Александр Горянин - Традиции свободы и собственности в России Страница 12

Из публикаций последних лет и из документального фильма о «деле Павленко» вырисовывается такая картина: немало людей в УВС-1 знали, что работают в незаконной организации, но, похоже, относились к этому примерно так: если «органы» за десять лет ее не раскусили, глядишь, не раскусят еще десять лет, а за это время у государства хватит ума понять, что оно должно молиться на такие УВС, а не пытаться руководить ордами плохих строителей, которые халтурят и крадут. По большому счету, так и произошло. Только ждать пришлось не десять лет, а почти сорок. Срок оказался столь долгим, что дожить до чаемых времен «Управление УВС-1» шансов не имело — хотя и рухнуло не благодаря всевидящему оку «органов», а из-за глупой случайности.

Подозреваю, что подобные тайные «управления» действовали в СССР десятками. Сейчас печатается много дневников и других свидетельств повседневной жизни в ушедшем СССР. Из них видно, что и в 30-е, и в 40-е, и в 50-е годы даже самые простые люди твердили по разным поводам более или менее одно и то же: пока хозяина нет, толка не будет. Под «хозяином» они имели в виду отнюдь не диктатора, потому что таковой имелся тогда в изобилии. Они имели в виду собственника.

* * *

Миф о русской нелюбви к собственности не живет сам по себе. Подобно детенышу кенгуру, он способен существовать лишь в набрюшной сумке другого, более почтенного мифа — или даже эпоса — о русском общинном сознании. Вот уж кто у нас обнаруживает чудеса живучести при полной несовместимости с жизнью! Сайты почвеннических движений пестрят утверждениями вроде: «Общинное родовое (!) сознание нашего народа воспитано отсутствием частной собственности на землю. Русская Община — ценнейшее национальное достояние, единственный в своем роде образец народного бытия». Или: «У русского народа выработался особый менталитет, характеризующийся отрицательным отношением к накопительству и стремлением к общинности».

Самое удивительное, что в русском коллективизме и общинности убежден почти всякий мало-мальски начитанный человек, независимо от политических взглядов — конечно, при условии, что он не дал себе труда вдуматься в вопрос. А кто-то, вместо того, чтобы оглянуться вокруг, еще и приведет (с одобрением или сожалением) расхожую цитату: «Русскому народу всегда были чужды римские понятия о собственности»34.

Характерно, как эту мысль Бердяева подхватывают публицисты журнала «Москва» В. Букреев и Э. Рудык35: «О том же (о неприятии собственности в духе римского права) свидетельствуют сохраняющаяся привлекательность, особенно для русских людей, идеи самоуправляемой общины, давние традиции трудовой демократии, прежде всего в ее артельно-кооперативных формах, соборность, возрождение православной церкви, социальная концепция которой основана на идеях нестяжательства (в отличие, например, от протестантизма), сотрудничества, солидарности людей и др.».

Вопрос об отношении русского народа к собственности не так давно специально обсуждался в программе «Времена» на Первом канале. Конечно, на передачу пригласили и заведомых защитников частной собственности, а один из них, А.С. Ципко даже заявил, что русские любят собственность сильнее, чем люди Запада. Но большинство аудитории с этим не согласилось. Генеральный вектор дискуссии свелся к тому, что нынешний социальный уклад, основанный на частной собственности, не имеет исторической перспективы «в силу общинной и соборной психологии нашего народа».

Истоки подобных представлений восходят к публицистике более чем полуторавековой давности, причем с самого начала вопрос об общине обсуждался русской публицистикой в неразрывной связи с вопросом о собственности, в первую очередь — о собственности на землю.

Об «отвращении» русского крестьянина к поземельной собственности одним из первых начал рассуждать А.И. Герцен. А Льву Толстому в 1865 году приснился сон, который он по пробуждении изложил в виде замысла общественного устройства без собственности на землю. Приведя французское выражение «la propriete c’est le vol» («собственность есть кража»), Толстой развил данный bon mot в своей записной книжке следующим образом (запись от 18 августа 1865): «Эта истина абсолютная, но есть и вытекающие из нее истины относительные — приложения. Первая из этих относительных истин есть воззрение русского народа на собственность. Русский народ отрицает собственность самую прочную, самую независимую от труда,… собственность поземельную… Революция не будет против царя и деспотизма, а против поземельной собственности»36.

