Газета День Литературы - Газета День Литературы # 102 (2005 2) Страница 12

Николай Голиков всё-таки выскочил из общего онейроида. Ушёл от него, как колобок, и покатился дальше — в конце концов, дело и закончится, наверное, как в народной сказке, но пока автор, слава Богу, остается вполне адекватен даже самым бредовым реалиям современного бытия, причем не только изнутри (целый месяц, проведенный взаперти в "осажденной" редакции, наверное, чего-то да стоит), а как бы и сверху. Продолжает распевать свои несуразные вроде бы песенки, сидя уже на самом носу у рыжей лисички-сестрички, неуловимо напоминающей то ли Чубайса, то ли еще кого. Так и хочется крикнуть: "Беги, колобок, беги!" — но разве сказке конец? Итак, "когда он рождался в далеком совхозе по слухам уже отцвела кукуруза…"

Владимир ВИННИКОВ

когда он рождался в далеком совхозе по слухам уже отцвела кукуруза

отцвел солнцедар и выдался вермут для первого раза

выдалась дивная катя для первого акта в сцене отцовского гнева

потом отцвела восьмилетняя школа и выдалась лошадь в люди везти качанова

я видел как он очумевши от шума тугоухо стоял у асфальта

с принципиально провинциальным акцентом во рту и окурком сгоревшим до фильтра

нежный пушок подбородка а ниже кашне и похоже на кеды

номерок телефона в кармане трояк на мирские расходы

я видел как адики города ему преподали гармонию и красоту

месячный проездной билет учащегося пту

недельные щи в забегаловке возле общаги

резвые вылазки из ресторана в трусы безотказной подруги

публика дремлет а кадры мелькают раскручивая спираль

качанов фрезеровщик с четвертым разрядом метит на главную роль

делит не жалуясь ложе и жалованье с женщиной древнейшего из ремесел

покупает торшер шифонеры кооператив вешалку несколько кресел

диван а мама в совхозе за гранью безумия мир покидает пресытившись уксусом

шкап а папашка является сыну по почве якшания с градусом

телевизор а фрезеровщиком больше не может рвется на север в матросы

на юг в музыканты на запад в торговцы обратно назад в лоботрясы

в среде объяснительных и протоколов зачат поэтический дар

сначала коряво извечная тема истертая ныне до дыр

парадная форма сонета надета и в самую пору почти без примерок

по том переварены восемь доз пассоса манны и кафка ремарок

усвоение оксюморона аллюзии ямба диктую яшка маруся бориска потока сознания

торжественный вклад в ундервудостроение

наконец декламация цикла эклог коллегам по разливухе на сквозняке

пересылка дебюта в большую газету в увесисто мятом конвертике

текст рецензии цитирую по материалам архива почтенного мэтра

ув тов вяч качанов здравствуйте доброе утро

подборка стихотворений добросовестно мною прочитана

недурно но ряд объективных причин не может и быть напечатана

с уважением зав лит отделом и далее в смысле совета

учение у мастеров ежедневного слова по месту прописки или работы

спрятавшись в заросли лотоса или бамбука на скудном татами

средний японец посредством зеленого чая плюет на пространство и время

хотя несомненно традиция эта уйдет к своему концу

с первой закупкой японией пачки цейлонского чая грузинского образца

однако до токио далековато казбек твою фудзияму

и где мы гурманы когда завывает зима

не наши ли чайнички свищут по блочным квартирам и злачным местам

на байховых черных дудудочках номер четыреста

эх в наше время на нашем пространстве по средствам ну плюнуть на этикетку

несколько литров дистиллированной хлорки поставить на электроплитку

ошпарить узорчатый чайник внести порошок по ложке на рот

проследить как скоропостижно рыжеет семирублевый брюнет

приобретайте рафинад в магазинах объединения продтовары

кулебяки фабрики имени ферсмана безопасны для биосферы

по данным ассошиэйтед пресс чай с лимоном скрасит вашу потенцию

не плюйте кожурками залежи витамина це

пленительные минуты до наступления чаепития

неподвластные буржуазному психоанализу грани бренного бытия

когда правнук урюпинского переселенца

проникает в коварную душу статистического японца

медленно полуложась около белосуконного столика с отечественным сервизом

глядя на жесты жены на рыжее зелье и др объективности разом

ложечка звяк томик местного мэтра плюс хлюп телепрограмма якутии

репродукции раннего рериха песни фу-уп-позднего пола маккартни

фу-уп блюдце заметка глоточик глоточик в одной из газеток

о мемориальном комп хлюп лексе на восемьсот свиноматок

хрум кулебяка хрум фу-уп глоточик фу-уп и уффф

зыгыловык пры пыгыловье ык подыпсь веч кычынов

чтобы понять суть чаепития надо стать пачкой грузинского чая

пройти ее путь рассыпаясь по ложке завариваясь рыжея

реагируя с атомами лимонов томиков и кулебяк

катись колобок

в шумном ободранном городе среди штатских культучреждений

в доме напротив лимона кожурка кружок небольших дарований

двери открыты для всех если всем недержанье доподлинно знать

величину гонорара которым в ближайшее время их будут иметь

под предводительством местных кумиров по четвергам или пятницам

здесь группируются б/у студенты дантисты и чутьсветработницы

если сноб то из бонз тут тиберий но редко а репа с чекушкиной чаще

кто не знает великих имен подыщите программу попроще

послеобеденно сонно ступает беседа мэтр на сцене в зале битком

монолог об известном романе и встречах с последним прозаиком

на кургузых бумажках вопросы небольших дарований неловкой рукой

ремесла безопасны секреты естественно если у смысла здоровье о'к

если ваш соплеменник вхож в рамки цензурного ограниченья

и не задевает великих имен с позиций неупоминанья

мэтр водоросль в океане подобного рода фраз

вы плывете со сцены под аплодисменты вас изранили рауты лавры цирроз

тет-а-тет с недобритым юнцом в кулуарах он арагон элюар и фрагментами фет

тем не менее ваша манера письма очевидно близка ему в данный момент

вам стихи он читает волнуясь хаотично г`отая с`ова и цезуры

цензурны его идеалы глаза его безгонорарны

мэтр вам вреден портвейн если вечер и вряд ли полезен с утра

комплиментами полнятся ваши уста вы пломбу срываете словно чадру

потоки советов отечески льются на лик недобритого мужа

расточительность ваша смешна оценить ее ибо не может

по причине своей глухоты или прочим причинам

вячеслав качанов по псевдому ниму качанов

я пишу о нем в третьем лице говорю с ним всегда во втором

он как всякая божия тварь для меня увлекательно неповторим

кончен раут и в черном кашне качанов траурно в ночь исчезает

полуслышно по лужам шуршат его ветхие кеды свидетели палеозоя

плоскостопый компостер кусает его за табачного цвета талон

проклятые сопли блин брюки промокли блин выше колен

качанов приезжает домой в неуютной прихожей копается долго боясь оказаться опять

в между креслом и шкапом эвклидовом мире где ждать и терпеть

не катю жена и не папу отец где как ныне не помнят великих имен-с

где на троне бессменное трио зубы на полке трояк до получки снова аванс

он садится за стол эту гадкую отбивную обязан же кто-нибудь кушать

последние сплетни недели обязан же кто-нибудь слышать

покорно и тошно папашкин делириум переносить

обязан же кто-нибудь помнить и помнить и стадо буренок живописать

полночь линолеум комнат на бюсте неверова лунные блики