Газета Завтра Газета - Газета Завтра 980 (37 2012) Страница 13

Всё то, что внушается сегодня населению - это фрагментация сознания, это культ "Золотого тельца", это ненависть к ближнему, это культ наживы, насилия и убийства. Дальше можно говорить о культе гомосексуализма, "Pussy Riot" и так далее. Все эти элементы неожиданно начали тревожить и нашу властную вертикаль.

В этом смысле я хочу вернуться еще раз к тому, в какой же ситуации мы: как мировая цивилизация и как страна, — находимся. Это действительно ситуация преддверия крупнейшего финансово-экономического кризиса, который может либо создать условия для нашего стремительного рывка вперёд, для чего и нужна идеология. Либо этот  кризис приведёт к фрагментации нашего государства. Ведь если мы посмотрим на то, что происходит вовне, то увидим, что Соединенные Штаты рушат национальные государства не только в рамках Восточной Европы. То же самое происходит и на Ближнем Востоке, и в Латинской Америке,и в Азии. Поскольку главная задача, которую ставит Америка - это создание мелких и мельчайших стран на основе идеологемы политкорректности, которую будут осуществлять местные полностью зависимые от "вашингтонского обкома" компрадорские элиты.

Александр НОТИН, руководитель  культурно-просветительского сообщества "Переправа"

Как представитель, скорее, православно-религиозных кругов, я с большим интересом выслушал выступления участников Изборского клуба. И мне кажется, всё это обязательно надо было сказать. Хотя очень важный вопрос, который, может быть, сегодня не прозвучал, но он так или иначе прозвучит, - это вопрос, собственно, о состоянии самого народного сознания, к которому мы, наверное, апеллируем. Поскольку все мы, вольно и невольно, в своих построениях постоянно обращаемся к Кремлю. Хотя вовсе не Кремль а народ — главный адрес, главный источник всякой власти и любых изменений, которые грядут в России. Его мировосприятие, изменение его глубинных умонастроений в сторону, скажем, пассионарности, или, наоборот, в сторону дальнейшего растления, дальнейшего разобщения и всё большего погружения в навязываемую постмодернистскую модель, — вот что важнее всего. 

Однако, суть этой постмодернистской модели — прежде всего, отрицание самого человека и разрушение его свободной суверенной личности. Но разрушение происходит прежде всего не на телесном уровне, а на уровне все-таки внутреннего человека, о котором говорил апостол Павел. Поэтому, если у нас в государстве можно свободно убивать душу и ничто этому фактически не противостоит, то что мы удивляемся разгулу внешних убийств? Убийств внутреннего человека гораздо больше, но мы так и не определились законодательно: внутренний человек — существует он, или, всё-таки, не существует.

И пока мы не решим этот важнейший вопрос, мы будем каждый раз сталкиваться с этой деградацией. Никакими другими силами, кроме религии, мы эту деградацию не остановим. Никакими, даже самыми горячими, искренними призывами к той, другой или третьей власти - это первое.

Второе — изменения мира, согласно религиозным представлениям, происходят через изменения самого человека и никак не иначе.

В этом смысле, мне кажется, есть естественные объективные слабости нынешней Церкви. Прежде всего, это та слабость, что Церковь не может никаким, пока мне понятным, и более-менее применяемым и видимым образом, изменить или заполнить тот колоссальный исторически вакуум, который возник в части духовного воспитания и в части глубокого панорамного, научно-церковно обоснованного миропонимания. 

У нас ни в школе, ни в ВУЗе, ни, тем более, в нашей обыденной жизни, это никаким образом не культивируется и не объясняется. Таким образом, огромный пласт святоотеческой традиции, который существует, а именно: наука о человеке, духовная антропология, — выпадает из культуры нашего воспитательного процесса и мы получаем "зверушку" с мозгами навырост. И если это будет так продолжаться, то, боюсь,  нам мало что хорошего светит. 

Третий момент. Я совершенно не понимаю, каким образом из нашего контекста, из наших обсуждений выпадает вопрос синтеза. Мы можем любить славянофилов, или их не любить, но нам бегом надо восстанавливать синтез: синтез науки и веры, синтез человека и Бога, синтез метафизики и физики. В сущности, всё святоотеческое предание тем или иным образом посвящено этому синтезу. Именно этот синтез был разрушен, хотя он был вполне убогий, скажем так, особенно в последние годы существования синодальной церкви в России. Именно благодаря этому разрушению и поражению в Церкви, поражению в глазах и душах народов, в сердцах народов произошло разрушение "белой" империи Романовых. 

