Вячеслав Костиков - Роман с президентом Страница 15

Даже в моменты опасности приходилось прилагать немалые усилия, чтобы убедить Б. Н. Ельцина встретиться с журналистами. Такого рода встречи нередко переносились, а иногда и вовсе отменялись. Летом 1992 года конфронтация с Верховным Советом достигла опасных масштабов. Конституционный суд выступил с предупреждением об угрозе конституционному строю. Резко активизировался Руцкой, который все больше отдалялся от президента, сближаясь с деятелями «Гражданского союза», за которым маячила фигура Горбачева. В ночь с 22 на 23 июня непримиримая оппозиция провела шумный и агрессивный митинг около телевизионного комплекса «Останкино». Произошли столкновения с милицией. Ощущение реальной опасности возникло, когда на одном из московских заводов была объявлена стачка, носившая явно выраженный политический характер с лозунгами против политики Ельцина. Горячие головы из оппозиции открыто призывали к кампании гражданского неповиновения.

Президент просто вынужден был еще раз оглядеться вокруг себя и провести «инвентаризацию» сил поддержки. При помощи М. Н. Полторанина удалось провести встречу президента с руководителями средств массовой информации, которая в немалой степени способствовала взаимопониманию демократической прессы и президента.

Формальным поводом для встречи послужило «Обращение руководителей средств массовой информации к президенту России». О его подготовке мне было известно заранее.

«Выступить с этим обращением нас вынуждает беспрецедентная, близкая к печальному завершению кампания по удушению свободы слова и печати… Предотвратить его с Вашей помощью — цель данного обращения. Речь идет уже не только о свободе слова и печати, но и о твердых, неукоснительных гарантиях нашего дальнейшего демократического развития», — говорилось в Обращении.

13 июля 1992 года его подписали двадцать видных деятелей российских СМИ.

На следующий день я передал это Обращение лично президенту. Еще через день оно было опубликовано в прессе.

Сценарий встречи прорабатывался пресс-службой вместе с Полтораниным, который в тот период пользовался абсолютным доверием президента. В порядке подготовки встречи я переговорил со многими из авторов письма. Все оказалось значительно сложнее, чем я предполагал. Недоверие к власти было уже столь сильно, что оно распространялось и на президентскую ветвь. Газеты, конечно же, прежде всего опасались попасть под контроль Верховного Совета, но и в отношении президента у главных редакторов уже были подозрения.

Основания для таких подозрений были. Журналистов настораживала слишком уж активная деятельность М. Н. Полторанина, который, в сущности, и не скрывал своего амбициозного плана создать «суперминистерство» Федеральный информационный центр России (ФИЦ). Он даже мечтал наделить ФИЦ правом законодательной инициативы. М. Полторанин говорил о «программе государственной поддержки информации и печати», а журналистам не без основания слышалось: «государственного контроля». У Полторанина был уже подготовлен и проект Указа президента по этому вопросу. Проект Указа предусматривал, помимо прочего, и передачу Федеральной информационной службе огромной недвижимости.

Борис Николаевич нутром почувствовал тут опасность. Указ мог бы поссорить его с демократической общественностью, которая и слышать не хотела о государственном контроле. Видимо желая перепроверить свои опасения, президент дал мне ознакомиться с проектом Указа, попросив ничего не говорить Полторанину. Проект Указа откровенно напугал меня. От него веяло холодом государственного монополизма в области СМИ. Думаю, что, желая создать мощный блок газет в защиту президента, М. Н. Полторанин перестарался. Получилась Демьянова уха. На следующий же день я в самых решительных словах высказал Борису Николаевичу свои опасения. В результате Указ подвергся решительной переработке. Все эти закулисные маневры сказывались на подготовке встречи с главными редакторами, усложняли мои отношения с Полтораниным.

Тем не менее 16 июля эта встреча состоялась. Прошла она достаточно сумбурно, и я остался ею недоволен. Отчасти тут была и вина президента. Едва усевшись в кресло, он тотчас же объявил, что времени у него всего час. Журналисты так долго ждали этой встречи, так многое хотели сказать президенту, что это их сильно обидело.

И все-таки встреча свою роль сыграла. Главные редакторы в откровенном разговоре, а временами и в споре с президентом, сумели донести до него всю озабоченность общества и интеллигенции возможностью коммунистической реставрации. Даже сама острота этого разговора, похоже, импонировала Ельцину.

