Джин Сэссон - Дочери принцессы Страница 13

– Что плохого сделал отец, что нам пришлось спасаться от него бегством? – спросила она.

Я поняла, что Маха говорила о том времени, когда Карим хотел взять вторую жену. Не желая делиться своим положением жены с другой женщиной, я, забрав детей из летнего лагеря в Эмиратах, вместе с ними бежала из королевства во французскую деревню. Франция с ее гуманными людьми, дающими приют страждущим, казалась идеальным местом для защиты моих детей в то время, как я вела длинные, многомесячные переговоры с моим мужем относительно его женитьбы на другой женщине. Как я старалась избавить детей от страданий по поводу моего неудавшегося брака и нашего ухода от Карима!

Какая глупость! Теперь я знаю, что было большой самоуверенностью думать, что любой, даже самый малый конфликт между родителями не отражается на эмоциональном здоровье ребенка. Услышав от Махи о том, что мой поступок усилил ее душевную боль, позволив порочным мыслям дать всходы в ее сознании, я испытала такие страдания, по сравнению с которыми предшествующая мука была ничто. На какое-то мгновение во мне поднялась буря гнева на моего мужа, который принес нашим трем детям столько горя.

Маха призналась еще, что даже после того, как мы с Каримом пришли к соглашению и воссоединились в одну семью, наша продолжавшаяся борьба нарушила безопасность кокона, в котором жили дети.

Когда я коснулась вопроса относительно отношений моей дочери с Айшей, Маха доверительно сказала, что мысль о том, что женщины могут любить женщин, а мужчины мужчин, никогда не приходила ей в голову до того дня, пока Айша не показала ей журналы, принесенные из кабинета ее отца. В них были представлены фотографии красивых женщин, занимающихся любовью друг с другом. Сначала она восприняла фотографии как нечто необычное, но затем увидела в них красоту, почувствовав, что любовь между женщинами была более нежной и ласковой, чем агрессивная, собственническая любовь мужчины к женщине.

Были и другие тревожные откровения. Айша, девушка, перешагнувшая через многие запреты еще до знакомства с моей дочерью, не считала для себя зазорным наблюдать за распутными половыми действиями своего отца. В стенке кабинета, смежного со спальней отца, она проделала смотровое отверстие. Здесь они вместе с Махой наблюдали за тем, как ее отец лишал девственности одну юную девушку за другой. Маха заявила, что крики этих бедняжек послужили причиной ее отказа от желания иметь связь с мужчиной.

Она мне поведала одну невероятную историю, которую я посчитала бы выдумкой, не будь моя собственная дочь свидетельницей этого события.

Маха сказала, что в один из четвергов вечером ей позвонила Айша и настоятельно попросила срочно прийти к ней. Маха сказала, что нас с Каримом не было дома и она велела одному из наших шоферов отвезти ее в дом Айши.

Отец Айши собрал вместе семь юных девушек. Маха не знала, были ли они его женами или наложницами.

Моя дочь видела, как он заставил этих юных девочек ходить по комнате нагишом, из анального отверстия каждой из них торчало павлинье перо. Этими перьями девушки должны были обмахивать и щекотать лицо отца Айши. На протяжении длинной ночи отец совершил половой акт с пятью из семи девушек.

Потом Маха и Айша стащили перо и играли в постели Айши, хихикая и щекоча друг друга. Именно тогда Айша показала Махе, какое удовольствие может одна женщина доставить другой.

Испытывая стыд за свою любовь к Айше, Маха рыдала в моих объятиях, причитая, что хотела бы быть счастливой, нормальной девушкой, чтобы с пользой прожить свою жизнь. Сквозь всхлипы я услышала:

– Почему я не такая, как Амани? Мы вышли из одного семени, но дали разные всходы! Амани – прекрасная роза! А я – колючий кактус!

Пути Аллаха неисповедимы, и я не знала, что ответить моей бедной дочке. Я держала ее в объятиях и успокаивала, говоря, что вся остальная ее жизнь будет похожа на жизнь прекрасного цветка.

Тогда дочь задала мне самый трудный в моей жизни вопрос.

– Мама, но как же я смогу полюбить мужчину, зная о его природе то, что знаю?

Готового ответа у меня не было. Однако я испытала величайшее счастье, поскольку знала, что нам с Каримом представился шанс снова обрести наше дитя.

Настало время возвращаться в Эр-Рияд.

Но перед возвращением Карим посчитал своим долгом предложить британскому доктору место в Эр-Рияде в качестве личного врача нашей семьи.

