Джейкоб Аппельбаум - Шифропанки: свобода и будущее Интернета Страница 12

ДЖУЛИАН: Джейк, если говорить о политической радикализации молодежи в интернете, – последние два года ты ездил по миру, рассказывал о проекте Tor, говорил с людьми, которые хотят анонимности, хотят сохранить личные данные в тайне от властей, и ты наверняка видел, как молодежь в самых разных странах становится более радикальной. Этому феномену стоит придавать значение?

ДЖЕЙКОБ: Конечно. Это очень заметный феномен. Классический пример, который сразу пришел мне в голову, – Тунис. Я поехал туда, когда пал режим Бен Али, и мы говорили о проекте Tor в аудитории информатики, там были люди из университета, подкованные в технологии. Одна девушка подняла руку и спросила: «Как следует поступить с плохими людьми?» И выпалила списком имена четырех всадников Инфокалипсиса – отмывание денег, наркотики, терроризм, детская порнография. «Как быть с плохими людьми?» Этих четырех всадников вспоминают всегда, их призрак используют для борьбы с сохраняющей приватность технологией, потому что мы, конечно, обязаны сражаться с теми, кто занимается такими жуткими вещами. Я спросил: «Кто из вас был на сайте Ammar 404?» – это прозвище цензурного ведомства, которое режим Бен Али создал накануне революции, чтобы перекрывать доступ к интернету. Все, кто находился в аудитории, исключая девушку, задавшую вопрос, но включая профессора, подняли руки. Тогда я сказал девушке: «Посмотрите на этих людей. Они – такие же студенты, как вы. Неужели вы полагаете, что для борьбы с названными вами явлениями требовалось подавлять их свободу?» А она сказала: «На самом деле я тоже должна поднять руку».

Я пересказал тот разговор вкратце, но суть в том, что, если объяснить контекст, люди понимают, о чем на самом деле идет речь. Контекст все меняет. Люди прозревают все время и по всему миру, но, как правило, поздно, они задним числом осознают, что могли бы использовать технологию, задним числом понимают: «Значит, дело не только в плохих людях, иначе получается, что я тоже буду плохим человеком, если скажу о власти что-то такое, что ей не понравится». В этот момент люди утрачивают иллюзии.

Впрочем, говорить, что этот процесс идет последние пару лет, неверно. Прости, Джулиан, но именно ты сыграл большую роль в радикализации моего поколения. Если посчитать, я – представитель уже третьего поколения шифропанков. Благодаря файловой системе rubberhose, которую создали вы с Ральфом Вайнманном, я стал работать над криптосистемами. Я создал криптографическую файловую систему M.A.I.D. в ответ на действия британских правоохранительных органов – в Великобритании криптография запрещена, и власти имеют право затребовать любой твой пароль [72] . В свое время Джулиан создал rubberhose, потому что деспотические режимы пытали людей, требуя пароль, а rubberhose позволяет выдать один из паролей и не погибнуть. Моя криптосистема M.A.I.D. создавалась для правовой структуры, в которой обвиняемые имеют право молчать, но способны доказать, если их заставят это сделать, что говорят правду, без нарушения конфиденциальности. Увидев систему Джулиана, я понял, что технологию можно использовать, чтобы позволить обычным людям изменить мир. Если углубиться в историю, как не вспомнить старую рассылку Cyherpunk, одним из основателей которой был Тим Мэй, и посты Джулиана в этой рассылке – вот что сделало целое поколение более радикальным. Люди осознали, что они не раздроблены, как раньше, что у них есть время написать программы, которые помогут миллионам [73] .

ЖЕРЕМИ: Я думаю, ты сказал сейчас три очень важные вещи.

ДЖЕЙКОБ: Всего три?

ЖЕРЕМИ: Среди прочего.

ЭНДИ: О’кей, я добавлю четвертую, ладно?

ДЖЕЙКОБ: Ты пока не знаешь даже, о чем речь.

ЖЕРЕМИ: Я вижу три темы, которые связаны друг с другом. Я не утверждаю, что их надо рассматривать по отдельности. Первая тема – это авторитарные режимы и власть, которой обладают такие режимы в эпоху цифровых технологий. В случае с режимом Бен Али – то же самое касается сегодня многих других государств – власть может диктовать людям, что им позволительно знать и с кем уместно общаться. Это ужасно, этому нужно противостоять, что и позволяет интернет – свободный интернет. Вторая тема – создание сервисов и более эффективной технологии, обходящих цензуру, но главное – создание сервисов как части инфраструктуры, которая поможет нам избавляться от диктаторов. И третья тема – политические байки, упомянутые тобой в связи со всадниками Инфокалипсиса, все те предлоги, какими политики каждый день потчуют СМИ: «Мы же не хотим погибнуть от рук террористов? Значит, нам нужен патриотический закон», или: «Любители детской порнографии повсюду», или: «В интернете полно педонацистов, поэтому нам нужна цензура».

ДЖЕЙКОБ: Педонацистов?

