Газета Завтра Газета - Газета Завтра 427 (4 2002) Страница 12

Н. А. Последние десять лет Кубань, как и всю Россию, била социальная стихия. Самый страшный удар реформы Ельцина нанесли по селу. Некогда могучий агропромышленный комплекс вашего края в начале девяностых погибал. Но не погиб, как во многих других российских провинциях. Кубань не только сохранила свой сельскохозяйственный потенциал, но и помаленьку наращивает его. За счет чего он выжил? Велик был запас прочности? Спасла ли его особая предприимчивость кубанцев или особая политика краевой власти?

Н. Д. Реформы Ельцина — это действительно буйство социальной стихии. Но где-то их разрушительному удару противодействовали, где-то — нет. Власть на Кубани плыла в фарватере политики президента и правительства. И в первой половине 90-х все в экономике края шло по нисходящей. Например, производство сельхозпродукции сократилось в два раза. И в будущем не было видно никаких перспектив. Реформаторы душили село финансовой удавкой. Оно нищало, сворачивало производство, а власть в крае спокойно за этим наблюдала. Так было до того, пока в декабре 96-го губернатором Кубани стал Николай Игнатович Кондратенко. Он начал свою деятельность с организации мозгового штурма. В крае было проведено четыре научно-практических конференции по проблемам экономики. И на основе рекомендаций здравомыслящих ученых и хозяйственников со всей страны новая краевая власть разработала программу первоочередных мер поддержки кубанской экономики. Эту программу удалось выполнить и благодаря ей наш агропромышленный комплекс выжил. Но выжил он еще, конечно, и потому, что в советское время Кубань была всесоюзной школой земледелия и высоких технологий. В ходе ельцинских реформ не удалось до конца разгромить материально-техническую базу нашего АПК и разогнать его первоклассные кадры. И поэтому приход во власть Кондратенко и меры помощи сельским товаропроизводителям оказались действенными. Кадры в конце концов решают все.

Н. А. Образцом процветания в ельцинской России принято считать Москву. Ее мэру Лужкову прессой создан образ хозяйственника всех времен и народов. Но прославляющие Лужкова журналисты видят лишь строительство роскошных супермаркетов, домов-дворцов и не замечают краха московской промышленности. Столичные заводы-гиганты ЗИЛ и АЗЛК на ладан дышат, станкостроение в Москве вообще дуба дало, московские телевизоры и прочую московскую же бытовую технику в московских магазинах днём с огнём не сыщешь. Процветание Москвы не развитием производства обеспечено, а концентрацией в её особняках огромных денег, выкачиваемых со всех российских просторов. А что составляет основу экономики Кубани, и каким образом губернатору Кондратенко, силой данной ему власти, удалось обеспечить рост производства в крае?

Мне как-то думский коллега сказал: "Вот начнут землей в России торговать, и один приличный банк всю вашу хваленую Кубань купит". Возражать ему я не стал. В той системе рынка, которую нам навязали по указивкам с Запада, ничего не стоит труд: токаря ли, ученого ли, писателя. Даже если у тебя семь пядей во лбу, но твой технический или художественный шедевр не угоден денежным мешкам, ты будешь нищим. В такой системе рынка, наверное, гроши будет стоить и наша земля со всеми ее богатствами. А богатства у нас громадные.

Кубань — это курорты на любой вкус. Кубань — это морские порты. Кубань — это транснациональный нефтепровод. Кубань — это обширные лесные массивы. Но главное достояние Кубани — это, безусловно, ее чернозем и ее сельскохозяйственные и перерабатывающие предприятия.

Агропромышленный комплекс и есть основа нашей экономики. Как удалось его спасти команде Кондратенко?