Соответственно, если мы этот синтез, о котором, как говорил Флоренский, "взыскует и томится современная эпоха", — если мы его не восстановим, то, опять-таки, будем иметь те проблемы, которые есть у нас сейчас, и даже более того. Это наша слабость, но и наше — я глубоко в этом убежден — стратегическое преимущество. Ибо таким образом восстанавливается полнота человеческой личности, полнота ее двуипостасности. Человек получает возможность соприкасаться с божественным разумом, просить, молить, вопить и получать соответствующее озарение, откровение. Раскрываются его таланты, прекращается та буря страстей, которая наполняет каждую душу. Проникает божественная благодать, человек меняется, человек становится непобедимым. Как говорил Максим Исповедник, "если я с Богом — значит, нас уже большинство". На это изменение должны быть тоже каким-то образом направлены все наши теоретические и практические усилия.

У современной власти нет социальной базы — мы это должны понимать. Она фактически разрушена, она разрушена именно прессом либерализма и постмодернизма, и никаким образом в их рамках эту социальную базу восстановить невозможно. К сожалению, выскажу здесь, наверное, крамольную мысль: мне кажется, что и у левой оппозиции такой социальной базы сейчас тоже практически нет. К сожалению, она и для них тоже тем же способом разрушена. Мы оторвались от народа, мы дрейфуем в неизвестном направлении, мы постоянно крутимся в этих конференциях и так далее. Однако народ не реагирует на это. Я не знаю, каким образом восстановить эти приводы.

Мне кажется, все-таки, в рамках тех поисков, которые мы ведем, надо создавать фактически когорту "двадцатипятитысячников" нового формата. Надо искать молодёжь, воспитывать её, как духовно зрелых и, одновременно, научно-образованных людей. Мы такой опыт имеем и получили многообещающие, порой даже феноменальные результаты на этом пути. К сожалению, эти результаты никаким образом не вписываются в сегодняшнюю стратегию нашего государства. Последствия этого мы видим, в том числе, и в наших партийных структурах. Левые партии разобщены, они дезинтегрированы внутри себя, поэтому не могут образовать устойчивую коалицию. Поэтому власть не воспринимает левый фланг как нечто цельное и сильное, включая такие побочные явления, как казачество или какие-то иные параполитические общественные структуры.

В этом смысле нам особо и давить-то нечем, кроме каких-то интеллектуальных убеждений. Хотя, боюсь, даже они не будут услышаны, потому что сама власть зависима, сама власть изолирована, и мы много уже сегодня об этом говорили. Значит, нужны факторы силы. Нужны те факторы, которые смогут каким-то образом эту власть либо преобразовать изнутри, либо убедить её прислушаться к голосу разума, но этот голос должен быть. Я очень кратко коснулся этих моментов. Мы говорили здесь о том, что необходимо выходить за пределы каких-то привычных построений, за пределы того, что как-то накопило это нисходящее, деградирующее, угасающая цивилизация, то, что в святоотеческом придании называется "падшим миром".

Извините, но если за эти пределы уходить, то надо всё-таки разобраться в причинах его падения и одновременно найти главное звено — повреждение самого человека, и плотно взяться за него. Если мы уцепимся за это главное звено, то надо искать и те выходы, которых западный мир действительно не знает, потому что он потерял апостольские корни веры, практически уничтожил церковь, а у нас еще какие-то корешки еще живы. В этом смысле соединить политику и религию нам просто необходимо. Это наш стратегический приоритет и, кстати говоря, — это единственная наша, как мне кажется, надежда, потому что здесь при определенных условиях, если мы, конечно достигнем того уровня плотности и чистоты наших собственных душ, Господь нам даст, откроет что-то, что мы сейчас не видим, что будет достижимо для нашего нового духовного светского кругозора. Кстати говоря, святые отцы говорили о том, что центр тяжести духовной жизни в России в последние дни перейдет в мир. Он выйдет за пределы институциональной церковной ограды. И мы видим, как миссия патриарха Московского и Всея Руси Кирилла уже прозвучала на Украине и в Польше. Это не только религиозная — это одновременно и политическая, и цивилизационная миссия восстановления единого духовного пространства — без всякого экуменизма. Поэтому, мне кажется, то, о чём мы сейчас говорим, может и должно быть важнейшим элементом нашей национальной стратегии. Без понимания важности религиозного измерения политики мы ни к чему хорошему не придём.