Эксперт Эксперт - Эксперт № 33 (2014) Страница 13

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Столетие спустя, когда Первая мировая превратилась в старинные кадры немой кинохроники, нам остается подкреплять инстинкт самосохранения рациональным рассуждением о том, как в самом центре современной миросистемы могла случиться величайшая в истории человечества геополитическая катастрофа, едва не уничтожившая капитализм с его цивилизацией. Консервативные либо социалистические обвинения капитализма в бездуховности, космополитизме, вещизме, эксплуатации и социальном неравенстве можно как-то парировать. Но как быть с фактом 1914 года, когда конкурентность и технический прогресс, две определяющие черты капитализма, подтолкнули империалистический центр к коллективному самоубийству?

Эволюционный скачок Запада

Чтобы оценить историческую революционность миросистемы капитализма, давшей нам и Новое время, и современность с глобализацией, хорошо бы для начала осознать, насколько медленно и неравномерно протекала эволюция человеческих обществ в предшествующие эпохи. Дебаты тут нескончаемы, и новые данные появляются ежегодно, но сегодня практически всеми учеными признается по крайней мере то, что наши древние предки 50–70 тыс. лет назад, если не раньше, сделались не глупее нас. Долгие тысячелетия первобытный интеллект и социальная организация с ее уже явно специализированным разделением труда и религиозно-идеологическим оформлением сотрудничества внутри групп были направлены на освоение все новых экологических ландшафтов для охоты и собирательства. Люди (выходцы все-таки из тропиков) проникали повсюду, даже в тундру с ее оленями и мамонтами. Но почему-то в те долгие тысячелетия никто не занимался одомашниванием животных и не изобретал земледелие — а потом взяли и изобрели сразу в нескольких местах на планете.

Недавняя гипотеза элегантно объясняет эту «неолитическую революцию» (на деле занявшую еще пару тысяч лет) стабилизацией климата планеты. Пока климат, как теперь убедительно установлено, совершал многочисленные резкие колебания от оледенений к временным потеплениям, никто рационально не мог полагаться на трудоемкий урожай. Но как только климат стабилизировался, собиратели и охотники, давно уже прекрасно изучившие повадки животных и нужды растений, разом перешли к их сознательному производству.

Эта гипотеза указывает нам сегодня на самую, вероятно, серьезную угрозу: изменения глобального климата. К чему и как быстро мы перейдем, если климат опять вступит в эпоху резких колебаний?

Далеко не все группы людей оставили охоту. В ледяной Арктике, в тропических джунглях, которые не особенно поддаются огню и топору, либо в засушливой Австралии или, напротив, в тучных прериях Америки сохранялся прямой смысл полагаться на стрелы, бумеранги и гарпуны. И так еще многие тысячи лет — пока эти ландшафты не откроют для себя европейцы с их ружьями и эпидемическими болезнями, приобретенными от одомашненных животных. Эколого-географические причины того, почему где-то одни группы современных людей стабилизировались на различных стадиях социальной эволюции, а другие продолжали численно расти и усложняться вплоть до аграрных империй, доходчиво изложил биолог Джаред Даймонд в бестселлере «Пушки, микробы и сталь», переведенном и на русский язык.

Биология, однако, не содержит объяснения возникновения капитализма именно на западной оконечности Евразии, а не в Месопотамии, Египте или Китае, где первыми возникли сельское хозяйство и (спустя какие-то пять-семь тысяч лет) аграрные империи с их древними цивилизациями. Почему все-таки капитализм возник среди потомков кельто-германских племен, тоже ведь отсиживавшихся несколько тысяч лет в северных лесах и болотах, пока египтяне рисовали иероглифы, а затем греки и римляне сгоняли рабов на строительство своих храмов, дорог и стадионов?