Она договаривалась с банками о щадящих процентах за кредит, давала свои гарантии его возврата и околевавшие от недостатка оборотных средств товаропроизводители получали деньги. До Кондратенко в крае практиковалось искусственное банкротство перерабатывающих предприятий. Какой-то денежный мешок подкупал, скажем, администрацию молочного комбината — и она сводила к нулю сбыт продукции: нет сбыта — нет и зарплаты. Не хотите работяги голодать, продавайте свои акции. Администрация Кондратенко с заказным замораживанием производства покончила: самый эффективный собственник предприятия — его работник, а не банкир, обитающий по полгода на экзотических островах. После избрания Кондратенко губернатором у крестьян сразу не прибавилось денег. Но они, впервые за годы реформ, стали покупать новую сельскохозяйственную технику. Краевая власть объединяла скромные ресурсы отдельных хозяйств и районов, и они вскладчину приобретали трактора, комбайны и автомобили, которые отдельным юридическим лицам были не по карману и которыми по очереди можно было пользоваться всем. По распоряжению Кондратенко в крае был образован региональный продовольственный фонд. Каждому производителю устанавливалась доля сельхозпродукции, которую он не мог реализовать за пределами Кубани без разрешения краевой администрации. Проельцинская пресса за сей мерой увидела то, что Кондратенко вводит крепостное право. Но это, как оказалось, выгодно было прежде всего крестьянину. Раньше он, измученный нищетой, все сразу продавал оптовикам за бесценок. А теперь, попридержав часть продукции, зачисленной в продовольственный фонд, вдруг обнаруживал, что через два-три месяца за тот же его товар давали уже намного больше.

Администрация Кондратенко отличалась от прежней не только тем, что основательно занималась мерами поддержки производства. Она сумела убедить руководителей всех уровней, что у нас еще не все потеряно, что все вместе мы многое сможем, что главное — не опускать руки. А морально-психологический фактор в деле спасения кубанского АПК был очень важен.

Вопреки политике Центра и благодаря политике краевой власти Кубань действительно возродила былую мощь своего агропромышленного потенциала. В этом году наши хлеборобы собрали самый большой за десять лет урожай зерна — около 8 миллионов тонн. К началу декабря у нас полностью завершен сев пропашных культур и подъем зяби. Впервые осенне-полевые работы прошли с соблюдением всех агротехнических требований. В животноводстве края достигнуты показатели 1990 года. Бюджет Кубани в 2001-м возрос почти вдвое и выплаты из него на выполнение Закона о ветеранах увеличились в 3 раза, Закона об инвалидах — в 7,5 раза, на социальную помощь — в 5 раз. Детские пособия в крае выплачиваются такие же, как в Москве, а буханка хлеба в кубанских магазинах по-прежнему остается самой дешевой в России.

Н. А. Суть власти по плодам её узнаваема. Плоды правления Кондратенко свидетельствуют о том, что он — талантливый и успешный хозяйственник. Но, на ваш взгляд, почему Николай Игнатович, в отличие от всех прочих губернаторов России, не замкнулся только на хозяйственной деятельности и позволял себе сметь своё суждение иметь в большой политике? Редкий губернатор осмеливался камешек кинуть в кремлёвский огород. Кондратенко же не только камни в него метал, но и преступал запретную для каждого из власть имущих черту — говорил о пагубном влиянии сионизма на Россию. За это его расстреливали из всех электронных пушек, но он, рискуя потерять губернаторский пост, не замолчал. Как вы можете объяснить мотивы вторжения Кондратенко в большую политику?

Н. Д. Свое отношение к политике Кремля, я думаю, есть у всех нормальных граждан России — у рядовых и чиновных. Большинство из них, вне сомнения, понимали, что политика эта — не та, которая нужна. Но граждане в чинах, граждане при власти не только не выступали открыто против нее, но и обеспечивали ей молчаливую поддержку. Исключения, конечно, были. Министр Полеванов высказался за пересмотр преступной чубайсовской приватизации. Не скрывал своего неприятия ельцинской политики тульский губернатор Стародубцев. Остальные власть имущие на самом деле лишь иногда бросали камешки в кремлевский огород.

Николай Игнатович Кондратенко рассматривал политику Кремля системно, вскрывал разные факторы ее разрушительного действия и как мог им противодействовал — словом и делом. В первый год его губернаторства на Кубани был подготовлен иск в Конституционный суд, где доказывалось, что указы Ельцина, запустившие реформы, противоречат Основному Закону, ибо они подрывают основы благосостояния большинства российских граждан. И в последующие годы Кондратенко разоблачал именно принципиальные пороки ельцинской политики. И именно за это его, по вашим словам, расстреливали из всех электронных пушек.

Вторгаясь в запретные темы, Кондратенко рисковал. Но он мог себе позволить риск, ибо, в отличие от прочих начальников, имел абсолютно чистые руки и не попался на крючок Кремля. Сколько ни наезжало на Кубань комиссий, сколько они ни рылись в деятельности Кондратенко, ничего не нарыли.