Газета Завтра Газета - Газета Завтра 305 (40 1999) Страница 14

Санкт-Петербург же специально строился для того, чтобы стать столицей империи, и когда после революции эта столичная, представительская функция у него исчезла вместе с империей, и на её месте возникло совсем другое государство, с другими принципами, которое, правда, во второй половине ХХ века приобрело имперские черты, но при Сталине, особенно до войны, это была вовсе не империя.

"ЗАВТРА". А что же это было?

И.П. Классовое рабочее государство. Но после создания ядерного оружия оно во многом утратило свой смысл, поскольку ни о какой экспансии советского коммунизма речи уже не шло. Империя — это вовсе не территориальная экспансия, это, напротив, замыкание границ, отделение "своих" от "чужих". Советский Союз в его раннем варианте предусматривал отрицание государственных границ, он мыслился как государство мирового рабочего класса, к которому будут постепенно присоединяться другие народы, территории и государства.

И когда к руководству страны пришло понимание, что это невозможно, тогда Советский Союз начал перерождаться в империю… Так вот, возвращаясь к теме Новосибирска и его "комплекса третьей столицы". Названные вами города, несомненно, имеют свою идею, но это — идеи регионального уровня: Уральская республика, Дальневосточная республика, Великая Татария, или что-то еще. У Новосибирска — не региональная идея, не сибирская, у него — идея интеграционная, связанная и с инновационным развитием, и со смещением всего российского "центра тяжести" на Восток, за Урал, в Сибирь.

И, конечно, крах Советского Союза стал одновременно и крахом этой идеи. Новосибирск, город престижный, перспективный, передовой, где происходило стихийное сосредоточение активных, мыслящих, свободолюбивых людей, после 1991 года в одночасье оказался вообще никому не нужным. И те сибирские "сырьевые" регионы, которые зависели от Новосибирска, от новосибирских кадров, стали получать деньги, бурно развиваться, а здесь получилась какая-то "чёрная дыра"… "Мозги" ученых и конструкторов перестали быть нужны.

И те же самые люди, которые в советское время делали Новосибирск своеобразной "столицей антиноменклатурной фронды", стали основой электората КПРФ. Для меня слово "левые" и слово "прогресс" неразрывно связаны между собой. "Левые", которые только ностальгируют по Советскому Союзу, — это в моем понимании вовсе не левые, а правые, то есть в социальном плане традиционалисты, консерваторы.

"ЗАВТРА". То есть вы поставили своей задачей развернуть новосибирский интеллектуальный потенциал в другую сторону?

И.П. Да, и поэтому я построил свою предвыборную кампанию с нарушением всех правил и приемов политтехнологии. Например, ни разу не появился перед избирателями в пиджаке и галстуке, основной упор был сделан не на города, а на село. Потому что Новосибирская область — очень чистая в отношении выборных технологий, там нет фальсификаций на уровне избирательных комиссий. То есть привезти людей на участок организованно проголосовать за "партию власти", конечно, могут, могут пошантажировать отключением тепла и света, закрытием школы или больницы в случае "неправильного" голосования, но дальше уже не "химичат". Как проголосовали — так и посчитали. В результате наша партия получила на селе в два раза больше голосов, чем в городе, что лично для меня, горожанина, было удивительным.

"ЗАВТРА". И что же вы, горожанин, такого новосибирским сельчанам наобещали? Как убедили голосовать именно за вас?

И.П. Ничего я им не обещал. Так и говорил, что никаких "золотых гор" сулить не буду, что депутат Госдумы сегодня ничего кардинального изменить не может. Но я всегда буду на связи со своими избирателями и вместе с ними стараться решать их проблемы. То есть на одного нормального человека в Думе будет больше. Вот и всё.

"ЗАВТРА". То есть вы пообещали им стать сельским "фершалом", который будет смотреть и по мере возможностей лечить их болячки?

