться розовой плесенью, особенно мякиш. Это признак не только химического воздействия; это трупные пятна, мета смерти зерна.

Какая уж тут лечебная кулага? Конечно, можно добавить в нее улучшители вкуса, подсластители, красители, в общем, еще напичкать химией, как труп бальзамом, чтоб хранился вечно…

Ежедневно потребляя хлеб, мы забыли одно важнейшее обстоятельство: любое зерно – семя растений. Это не просто плод, как представляется, не фрукт, не овощ, а уже оплодотворенное семя, естественный концентрат природы, сверхплотность коего приближена к сверхплотности некоторых звезд, из которых потом может родиться новая планетарная система. В обыкновенном, привычном разуму, зерне заложен, законсервирован самой природой целый мир: потрясающая воображение энергия вегетации, генетика будущего растения, полная информация о корне, стебле, виде и форме. И еще запас питательных веществ, чтоб взрастить первый корешок и побег – потом в дело вступят пахарь-аратай, земля и солнце. Семя можно сравнить только с яйцом, которое мы тоже съедаем и особенно-то не задумываемся над содержанием, а там белок – будущая плоть птенца, желток – его кишечник и внутренние органы. Но если яйцо протухло, мы в тот час это обнаружим и выбросим; зерно же так просто не определить, мертвое оно или живое, тем паче, в виде муки.

А что с нами происходит, если мы постоянно вкушаем погибшее семя? В данном случае я говорю о тонких материях, тончайших энергиях, которые руками не пощупать и глазом не увидеть. Какой фундамент, какую лагу мы закладываем в свой организм, напитываясь этой мертвечиной? И потом удивляемся, с чего вдруг возникают болезни «тонкого уровня» - раковые заболевания, инфаркты, диабет, нарушается иммунная система, приходит ранняя старость и сокращается срок жизни? И откуда у детей белокровие?

В существование живой и мертвой воды мы уже почти верим, и ученые этим вопросом вроде бы даже заинтересовались. По крайней мере, убедительно доказали, что вода способна накапливать, хранить и передавать информацию, что ее можно «исправить», например, заморозив, что она, вода, вырабатывает электричество не только на ГЭС, но еще в клетках головного мозга и питает их энергией. Но кто-нибудь проводил хотя бы аналитические исследования о воздействии на человеческую природу живого и мертвого семени? Которое, кстати, несет информацию более значительную и загадочную?

Откуда о ней знали наши пращуры, известно – из Дара Речи.

Нас как-то восторженно шокирует долгожительство, ясность рассудка и жизнелюбие, к примеру, ленинградских блокадников, переживших невероятный стресс, лишения, холод и голод. Кто из нас не видел девяностолетних подвижных женщин с традиционной беломориной в зубах? А не потому ли это происходит, что горький, черный блокадный кусок хлеба был самым чистым и здоровым? Рожь завозили в город, по сути, с полей, смешивали с фуражом для скота, мололи и в тот час отправляли в пекарни. Запас зерна был всего на несколько дней вперед, пайка хлеба у иждивенцев доходила до 125 граммов в сутки…

Но какого живого хлеба!

Мы привыкли восхищаться кавказским долголетием, мудростью и бодростью, а уважаемые аксакалы в горах практически никогда не едали нашего городского хлеба. Эти мудрые старцы сами сеют пшеницу на узких горных уступах, молотят зерно цепами, мелют его на ручных мельницах с каменными жерновами (и столько, сколько нужно на два – три дня) и пекут лаваш. Но едят его тоже совсем немного, чуть больше, чем блокадная норма, однако живут долго.

Еще до сей поры на чердаках, в чуланах, а то и просто на улицах погибших русских деревень валяются каменные жернова, некогда бережно хранимые. Ручная мельница была в каждом доме. На ветряные и водяные мельницы зерно отдавали только большие семьи, но малыми порциями, дабы мука не испортилась, а просушенные на гумне запасы ржи, пшеницы, проса и ячменя хранили в холодных амбарах, засыпая его понемногу в проветриваемые сусеки, ибо зерно от выделяемого тепла может загореться. До наступления морозов раз на дню хозяин или хозяйка заходили в амбар, чтобы пощупать сусеки, как щупают лоб ребенка, проверяя, нет ли жара. И если случался, то перелопачивали зерно или вовсе рассыпали, дабы подсушить и остудить семенную лихорадку…

Нет, я вовсе не призываю немедля отказаться от магазинного, «казенного» хлеба. Предлагаю помыслить об основном продукте потребления, благодаря которому сформировался и многие тысячелетий существовал славянский этнос. Вы же согласны со мной: пища, ее природа и способ добычи определяет вид, так устроен мир на планете Земля. Крокодила не заставишь есть траву, если он привык к кровавой пище, впрочем, как и зайца мясо. Поэтому я ратую за восстановление в нашей жизни двух основополагающих культур – языка и хлеба. Дар Речи, это наш разум, душа; пища – тело, вместилище первого. От его состояния зависит существование всего в целом. Мир сущ по принципу яйца, где есть белок и желток, заключенные в тонкую скорлупу совершенной обтекаемой формы. Если зерноядную курицу лишить привычного корма, давать другой, она не погибнет. Но не получит строительного материала – кальция, и начнет нести яйца в одной пленке, без скорлупы. В пищу их употреблять можно; нельзя произвести потомство, выпарить цыпленка – получится так называемый «болтун». Пчелы способны из однодневной личинки обыкновенной пчелы выкормить матку, по сути, физиологически иное существо. И все потому, что вместе с кормом (маточное молочко) будут давать ей фермент, некогда слизанный с настоящей матки и сохраненный в собственном организме.