Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 12. Ключи от Волги Страница 15

Два просвещенных сытьковца Цветков Михаил и Геннадий Дроздов первыми вспомнили: в иных местах для привлечения птиц укрепляют на дереве колесо. Колесо сейчас же нашли, хотя найти тележное колесо в наше моторное время дело совсем не простое. Ну и конечно, непросто надеть колесо на верхушку высокого дерева. Вся деревня сошлась поглядеть, чем все окончится. Не будь такого схода людей, Геннадий и Михаил, возможно, отступили бы. Но на миру чего не сделаешь! В старое время на местных ярмарках смельчаки за сапогами на гладкий столб залезали. Поговаривают, на этот раз для смелости была выпита четвертинка. И это было как раз столько, чтобы и дело сделать, и живыми спуститься на землю.

Начнется с колеса…

Фундамент для птичьего дома получился хороший. И пара аистов поселилась в Сытькове. Гнездо, однако, птицы построили не на ели, увенчанной колесом, а на церкви.

…закончится гнездом.

На самом высоком месте деревни стоит эта церковь. В былые времена такое расположенье постройки (за многие версты видна!) внушало человеку верующему подобающее почтенье. А во время войны сытьковская церковь стала многострадальной мишенью. Подозревая на ней наблюдателей, били по деревне то наши, то немцы, и столько было изведено снарядов, что целый город бы рухнул. А церковь стоит. Старухи обстоятельство это приписывают покровительству сил неземных. А семилетний внук одной из старушек в моем присутствии высказал суждение очень здравое: «Что ты, бабушка, это со знаком качества строили!»

Неистребленный запас прочности аисты по достоинству оценили. На самой верхушке церкви соорудили гнездо, вывели аистят. И стали они принадлежать как бы всем, всей деревне. И в этом усмотрена высшая справедливость. Даже Геннадий с Михаилом сказали: «Ну что ж, им виднее, где строить. Они понимают…»

Лето в Сытькове прошло под знаком птиц-новоселов. Непугливые аисты ходят по огородам, по лугу, садятся на крыши домов. Из любой калитки, с любой завалинки и скамейки видно гнездо. Видно, как прилетают с запасом еды для детей старики аисты. Видно: толпятся в гнезде, пробуют крылья три молодые птицы. Вся деревня слышит раннюю утреннюю побудку – треск клюва. «Это они переговариваются друг с другом. И так приятно душе от этого разговора».

Много толков о птицах. Куда летают, что носят в гнездо, у чьего дома любят садиться, что за странная песня… Глядя на трех аистят, подросших в гнезде, стали строить предположенье: вернутся сюда же или, как сельские молодые ребята, подадутся куда. Колесо, на котором ночуют пока что вороны, у аистов на виду – селись, пожалуйста! А у парома я встретил двух молодцов на мотоцикле – везли еще колесо от телеги.

– Не иначе как аистам?

– А что, разве плохо, говорят, счастье от них.

Паромщик, переправлявший ребят в деревню, с покоряющим удовольствием тоже заговорил о птицах:

– Слышал, там и там поселились… А ведь ранее никогда не было.

В этом орнитологическом явлении (ареал гнездящихся аистов за последние годы заметно расширился на восток) паромщику явно хотелось видеть добрый житейский знак.

– Селится птица! Вот и люди, глядишь, тоже начнут кое-что понимать. Недавно с одним из наших беседовал. Говорит: «Уеду из города! Срублю дом и буду хозяйствовать». Как считаете, только поговорили или в самом деле назад в деревню?..

Паром

Древнейшая из переправ. Пешеход осилит воду на лодке, по бревну, по мостку. Для повозки же нужен мост или это вот нехитрое скрипучее сооруженье – паром. Чтобы не уносило теченьем, над водой натянут канат. Вдоль него потихоньку паром и плывет. Туда и обратно, туда и обратно.

Паром – признак жизни неторопливой и не слишком густо замешенной. Иногда паром, правда, единственный выход из положения. Через Каспий, к примеру, мост не построишь. Паром! Да какой! Железнодорожный поезд скрывается в его чреве, а утром, переправившись из Баку в Красноводск, следует далее в Азию. В Норвегии я видел паромные переправы через фиорды, на западе США, у Сиэтла, и на востоке, на Великих озерах, паромы ходят между островами. На них сразу возят до сотни автомобилей, и тянут эти плавучие средства громадной силы моторы. А прародители этих паромов-гигантов такие вот тихие переправы.

На Волге, после истока, самая первая переправа – деревянный мосток, а дальше до Ржева, до первых больших мостов я насчитал четыре парома. Для интереса на всех четырех переправился, посидел с паромщиками, поглядел, как каждый из них управляется на ответственном человеческом перекрестке.