Множество публицистов по сей день смело толкуют всю русскую историю в духе толстовского сна. В ходе бесконечных общественных споров последних лет о законодательном закреплении собственности на землю в новой России, тема русских общинных убеждений всплывала постоянно. Не будем разрывать эту связку и мы.

Но сперва небольшое отступление. Журнал «Свободная мысль — ХХI» (№ 10, 2005) напечатал беседу со знаменитым (как сейчас говорят, «культовым») экономистом Эрнандо де Сото, автором книги «Загадка капитала». Вот что он сказал: «В Европе или Соединенных Штатах — всюду, где разрушались старые полуфеодальные политические системы, — первое, что приходило к людям как символ нового мира, было понимание права собственности... Это понимание исходило из фундаментального онтологического соображения о том, что если вы хотите обеспечить мир в обществе, искоренить самую суть конфликтов, вы должны определиться в отношении того, кто и почему владеет той или иной собственностью».

При этом, добавлял он, хотя на южноамериканском материке формально никто и нигде за последние три века не ставил под сомнение принцип частной собственности37, огромные ее массивы не зарегистрированы и не присутствуют в официальном хозяйственном обороте. Де Сото поясняет ситуацию на примере: «Не хотите ли купить мой дом — весь такой просторный и утопающий в зелени? [Разговор происходит в Перу] И прошу я не так уж дорого — всего 1,5 миллиона долларов! Вы отвечаете: хорошо, давайте подписывать купчую. Но у меня нет свидетельства о собственности, — отвечаю я; хотя вы можете не беспокоиться: все в округе знают, что этот дом построил я и что он мой вот уже много лет. Но разумеется, в этом случае стоимость дома снизится в несколько раз». То есть, в Перу, Боливии, Парагвае, Эквадоре, Колумбии, Венесуэле и так далее безусловно уважают собственность, но отсутствие формального ее подтверждения (если это не сугубо крупная собственность) никого не смущает, ее можно продать, завещать, подарить. Люди не придают этому большого значения.

Сравним с российской ситуацией. Недавно объявлено о переходе на упрощенную регистрацию прав собственности на дачные, садовые и иные земельные участки, строения на них, частные дома и землю под этими домами. Чиновники, знающие вопрос не понаслышке, уверенно говорят, что до 1 января 2008 года фактические владельцы минимум 22 миллионов участков земли оформят свои права на них. Часть из них и раньше продавали и дарили их — порой используя сложные схемы, порой с помощью простодушных расписок, регистраций в местных советах и другими мыслимыми способами, могли бы это делать и дальше. Но все мечтали оформить собственность правильным образом, мешала лишь безумная сложность процедуры. Теперь их мечта сбывается.

Все эти 22 миллиона собственников (большинство из них — но не все! — дачники) имеют семьи, с семьями их около 70 миллионов человек. Кроме того, почти у девяти миллионов собственников участки и дома уже сегодня оформлены правильным образом, это, с семьями, еще 30 миллионов человек.

Большинство горожан, особенно из старшего поколения, — довольно богатые собственники по формальным меркам. Ведь они почти поголовно живут в принадлежащих им квартирах! Когда вы рассказываете об этом в Берлине, где в собственных квартирах живет всего 16% населения38, у людей лезут на лоб глаза. Напомню, если кто забыл, что приватизация жилья проведена в России бесплатно. Добрая половина наших собственников по западным критериям должна быть отнесена к «среднему классу», хотя о том не подозревает. Главный из этих критериев — обладание недвижимостью примерно от 70 тысяч долларов (люди у нас сплошь и рядом имеют, помимо квартиры, еще и дачу — и не всегда на шести сотках). Вдобавок, их недвижимость стремительно и практически повсеместно растет в цене. Но наш средний класс почувствует свою «классовую принадлежность» только в случае появления угрозы своей собственности. Если этого (надеюсь!) не случится, осознание придет лишь к следующему поколению.

А чтобы еще более упростить задачу по превращению всех нас в собственников, Государственная Дума отменила (начиная с 1 января 2006 года) налог на наследование и либерализовала налог на дарение — т.е. убрала препятствие, ранее нередко заставлявшее людей отказываться даже от такого наследства, как квартира. А еще Дума продлила сроки бесплатной приватизации жилья до 1 марта 2010 года, успеют все.