Николай Кузьмин - Возмездие Страница 15

Понятно, что довели себя до болезни: жить Вам, Вы пишете, не только тяжело, но и „весьма противно“!!! Ещё бы! В такое время приковать себя к самому больному пункту… Ни нового в армии, ни нового в деревне, ни нового на фабрике Вы здесь, как художник, наблюдать и изучать не можете. Вы отняли у себя возможность то делать, что удовлетворяло бы художника, — в Питере можно работать политику, но Вы не политик. Сегодня — зря разбитые стёкла, завтра — выстрелы и вопли из тюрьмы, потом обрывки речей самых усталых из оставшихся в Питере нерабочих, затем миллион впечатлений от интеллигенции, столичной интеллигенции без столицы, потом сотни жалоб от обиженных. В свободное от редакторства время никакого строительства жизни видеть нельзя (оно идёт по-особому и меньше всего в Питере) — как тут не довести себя до того, что жить весьма противно…

Ваше письмо оформило и докончило, завершило сумму впечатлений от Ваших разговоров. Не хочу навязываться с советами, а не могу не сказать: радикально измените обстановку, и среду, и местожительство, и занятие, иначе опротиветь может жизнь окончательно.

Крепко жму руку. Ваш Ленин».

Изменить обстановку… Уехать? Но — куда? Не на фронт же с его здоровьем!

Почудился намёк на эмиграцию. Горький подумал и отверг самую мысль о бегстве из родного дома. Толстого и кляли, и от церкви отлучали, он же оставался в Ясной Поляне, продолжая и жить, и делать, как умел и как хотел.

А слухи, что ни день, становились всё страшнее и нелепей. Будто бы зверей в Зоологическом саду кормят трупами расстрелянных в ЧК. Шаляпин рассказал об аресте известного профессора Б. Никольского. Его дочка, Аня, пришла на Гороховую справиться об отце. Комендант со смехом заявил: «Поздно, барышня. Мы вашего папашку зверькам скормили!» Дикие слухи приходили из Крыма. В Феодосии, как в средневековье, ожил рынок рабов. Пьяные матросы на миноносцах привозят с Кавказа захваченных армянок и продают их по дешёвке — по 25 рублей. В Евпатории обрела неслыханную власть какая-то чекистка Тонечка. По её приказу пленных офицеров свозят на крейсер «Румыния». Каждый вечер Тонечка тщательно наряжается, пудрится, прыскает на себя духами и отправляется творить расправу. Пленным отрезают носы, губы, уши, половые органы, затем топят в море…

Что… неужели все это выдумано от безделья?

Квартира на Кронверкском продолжала оставаться Ясной Поляной пролетарского писателя. К нему, как последнему защитнику, тянулись все обиженные и ослабевшие. Жилище Горького превратилось в проходной двор. С раннего утра до позднего вечера шла невообразимая толчея. И почти все просили защиты от Зиновьева — всемогущего комиссара Северной области, председателя Петроградского Совета. Только что перед хозяином квартиры всхлипывала великосветская дама, сильно обносившаяся, её сменял растерянный актёр, а следом в кабинет входил бывший сановник — входил почтительно, как в царские чертоги. У известного писателя просили заступничества за арестованных, через него добывали пайки, квартиры, одежду, лекарства, железнодорожные билеты, табак, писчую бумагу, вставные зубы для стариков и молоко для новорождённых. Отказывать Горький не умел. Выслушав жалобу или просьбу, он брал чистый лист бумаги и своим округлым почерком писал товарищеское обращение-ходатайство. Адресат был всегда один — к тому, кто сидел на самом верху пирамиды петроградской власти. Зиновьев же, как правило, отказывал каждому, кто приходил к нему именно с горьковскими письмами. Причём отказывал грубо, едко, уничижительно. Задетый за живое, писатель обращался выше — к Луначарскому, Дзержинскому, к самому Ленину. Каждый такой «прыжок» через голову Зиновьева лишь обострял и без того плохие отношения с диктатором столицы.

Скоро они оба, всемирно известный писатель и диктатор, оказались буквально на ножах.

Ещё весной, в мае, на афишных загаженных тумбах, просто на заборах и стенах домов появились хорошо отпечатанные прокламации. Одну из них, с оборванным углом, принёс с улицы Максим и прочитал вслух за обедом.

«СЕКРЕТНО!

Председателям отделов „Всемирного Израильского Союза“.