По этому интереснейшему вопросу современной истории ученые дебаты не утихали со времен Карла Маркса и Макса Вебера. Теории возникновения капитализма обоих классиков сегодня сильно скорректированы по части как классовой борьбы, так и протестантской этики. Но поскольку умозаключения сопряжены с политическими выводами о том, насколько добродетелен или злостен капитализм и как именно догонять Запад, то не проглядывается даже перспективы консенсуса. Тем временем продолжают множиться остроумные аргументы…

Например, что для успеха индустриализации в средневековом Китае не хватило близких к поверхности залежей коксующегося угля, в изобилии встречающегося на Британских островах. Или что не институты права, а, напротив, феодальные междоусобицы вкупе с восстаниями так до конца и не разоружившихся крестьян (вроде Робина Гуда) заставили феодалов Запада пуститься в колониальную торговлю и сделаться вооруженными капиталистами. А также — что эпидемии, косившие средневековых европейцев в их скученных городах, создавали нехватку рабочих рук, отчего оказалось рентабельным поставить на шахту паровой насос вместо сотен бедняков с ведрами. Либо же — что англиканской церкви и ее расчетливой пастве, ревниво желавшей отделить себя как от французских философствующих католиков, так и от суровых голландских кальвинистов, пришелся в самый раз Исаак Ньютон с его божественно гармоничной и в то же время механистической картиной мироздания.

Как ни находчивы недавние корректировки, главное условие возникновения капитализма на Западе все-таки лежит на поверхности. У позднего Вебера это главное условие несколько иносказательно определяется как соперничество многочисленных государей за космополитичный «мобильный капитал». Маркс и его соавтор бывший артиллерист Энгельс, горько-циничный умник Зиммель и не терпевший благоглупостей Шумпетер, многознающий Бродель, а в наши дни Чарльз Тилли и Джованни Арриги прямо соотносили консолидацию начатков капитализма с длительными многосторонними войнами среди держав Европы. Отсюда продолжавшиеся несколько столетий рост и рационализация налоговых систем, усовершенствование тактики и рекрутских наборов, технологические гонки вооружений и насаждение оружейных мануфактур; наконец, первые массовые рынки металла, древесины, текстиля, продовольствия и более всего финансов, требовавшихся для военных усилий. Крупный частный капитал исторически возникал в прямой связи с неуклонно растущими размахом и затратностью государственных войн.

Войны в Европе шли одна за другой, поскольку здесь, в отличие от Китая или Османской империи, почему-то (на подозрении протестантский раскол) так и не выделилось неоспоримого владыки, способного навязать всеобщий мир под своей (тоже, конечно, корыстной) дланью. Иначе говоря, на Западе сложилась конкурентная среда и одновременно сформировалось около десятка современных государств, пустившихся в не менее конкурентное завоевание колониальных империй за пределами Европы. Плюс двойная громадная географическая удача — восточноевропейские пространства изолировали Запад от степных кочевников и аграрных империй Востока, а по ту сторону Атлантики обнаружились целых два природно богатых и, в сущности, беззащитных континента. (Географические призы сходного порядка выпали и Руси — во что бы она эволюционировала без южных степей, Урала и Сибири?)

Итак, где-то между 1450 и 1650 годами в атлантической части Западной Европы возникает социально-эволюционная мутация беспрецедентного в истории человечества динамизма и вирулентности. Новые «гибридные» капиталистические государства Запада воспользовались своим подавляющим преимуществом в вооружении, транспорте и, главное, в организации для «открытия» и подчинения себе всех прочих человеческих обществ на всех уровнях эволюционного развития. В истории, может, и случались более жестокие завоеватели (хотя не говорите этого потомкам индейцев и африканских рабов), но никогда не было завоевателей столь глобальных и последовательно расчетливых. Империалисты Запада не ограничивались простой данью, а переделывали, перецивилизовывали и модернизировали целые страны и континенты на зависимый от себя колониальный лад.

К концу XIX века глобализация была в целом завершена, а вся планета впервые поделена на передовой империалистический центр и колониальную периферию. Конструкция мирового господства выглядела несокрушимой и воздвигнутой на века, прочнее монументов Римской империи. И вдруг триумфальные империалисты Запада покончили с собой.

Конкуренция держав породила в Европе капитализм, и та же державная конкуренция капитализм едва не убила.

Формально рациональная организация