Газета Завтра Газета - Газета Завтра 302 (37 1999) Страница 15

Разумеется, профессор Воронель-Дацевич знает все это много лучше меня, и он не стал бы в тысячный раз повторять утверждение о закате Запада, если бы это было все, что он хотел сказать. Нет, отмечая и аргументируя дополнительным материалом тот факт, что “Европа кончилась”, он лишь формулирует посылку, из которой затем делает вывод. Этот вывод, а не посылка, и составляет весь пафос его выступлений. Свято место не бывает пусто, справедливо замечает он, значит, кто-то должен его занять. Кто же? Вот его ответ. “Великое арийское опьянение прошло — теперь они получили белую горячку. Все вернется на круги своя. Сегодня мы, народ святых, вновь призваны к своей истинной роли — к удержанию всего мира на плечах своих. Что есть этот мир — миф, блеф, жалкий пух за левым плечом еврея. Он существует только потому, что мы существуем, и грош ему цена без нас”.

Вот это уже серьезно. Тоже, конечно, не ново, но раньше о наличии таких притязаний приходилось лишь догадываться, причем от них отпирались, а теперь о них сказано прямо и откровенно. Раньше эта мечта о мировом господстве держалась в секрете и прорывалась наружу лишь по неосмотрительности, как это случилось, когда царская тайная полиция сумела раздобыть копию стенограммы Базельского конгресса сионистов, Воронель сказал об этом во весь голос и подписался под сказанным. Тут мы и начнем ему отвечать и будем делать это так же серьезно.

Снова зададим вопрос: “кто же”? Приведенные слова Воронеля ничего не проясняют и только запутывают дело. Идущим на смену арийцам новым хозяевам Запада он дает на протяжении одного абзаца три разных названия: “народ святых”, “евреи” и “мы”. Нетрудно показать, что никакие две из этих трех категорий не совпадают между собой.

НАЧНЕМ С “НАРОДА СВЯТЫХ”. Понятно, откуда берет автор этот термин, — из Ветхого Завета. Там приведены слова, обращенные Богом к Израилю: “Если будешь слушать гласа Моего и будешь исполнять все, что скажу тебе, и сохранишь завет Мой, то вы будете у Меня народом, избранным из всех племен, ибо вся земля Моя; вы будете у Меня царственным священством и народом святым” (Исх 23, 22). Но кто же станет утверждать, что нынешние евреи слушают глас своего Бога и исполняют то, что Он говорит им? По подсчетам статистиков, в государстве Израиль лишь от пяти до семи процентов евреев сохраняют веру предков, соблюдают субботы и т. д. — остальные являются абсолютно секуляризованными мещанами, поклоняющимися золотому тельцу и больше ничему. Так же обстоит дело и с диаспорой: верховным божеством европейских и американских евреев, бесспорно, является доллар. Значит, “народ святых” нашего профессора — вовсе не синоним “евреев”. Но и чаще других звучащая в его устах категория “мы” — тоже не тождественна евреям как нации: об этом он сам проговорился, признавшись в пылу полемики, что 9/10 его соплеменников заслуживают газовой камеры. Итак, остается выяснить: эквивалентны ли понятия “народ святых” и “мы”, которые будут править Западом после ухода со сцены “арийцев” (главная статья Воронеля так и названа “О н а ш е й победе”).

То, что эти “мы” не святой народ, фигурирующий в Библии, становится очевидным очень быстро. У того народа была вполне определенная миссия: приводить остальные народы к вере в истинного Бога. Это и означало “быть царственным священством”. Но ставят ли перед собой такую цель те “мы”, от имени которых постоянно вещает Воронель-Дацевич? Что-то незаметно. У него даже и в мыслях нет обращать европейцев в правильную веру, от которой они отпали; он только злорадствует по поводу этого отпадения. Он собирается “пасти их железным жезлом”, говорит, что их надо “резать и стричь”, радостно предвкушает вожделенный момент, когда “золотой нож войдет в сердце эдомитянина, ныне в грязи валяющегося перед своими хозяевами” (Эдом — это прозвище Исава, обманутого своим братом Исааком, праотцом евреев, который, сыграв на том, что Исав вернулся с поля голодным, купил у него первородство за чечевичную похлебку. Это навевает на размышление: “наша победа”, будто уже одержанная над “арийцами”, может быть, есть тоже результат хитрости и коварства, а не ума и таланта?). Воронель не только не огорчается тем, что западные люди скатились к безбожию, а ликует на этот счет, ибо Бог теперь не защитит их от порабощения. И ни в одной фразе у него не проглядывает Мысль: поможем европейцам восстановить веру, которую мы сохранили, — везде у него к ним только ненависть, причем какая-то утробная или, как сейчас выражаются, зоологическая. Это дикая восторженная пляска на могиле европейской духовности, пляска с песней “врагов нельзя прощать, враг всегда остается врагом”. Чем же так досадила ему издыхающая Европа, в чьей культуре евреи создали все лучшее, что они создали? Почему он так презирает несчастную Америку, заявляя, что для победы над ней достаточно Шамиля Басаева, который взорвет пару родильных домов, и война будет окончена? Может ли “святой народ” пылать такой беспричинной ненавистью? Нет, “мы” — это явно другой народ.