К величайшему нашему недоумению, доктор отказался.

– Благодарю, – сказал он. – Это большая честь для меня. Однако, к счастью или к несчастью, не знаю, но для Саудовской Аравии я обладаю чересчур обостренным эстетическим чувством.

Обескураженный Карим решил во что бы то ни стало вознаградить врача большой суммой наличных денег. Он даже попытался вложить эти деньги ему в руку.

Но лечащий врач Махи твердо отстранил его руку и произнес слова, которые, не будь они произнесены таким мягким голосом, могли быть восприняты как явное оскорбление:

– Мой дорогой человек, прошу вас не делать этого. Богатство и власть слишком ничтожны, чтобы волновать меня.

В страхе уставившись на одну из самых невзрачных фигур, которую видела в своей жизни, я внезапно получила ответ на вопрос Махи, заданный несколько дней назад. Позже я сказала ей, что в один прекрасный день она встретит мужчину, достойного ее преданной любви, потому что такие мужчины еще не перевелись на свете. Одного из них мы встретили в Лондоне.

***

Как только мы вернулись в Эр-Рияд, был обнаружен источник, откуда Маха черпала свои познания в области черной магии. Я не ошиблась в своих подозрениях. Виновницей оказалась Нора.

Маха в моем присутствии сказала отцу, что в темный мир оккультных наук ее ввела бабушка. Увидев клочок одежды Абдуллы, обернутый вокруг магического предмета, Маха отрицала свои намерения нагнать на брата порчу. Надеясь на то, что она уже получила хороший урок, мы не стали разоблачать ее.

Ничего так страстно не желала я в тот момент, как увидеться со своей свекровью, чтобы плюнуть ей в лицо и оттаскать ее за волосы. Карим, мудро распознав опасность еле сдерживаемого гнева, отказался взять меня с собой, когда отправился к матери, чтобы обвинить ее в неблаговидных действиях. Однако я уговорила свою не проявившую особого энтузиазма сестру Сару нанести визит нашей общей свекрови, пока Карим был там.

Сара прибыла во дворец Норы почти сразу вслед за Каримом. Пока Карим не уехал, она оставалась в саду. Сара сказала, что слышала крики Карима и голос Норы, взывающий к милосердию. Карим запретил матери посещать наших детей без надзора.

В саду еще долго после того, как Карим покинул дворец, были слышны причитания и стенания Норы.

– Карим, самый любимый, плоть от плоти моей! Вернись к своей матери, которая не может жить без твоей дражайшей любви.

Сара, увидев, какую радость и счастье я излучаю, услышав ее рассказ о заслуженных страданиях моей вероломной свекрови, обвинила меня в том, что я подчас такая же злобная, как и сама Нора.

Глава 4. Мекка

Аллах, великий и всемогущий, сказал: «И напутствую людей па паломничество, и из самых отдаленных ущелий будут приходить они к тебе пешком и на тощих верблюдах».

Нет никакой возможности подсчитать то количество благочестивых мусульман, что погибли во время совершения утомительного перехода через пески Саудовской Аравии, начиная с времен пророка Магомета и первого паломничества, но число их измеряется тысячами. К моей немалой радости могу сообщить, что сегодня верным мусульманам нет больше нужды сражаться с отрядами бедуинов, нападавших на паломников, и даже совершать переход по Саудовской Аравии пешком или управляя тощими верблюдами для того, чтобы согласно горячему желанию исполнить один из основополагающих догматов ислама – ежегодное паломничество в священный город Мекку. Однако это и сегодня довольно хлопотное мероприятие. Каждый год сотни тысяч паломников стекаются в города, аэропорты и магистрали Саудовской Аравии для совершения обряда паломничества во время хаджжа (хаджж начинается в Дху Аль Кида, одиннадцатый месяц хеджирского календаря, и заканчивается в Дху Аль Хиджах, двенадцатый месяц хеджирского календаря.)

В юности традиционный путь я проделывала многократно, сначала как беспечное дитя на руках матери, потом как мятежная девчонка, ищущая общения с Аллахом, которого я молила ниспослать мне, несчастному ребенку, душевный покой.

К моему великому смятению, со дня моего бракосочетания с Каримом я в официальное время хаджжа не молилась в Мекке.

В то время, как Карим, я и дети совершали умра, или малое паломничество, которое дозволено выполнять в любое время года, мы никогда не присоединялись к многочисленным людским толпам для участия в массовом праздновании ежегодного хаджжа, когда мусульмане напоминают себе об уроках жертвенности, послушания, милосердия и веры – том образе жизни, что требует ислам.