Газета День Литературы - Газета День Литературы # 84 (2004 8) Страница 15

И — вот совпадение — на следующий после моего посещения госпиталя день и был совершен захват заложников в доме культуры, который расположен как раз напротив госпиталя, так что пришлось 500 человек больных эвакуировать из него по больницам города. В госпитале и располагался штаб по освобождению заложников. Такая трагедия. Так что моя стариковская немощь на фоне гибели более сотни молодых людей (заложников) и верно не стоит внимания.

Второй присест понадобился, чтобы дописать письмо. Я ведь нынче почти и не пишу никому. В тебе, Иван, я почувствовал какую-то родственную душу и ту добропорядочность, которую в наше время встретишь среди людей культуры разве что в провинции. Потому и не могу ограничиться простой отпиской. Да и проза твоя мне близка, понятна, она очень русская, на душевной боли замешанная. Так что пиши, пока рука карандаш держит.

А письма Астафьева и копии моих (не всех) писем я, с частью своего архива, передал в Архангельск, в Университет, который я кончал как пединститут. Подарил ему 4 тысячи книг с автографами писателей. Приглашают в ноябре на 70-летие, очень зовут, а я — уже не могу. А так хотелось бы… Да и письма Витины пока нельзя публиковать, еще живы некоторые литераторы, про которых он высказывался по-астафьевски круто. Но ни о ком из своих друзей, с которыми разошелся, — ни одного даже обидного слова.

Да, еще насчет воспоминаний. Кое-что у меня написано. Была рукопись книги. Даже отредактирована. Но — не вышла. Какие-то части из нее в разных местах публиковались. Увы, многого не написано. В т.ч. и про войну. А теперь уж нет сил.

Ну вот, кажется, и всё.

Храни тебя Господь.

30.10.02.

Ал.Михайлов.

Р.S. Не перечитывал, может, где и ошибки есть..."

Валерий СЕРДЮЧЕНКО РЯДОМ

"Человек — это звучит горько". Максим Горький, правда, утверждал нечто прямо противоположное, но он не "сущего", а "должного" человека имел в виду. Сущее же человечество вызывает глубокое уныние у автора этих строк. Это же надо! Получить доступ к Мировой Сети — и забить её порнографией и анекдотами. Просто уму непостижимо, какое завистливое, злобное, похотливое, самодовольное и нечленораздельное существо вылезло на нас из Internet. Автор не о присутствующих говорит. Электронный портал "Дней литературы" смотрится алмазом чистейшей воды, романтичным интеллектуальным гидальго на фоне мириадов самопальных сайтов, где правит бал себялюбие, прохиндейство и порок. Воскресни Иисус Христос сегодня — уж он точно сменил бы миро и лавр на канистру с бензином.

Вместо него это проделали Сталин и большевики. В "Легенде о Великом Инквизиторе" Достоевский гениально угадал сакральную близость между плотником из Назарета и тбилисским семинаристом. Достоевский и сам ходил в молодости в неистовых заговорщиках, познал ужас смертной казни, но изменил революции в пользу Христа. Тем не менее (цитируем), "в произведениях Достоевского иногда трудно решить, где, собственно, кончается старец Зосима, где начинается Великий Инквизитор?" (Константин Леонтьев). Автор сего, написав о Достоевском массу работ и диссертаций, тоже не может удовлетворительно ответить на этот вопрос, но призывает читателя вспомнить "огненный поцелуй", который Иисус Христос запечатлел на иссохших устах Инквизитора перед тем, как "в смущении и молчании удалиться прочь". Те, кто механически числят Ленина и Сталина в преступниках, а большевиков — шайкой уголовников, напоминают поверхностных новозаветных образованцев, вот так же (и за то же самое) клеймивших команду Христа. Образованец не обладает порождающим сознанием. Он вторичен с головы до ног и подобен гоголевской бабе: "баба что мешок, что положат, то несёт". Его голова загружена тем, что вкладывают в неё другие.

Кого и что, собственно, преследовали большевики? Они преследовали богатство, распущенность, моральную нечистоплотность и противодействие тому образу жизни, какой однажды попытались осуществить три тысячи иерусалимцев после вознесения Христа: "...Были вместе и имели всё общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого " (Деян. 44-45).