Впоследствии такие встречи повторялись не раз, и по предложению президента их стали проводить не в торжественном Екатерининском зале, где сами стены с их царственной позолотой как бы приглушали остроту и откровенность дискуссии, а в одном из ближайших загородных особняков на улице Академика Варги, в так называемом особняке АБЦ. (Между прочим, это тот самый особняк, где в августе 1991 года, накануне путча, собирались члены ГКЧП.) Встречи с журналистами здесь проходили в достаточно непринужденной обстановке при минимуме протокольных условностей. После официальной части разговор переносился за стол и часто затягивался.

Несмотря на все трудности и проблемы, период 1992–1994 годов был самым плодотворным в отношениях президента с прессой. Потом в силу целого ряда обстоятельств отношения президента с главными редакторами усложнились. Прежде отбоя не было от желающих принять участие во встрече с президентом и даже приходилось как-то ограничивать число участников, чтобы встреча не превращалась в обширное собрание. Но к концу 94-го года желающих откровенно поговорить с президентом становилось все меньше и меньше. Под всякого рода благовидными предлогами некоторые главные редакторы стали уклоняться «от чести». Думаю, что главная причина была в том, что все заметней становилась «смена пейзажа» в верхних сферах власти. Чуткая пресса, может быть, раньше других начинала свой собственный политический маневр уже с прикидкой на президентские выборы 1996 года. Похоже, что кремлевский адрес уже не всем казался самым перспективным.

Но были и привходящие обстоятельства. Главных редакторов, имеющих, разумеется, четкое представление о собственном достоинстве, стала раздражать некая «необязательность» в отношениях с пресс-службой. Договоришься с главным редактором об интервью, даже по-дружески заполучишь предварительные вопросы… а потом интервью либо многократно переносится, либо аннулируется. Заметно упал и интерес к получению эксклюзивного интервью. Главные редакторы жаловались на риторичность и повторяемость текстов и приемов. Что касается встреч, то и их характер претерпел изменения. Они стали носить менее дружеский и более назидательный характер, чего журналисты совершенно не приемлют.

На последнюю организованную мною уже в начале 1995 года встречу с главными редакторами не пришли лидеры журналистского корпуса И. Голембиовский и В. Старков. Владислав Андреевич Старков, человек прямой и независимый, когда я стал его «пытать» о причине, не лукавя и не прячась за благовидные предлоги, прямо сказал: «А что я там услышу нового на ваших встречах? Поговорим, и все останется как прежде». Для меня слышать это было тем более огорчительно, что возглавляемая им газета «Аргументы и факты» продолжала оставаться на демократических позициях. Все это наводило на невеселые размышления. К тому же В. Старков был прав.

Глава 4

В ЛАБИРИНТАХ РЕШЕНИЙ

Осень 1992 года была очень сложной для президента. Хотя атака Верховного Совета на средства массовой информации была частично отбита, а президент получил в лице подавляющего числа газет, а значит, и в общественном мнении основательную точку опоры, политические опасности подстерегали его со всех сторон.

Главная была — непрекращающееся падение производства, резкое падение уровня жизни миллионов россиян, а следовательно, и сокращение социальной базы поддержки политики Ельцина и Гайдара. Были предложения создать президентскую партию, которая могла бы стать для него реальной опорой. Однако Ельцин по-прежнему отвергал эту идею. На влиятельный в то время директорский корпус он не мог опереться. В оппозиции к президенту, по данным массового социологического опроса в 36 регионах России, находилось 26 % директоров и 41 % руководителей колхозов и совхозов. Это была огромная и организованная консервативная сила. Многие попросту выжидали, тем окончится схватка Ельцина и Хасбулатова.

В этой обстановке в московской политике огромное значение приобрели политическая интрига и аппаратная игра. Вот почему в тот период много споров велось по кадровым вопросам. Демократы ревниво следили за переменами в окружении президента, нередко воспринимая тактические перестановки как угрозу курсу реформ. Помню, сколько опасений было высказано демократической прессой по поводу назначения Г. С. Хижи на пост вице-премьера. Поначалу его сочли чуть ли не «троянским конем» ВПК. А между тем его рекомендовал Б. Н. Ельцину Анатолий Собчак. Немало острых стрел летело в сторону тогдашнего руководителя Администрации президента Юрия Петрова, который в демократических кругах считался консерватором. При встрече главные редакторы упрекали президента и за то, что он согласился на назначение зам. министра иностранных дел бывшего главу советского комсомола Б. Н. Пастухова. Думаю, что сегодня многие из этих упреков не возникли бы, но тогда в политически перегретое время большее значение имело не то, является ли человек профессионалом своего дела, есть ли у него опыт работы, а к какому лагерю он принадлежит, какое у него политическое прошлое, кем он был при Брежневе или Горбачеве.