А с паромщиком Виктором Андреевичем Смирновым и женой его Анной Дмитриевной мы подружились. Я залезал на крышу их дома, чтобы сделать этот вот снимок, в минуты затишья на переправе пил с ними чай и послушал обоих – Анну Дмитриевну, говорящую скоро, как пулемет, и хозяина, немногословного и тишайшего.

– Тридцать три года переправляем. На сорок верст всех кругом знаем. Все тут сходятся на пароме – кто с горем, кто с радостью, кто с трудами-заботами. В три часа ночи стукнут в окно – встаешь. А как же, должность такая!

Паромщик, покуривая, согласно слушает заливистый говор жены и считает нужным только добавить:

– Да, с 45-го тут при воде. Сразу как вернулся с войны…

Переправа – особая точка в здешних краях. Тут перекресток всех новостей и справочный пункт, место неожиданных встреч, расставаний. В погожее время тут клуб для старушек и место, где ребятишки приобщаются к жизни ершистой и непричесанной.

В определенный час к переправе является почтальон с велосипедом. Ей по маленьким деревенькам предстоит проехать километров двадцать пять – тридцать. В определенный час везут на подводах молоко с фермы, везут в фургоне теплый пахучий хлеб. Машина с красным крестом посигналит – паромщик бегом летит к переправе.

Бывают на этом пароме заторы. Случается это весной, когда везут удобрения, летом, когда везут сено и намолоченный хлеб. Лен, лес, дрова, скот – всему свое время на переправе.

– В последний год-два много техники разной идет. Мелиорация. Иногда такой механизм вкатят – моя «дощечка» оседает до самого некуда.

Движет паром вдоль каната сама вода. Теченье у Волги в этих местах большое. Поставит паромщик рулевое весло под нужным углом – паром на роликах вдоль каната и движется: переменил положенье весла – пойдет обратно. Хочешь ускорить ход – помогай, надевай рукавицу и тяни за канат. Есть для этого и особая деревяшка с зазубриной. Раз, раз… глядишь, вот он и берег.

Переправа на этом месте такая же древняя, как сама Волга, как деревеньки по ее берегам. Кажется, покопайся в песке – найдешь старинную денежку, подкову и даже стрелы наконечник. И много, очень много железа осталось в Волге с минувшей войны – каски, снаряды, патроны. До сей поры ребятишки нет-нет да и вынут что-нибудь из воды…

Вечер. С Виктором Андреевичем мы сидим на бревне у причала. Видно, как в светлой воде у пригнутой теченьем травы играет рыбешка. На другой стороне, на отмели, ходит аист. Сзади, на взгорье, за домом Анна Дмитриевна возле желтого «Москвича» скороговоркой дает проезжим советы, как солить огурцы: «Смородинный лист, непременно смородинный лист…»

– Да, переправа, переправа, берег левый, берег правый, – задумчиво говорит перевозчик. И я чувствую, говорит он это в тысячный раз.

– Андреич, а ты знаешь, что это стихи? Знаешь, кто написал?

– Нет, не знаю. В армии слышал это от повара, он всегда говорил: «Берег левый, берег правый». С кухней вместе погиб – прямое попадание бомбы…

На другом берегу появляются трое мотоциклистов.

– К девчонкам ребята едут?

– Да это наши местные женихи. Возвращаться будут с рассветом.

– Сказал бы ты им – ночью-то беспокойство…

– А что говорить, все равно не послушают, дело-то молодое. Я и сам, бывало, являлся домой, когда петухи уже поохрипнут.

На помост осторожно въезжает желтый «Москвич». Андреич переводит весло в нужное положение, и паром, поскрипывая, отходит.

Слышно, как беззаботно переговариваются ребята-мотоциклисты, как шлепается блесна об воду у рыболова и где-то блеет овца.

И вот уже на средине Волги паром. Перевозчик, не выпуская весла из рук, продолжает начатый с водителем «Москвича» разговор о делах деревенских и городских:

– Да, берег левый, берег правый…

Фото автора. Деревня Сытьково, Калининская область. 6 сентября 1978 г.

Селигер

Проселки

– Ну а Селигер, бывали, конечно?

Когда говоришь «не бывал» – удивленье. Объяснение «берегу про запас» встречается с пониманием: у каждого есть заветное место, которое хочется видеть не мимоходом. И все же встреча эта была короткой. Дорога лежала у Селигера. И мы завернули. Сразу после ржаного поля увидели много тихой воды. Однако не сплошь водяная гладь, а полосы темной осоки, острова с кудряшками леса, за которыми снова сверкала вода. Садилось солнце. И все кругом как будто оцепенело в прощании со светилом. Не шевелились на красном зеркале лодки. Дым от костра на синеющем вдалеке берегу подымался кверху светлым столбом. Стрекоза сидела на цветке таволги возле воды, и блики заката играли на слюдяных крыльях. Мы зачерпнули воды в ладони, сполоснули пыльные лица.