Сыны Израиля! Час нашей окончательной победы близок. Мы стоим на пути достижения нашего всемирного могущества и власти. То, о чём раньше мы только тайно мечтали, уже находится в наших руках. Те твердыни, перед которыми мы раньше стояли униженные и оскорблённые, теперь пали под напором наших сплочённых любовью к своей вере национальных сил. Но нам необходимо соблюдать осторожность, ибо мы твёрдо и неуклонно должны идти по пути разрушения чужих алтарей и тронов. Мы оскверняем чужие святыни, мы уничтожаем чужие религии, устраняя их от служения государству и народу, мы лишаем чужих священнослужителей авторитета и уважения, высмеивая их в своих глазах и на публичных собраниях. Мы делаем всё, чтобы возвеличить еврейский народ и заставить все племена преклоняться перед ним, признать его могущество и избранность. И мы уже достигли цели, но нам необходимо соблюдать осторожность, ибо вековечный наш враг, рабская Россия, униженная, оплёванная, опозоренная самим же русским племенем, гениально руководимым представителями сынов Израиля, может восстать против нас самих. Наша священная месть унижавшему нас и содержавшему нас в позорном гетто государству не должна знать ни жалости, ни пощады. Мы заставим плакать Россию слезами горя, нищеты и национального унижения. Врагам нашим не должно быть пощады, мы без жалости должны уничтожить всех лучших и талантливейших из них, дабы лишить рабскую Россию её просвещённых руководителей, этим мы устраним возможность восстания против нашей власти. Мы должны проповедовать и возбуждать среди тёмной массы крестьян и рабочих партийную вражду и ненависть, побуждая к междоусобице классовой борьбы, к истреблению культурных ценностей, созданных христианскими народами, заставим слепо идти за нашими преданными еврейскому народу вождями. Но нам необходимо соблюдать осторожность и не увлекаться безмерно жаждою мести.

Сыны Израиля! Торжество наше близко, ибо политическая власть и финансовое могущество всё более и более сосредотачиваются в наших руках. Мы скупили за бесценок бумаги займа свободы, аннулированные нашим правительством и затем объявленные им как имеющие ценность и хождение наравне с кредитными билетами. Золото и власть в наших руках, но соблюдайте осторожность и не злоупотребляйте колеблющимся доверием к вам тёмных масс. Троцкий-Бронштейн, Зиновьев-Апфельбаум, Иоффе, Каменев-Розенфельд, Штемберг — все они так же, как и десятки других верных сынов Израиля, захватили высшие места в государстве. Мы не будем говорить о городских самоуправлениях, комиссариатах, продовольственных управах, кооперативах, домовых комитетах и общественных самоуправлениях — всё это в наших руках, и представители нашего народа играют там руководящую роль. Но не упивайтесь властью и могуществом и будьте осторожны, ибо защитить нас кроме нас самих некому, а созданная из несознательных рабочих Красная Армия ненадёжна и может повернуться против нас самих.

Сыны Израиля! Сомкните теснее ряды, проводите твёрдо и последовательно нашу национальную политику, отстаивайте наши вековечные идеалы. Строго соблюдайте древние заветы, завещанные нам нашим великим прошлым. Победа близка, но сдерживайте себя, не увлекайтесь раньше времени, будьте осторожны, дабы не давать врагам нашим поводов к возмущению против нас, пусть наш разум и выкованная веками осторожность и умение избегать опасностей служат нам руководителями».

На домашних Горького прокламация не произвела впечатления. Только Варвара Васильевна Тихонова, сидевшая в тот день на хозяйском месте во главе стола, вдруг с раздражением сказала:

— А что, разве неправда? Совсем на шею сели! Только зачем они так хвастают? Это же глупо!

В самом деле, такая наглая публичная похвальба менее всего была в еврейских интересах. Между своими да ещё о таком принято толковать потише, скрытно, хоронясь от лишних ушей и глаз. Тут же… прямо-таки напоказ!

А через неделю та же Варвара Васильевна подняла в подъезде подброшенную кем-то свеженькую листовку.

«ПРЕДПИСАНИЕ

Главного штаба „Каморры народной расправы“

Всем председателям домовых комитетов

Милостивый государь!

В доме, в котором вы проживаете, наверное, есть несколько большевиков и жидов, которых вы знаете по имени, отчеству и фамилии.

Знаете также и №№ квартир, где эти большевики и жиды поселились, и №№ телефонов, по которым они ведут переговоры.

Знаете также, может быть, когда они обычно бывают дома, когда и куда уходят, кто у них бывает и т. п.

Если вы ничего этого не знаете или знаете, но не всё, то „Каморра народной расправы“ предписывает вам немедленно собрать соответствующие справки и вручить их тому лицу, которое явится к вам с документами от имени Главного штаба „Каморры народной расправы“.