ЖЕРЕМИ: Да, педонацистов – доменное имя pedonazi.com уже выкуплено. «Творческие люди вымрут, никто не станет снимать кино, поэтому нужно дать Голливуду право на цензуру интернета» – и т. д. Я думаю, что Глобальная сеть может оказаться и антидотом от политических баек. Они играют на эмоциях и еще на недолгой жизни СМИ – информация появляется и исчезает через двадцать четыре часа, ее замещает новая информация. В интернете мы создаем, как я его называю, интернетное время. Большой интернет никогда ни о чем не забывает, и мы можем собирать досье годами, день за днем, мы можем их детализировать и анализировать. Именно это мы делали последние три года с ACTA. Опять же образцом для нас послужил проект WikiLeaks – первая версия ACTA была выложена на WikiLeaks в 2008 году [74] .

ДЖУЛИАН: Да, это мы ее раскопали.

ЖЕРЕМИ: И еще две версии мы выложили сами. За три года появилось пять версий текста, и мы можем взять их и проработать абзац за абзацем, строчка за строчкой и сказать, что вот эти слова чреваты тем-то, этот пункт вставлен по требованию лобби, мы можем призвать экспертов в области права и технологии и понять, чего на деле добиваются политики, когда говорят: «Ах, соглашение ACTA необходимо нам, чтобы спасти культуру и уберечь детей от фальшивых лекарств», – и тому подобную чушь. Мы создадим свою политическую версию документа в интернет-времени, и в ее основе будут точный анализ и кропотливая работа множества людей.

ДЖУЛИАН: Именно так, и, я думаю, твой взгляд на ACTA сегодня преобладает.

ЖЕРЕМИ: Будем надеяться.

ДЖУЛИАН: Краткий исторический обзор: за политическими кулисами так называемое соглашение по борьбе с контрафактной продукцией, порожденное американской копирайт-индустрией, цитируется во множестве двусторонних соглашений, посредством которых власти пытались на международном уровне создать новую систему координат в области обнародования информации: что законно предавать огласке, а что нет, и какие механизмы запрещают выкладывать те или иные сведения. ACTA стандартизирует более жесткую версию американской системы DMCA (Digital Millennium Copyright Act, закон об авторском праве в цифровую эпоху), при которой вы, получив письмо с требованием убрать информацию из интернета, обязаны подчиниться, и вам дается две недели на то, чтобы привести контраргументы и т. д., но, так как работать с контраргументами провайдерам накладно, они убирают информацию сразу, перекладывая борьбу на плечи автора или того, кто информацию загрузил. В Америке применение закона DMCA имело разрушительные последствия – из интернета было удалено великое множество самой разной информации. Сайентологи злоупотребили этим законом и убрали с сайта YouTube буквально тысячи видеозаписей [75] . Предположим, что нам все удастся и Европарламент проголосует против ACTA, по крайней мере на этот раз. Но основные задачи ACTA все равно будут выполнены – мы устроили демократические дебаты, ACTA демонизирована в глазах общественности, мы победили на уровне мировоззрения, однако за кулисами по-прежнему заключаются тайные двусторонние соглашения, и они ведут к тому же результату, потому что власти плюют на демократию. Скажем, проект WikiLeaks заполучил и опубликовал новое соглашение о свободной торговле между ЕС и Индией, и в этом документе есть огромные куски ACTA [76] . То же с рядом других соглашений и правовых актов. Мы отрубили ACTA голову, а ее тело распалось на мелкие кусочки – и они расползлись по миру в форме всех этих двусторонних соглашений. На поверхности мы достигли демократической победы, но в глубине все осталось таким, как было. Я говорю к тому, что не верю в политический или правовой путь решения проблемы; с другой стороны, расслабляться на этом фронте нельзя, иначе наши враги станут продвигаться еще быстрее. Важно ловить их с поличным на чем угодно, как мы поймали их с ACTA. Тогда они будут замедляться. Но и победа в парламенте не прекратит движение в глубине.

ДЖЕЙКОБ: Думаю, к этому нужно добавить, что Роджен Динглдин – один из создателей проекта Tor и мой, я бы сказал, учитель, благодаря которому я многое понял про то, как обходить цензуру и сохранять анонимность в онлайне, – говорит, что, например, файерволы не просто технически успешны (а если ты хочешь создать технологию, которая борется с файерволами, тебе нужно знать, как они устроены) – они успешны еще и социально. Люди, воюющие с ACTA, не были бы способны на это без технологии, но на деле имеет значение не техжаргон, важно, что технология позволяет взаимодействовать обычным людям. Важно только то, что люди начинают по-другому смотреть на мир и менять его, пока у них есть такая возможность, и самое главное тут – человеческий фактор. WikiLeaks опубликовал документы, способствующие этому процессу, делиться информацией – важно, но ключевой аспект – люди, которые воспринимают важную информацию и распространяют ее. Нам ведь скажут, что многие из нас живут в демократических странах, что мы свободны, что власть согласует с нами свои решения. И если каждый поймет, что именно происходит, и мы обнаружим, что под данным решением власти не подписывались, очень нелегко будет просто взять и принять законы вроде ACTA – без согласия народа.