В отличие от Христа Сталин не переоценивал возможностей человеческой природы. Он знал, что пороки из человеков можно выбить только палкой, причем делая это беспрерывно, беспощадно и на протяжении нескольких поколений, чтобы создать у них условный, а затем и безусловный рефлекс отвращения ко всякому эгоистическому греху. Сталин не случайно ассоциировал свою партию с "орденом меченосцев": историю библейских левитов он усвоил очень даже хорошо и время от времени зеркально воспроизводил партийные чистки, устраивавшиеся левитами среди самих себя:

"И сказал им: /.../ Возложите каждый свой меч на бедро своё, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего".

Но кто сказал это? Да Моисей, перевоспитывавший свой народ такими бичами и терниями, перед которыми сталинские трудовые лагеря выглядят санаториями для выздоравливающих. От слова "концлагерь" нынче положено падать в обморок, но почему, собственно? Пусть кто-нибудь из присутствующих докажет, что концлагерь и тюрьма не есть предусмотренные Богом формы человеческого воспитания. В начале двадцатого века Священной истории большевики-левиты предприняли попытку повторить опыт трех тысяч иерусалимцев и снова привести человека к тем десяти общим знаменателям, что были даны Моисею на горе Синай, — и что же? Ветхозаветный Адам в очередной раз восторжествовал.

Автору сего не удалось посидеть в тюрьме (а был бы не против), но он провел десять с половиной лет в армейской казарме и вспоминает их, как лучшее время своей жизни. Потому что это были самые чистые, целомудренные годы в его запутанной биографии. Они были исполнены спартанской духовной и физической чистоты — той самой, на которой настаивал Господь, Моисей и Христос. О, моя военно-морская младость! Как лучезарны и нравственно безупречны твои очертания! Сколь прост и внятен был мир в изложении моих военачальников, но, прежде всего капитана Плахотина, презревшего теорию относительности и заставившего меня однажды рыть канаву от КПП до обеда! Короче говоря, автор несчастлив ровно постольку, поскольку изменил армии в пользу говорения и писания разных вихляющихся слов. Тьфу! Человеку надобно не это. Исходя из того, каким он явил себя в Интернете, ему надобна жесточайшая социальная дисциплина, кнут и ГУЛАГ.

Как только со смертью Сталина прекратились самоочищения партии, она стала загнивать, насыщаться карьеристами, и вот результат: четвертый советский Рим оказался разрушенным именно теми, кому Сталин завещал достроить его до планетарного размера.

Теперь Путин. Каждый раз, когда автор слышит это имя, ему хочется встать и приложить руку к пустой голове. Ибо автор нутром, интуитивно чувствует в Путине сталинскую группу крови. Путина упрекают в бессилии, нерешительности, но войдите в положение правителя, который получил в наследство совершенно сгнившую державу и госаппарат. Единственное, что он покамест может (и уже делает), так это приставить к каждому из губернаторов, олигархов и прочих переродившихся левитов по паре доверенных людей из КГБ.

"Но буди, буди..." — как говорят у Достоевского вдохновенные монахи. Как только Путин организует в pendant 38-й сталинской статье первый политический процесс, это будет означать, что социалистические заветы Моисея возобновилось — к великой радости миллионов безропотных Иванов, Петров, Сидоров и автора этих строк.

Объяснюсь окончательно. Ваш покорный слуга никогда не страдал из-за подавления своей личности и невозможности ходить на демонстрации с флагом в пользу попранных сексуальных меньшинств. Не в силах справиться с подлыми искушениями своего "эго", он всю жизнь алкал строгих учителей и наставников. В отличие от абсолютного, здесь присутствующего большинства, он религиозен. Если угодно, ему больше нравится быть не богатым и здоровым, а бедным и больным. Все эти либеральные свободы, выдуманные в 18-м веке прекраснодушными французскими утопистами, привели лишь к тому, что западное человечество погрязло в гедонизме и буржуазной скверне. Сегодняшним Рах Romana правят не праведники, а богачи.

Робкому одномерному эмигрантскому образованцу подобные речи покажутся, скорее всего, юродивыми императивами в духе Франциска Асизского. Ибо образованец ни холоден ни горяч. Он неспособен помыслить себя в координатах Большого Исторического Времени.

В малом историческом времени сталинская власть ужасна и безжалостна. В большом историческом времени имманентно жестока любая власть, потому что иною она быть не должна и не может. В малом историческом времени Сталин есть изверг и мучитель народа. В большом историческом времени он — кесарь, который неизбежен и необходим. Малое время — это микрокосм "Дней литературы" и частных человеческих существований, большое — их зитта затагшт, людской космос. Обитатели Большого Исторического Времени — стоики, фаталисты и, следовательно, мудрецы; обитатели малого — его психологические жертвы, следовательно, несчастны, глупы и близоруки.