И.П. Я говорил с ними не как с "избирателями" там или "налогоплательщиками", а как с живыми людьми. Люди у нас изголодались по нормальному разговору, в котором они могут полноправно участвовать, а не только выслушивать обещания или угрозы от "сильных мира сего". Ведь эта власть не считает людей людьми. У нас какая-то кастовая система уже построена, и 80% населения записаны в "неприкасаемые", даже общаться с которыми — унижение и оскорбление для чиновных "брахманов". Поэтому людям нужен сейчас не столько кнут или пряник, сколько признание и уважение факта их существования, их интересов. Наши люди — не "быдло", не "толпа". Почти у всех — что в городе, что на селе — приличное образование, они прекрасно всё понимают. А чего не понимают — стремятся понять, спрашивают, и делают порой очень неожиданные и правильные выводы.

"ЗАВТРА". Например?

И.П. Например, на одной из встреч в дальнем райцентре области пожилая женщина, лет восьмидесяти, меня спросила: как же так получается, что она, ветеран труда, проработавшая всю жизнь, получает три тысячи рублей пенсии, а на содержание одного заключенного в "зоне", расположенной рядом с этим райцентром, расходуется больше шести тысяч рублей в месяц. Я её в ответ спросил: а кто сидит на "зоне". Она так подумала-подумала и говорит: "Жулики". Я её дальше спрашиваю: "А в правительстве кто сидит?" Она: "Тоже жулики. Значит, это классовая солидарность?" И вот пока мы эту бабушку-пенсионерку не разубедим — а разубедить её можно не словами, а только делами, полностью изменив принципы, на которых строится и по которым действует вся нынешняя "вертикаль власти", на что-то хорошее нашей стране рассчитывать будет очень трудно.

"ЗАВТРА". Как строится теперь ваша работа в Думе? Выполняете ли вы данные своим избирателям обещания?

И.П. Конечно. Где-то пытаемся решать коммунальные проблемы, где-то — проблемы коррупции и беспредела местных властей. Но всё-таки главное направление моей работы, как я его для себя определил, — это защита интересов изобретателей и инноваторов. Интересы учёных, людей науки защищают, и вполне успешно, другие люди, академики РАН, в том числе председатель Уральского отделения Валерий Чарушин. Я же пытаюсь решить другую проблему — проблему соединения фундаментальной науки с экономикой. И новосибирский Академгородок, с его единством образования, науки и производства, — это пример того, какой должна быть наша Россия.

"ЗАВТРА". А Силиконовая долина? А Сколково?

И.П. Американская Кремниевая долина — это их Академгородок. Не в том плане, что они скопировали и перенесли к себе наш опыт, а в том плане, что они создали свой собственный аналог Академгородка, где люди получили возможность совершенно уникального развития, реализации своих идей и способностей. Кремниевая Долина "заточена" под микроэлектронику и биотехнологии, у Академгородка такой специализации не было и нет. Сколково — это типичный технопарк, технокластер, которых по всему миру уже десятки, если не сотни. Есть китайский опыт, есть корейский, есть израильский, есть финский, есть ирландский. Наши "наукограды" типа Протвино или Зеленограда — из той же категории. Их можно делать буквально где угодно, на любом ровном месте. А Кремниевая долина или Массачусетский технологический институт — это другое. Это инновационные центры, со своей уникальной человеческой средой, со своей "школой", со своим духом, если хотите. Их взять и построить сразу "с нуля" невозможно, они формируются на протяжении десятилетий.

Но очень хорошо, что Сколково, получив статус экстерриториальности, превратилось в "точку входа" для всей инновационной структуры России, то есть работая со Сколково, любые структуры, расположенные вне этого анклава, получают налоговые и другие преференции.

Кстати, когда в связи с реализацией проекта "Сколково" наши руководители посетили МТИ, состоялся очень показательный диалог с участием Кудрина, который задал вопрос, почему на эту структуру тратятся деньги. Ему в ответ государственные люди США говорили, что она работает на общественное благо. Наш вице-премьер и по совместительству министр финансов, видимо, решил, что с ним не хотят говорить всерьёз: какое еще "общественное благо"? Тогда пришёл черёд удивляться уже хозяевам: а государство, для чего оно существует — разве не для общественного блага? В ходе дальнейшего обмена мнениями выяснилось, что эффективность МТИ оценивается, в первую очередь, не по объему полученной прибыли и даже не по количеству полученных патентов, а по росту числа рабочих мест, связанному с технологиями, исходящими из этого инновационного центра.