К России Воронель ненависти, правда, не испытывает. Более того, он любит ее, даже молится за нее. Но лишь в том смысле, чтобы она стала прислушиваться к советам евреев, взяла их в свои руководители. Размазням и либералам Запада он противопоставляет русских — энергичных и решительных людей, которых православие воспитало в духе той же беспощадности к врагам, какая свойственна и евреям. Провозглашая последних народом-воином, он уважает нас как другую нацию бойцов. “И побили они поганых всех до единого — вот милый моему сердцу русский мотив”, — говорит Дацевич.

Что греха таить — эта похвала мне приятна и я считаю ее вполне заслуженной. Да, сентиментальничать с врагами не было в нашей исторической традиции, иначе мы не создали бы Великой России. И это отсутствие ложной жалости действительно роднит нас с евреями, но не с теми, кого Воронель именует “мы”, а с тем “народом святых”, которого давно уже не существует и которого профессору не следовало бы упоминать всуе. Наша установка ясно выражена митрополитом Филаретом (Дроздовым): Божьих врагов ненавидь, врагов отечества уничтожай, а личных врагов прощай. Последний пункт ветхозаветным воинам был неизвестен — он появился позже как гениальнейшая и глубочайшая из заповедей Нового Завета, — а первые два ими соблюдались. В своей непримиримости к соседям они, как и наши предки, исходили не из расовых и из религиозных соображений, и если у тех была “поганая вера”, истребляли их даже, когда они были семитами. А вот в жестокости тех “мы”, от лица которых вещает Воронель-Дацевич, нет и привкуса кары за поклонение ложным богам и отстаивания Творца и Вседержителя, а есть только ницшеанское “падающего подтолкни”. Нам, русским, это несвойственно, зря он делает вид, будто мы с ним тут единомышленники. При всем восхищении крутыми мерами, принимаемыми в Израиле против террористов, мы никогда не культивировали идею расправы над иноплеменниками ради самой расправы. Впрочем, и у Воронеля это не самоцель, а средство выполнения какой-то таинственной миссии, которая явно не имеет ничего общего с миссией религиозного просвещения.

ПЫТАЯСЬ ДАТЬ КАКОЕ-ТО рациональное объяснение своей мистической тяге к жестокости, наш автор апеллирует к отрицательному опыту русской революции. Лучше бы он этого не делал: ее опыт доказывает прямо противоположное тому, что он хочет доказать. По его теории у нас смешаны две Руси: Русь викингов и купцов, твердая и волевая, и Русь дряхлых и слезливых непротивленцев злу; и трагедия заключалась в том, что в 1917 году на поверхность вылезла из темных бездн вторая Русь. Но гораздо вернее будет сказать, что сама эта теория, которой автор гордится как научным “открытием” и просит выслушать с особым вниманием, вылезла наружу из темных глубин его подсознания, проникнутых совсем иной логикой, чем обычная научная логика, которой он хочет прикрыться. И даже не вылезла, а прорвалась, сметая все законы уважения к фактам, которые такому интеллектуалу, как Воронель, конечно же, хорошо известны. Ведь не только индюки, но и куры у нас знают, что в 1917 году здесь стала править бал не какая-то “черная Русь”, а стали править его евреи во главе с Троцким-Бронштейном, и лет двадцать после этого в нашей стране держалась откровенная жидовская власть. Поэтому когда профессор заявляет “Без еврейской мудрости (т.е. беспощадности к врагам. — В.Т.) русские увязнут в болоте и утонут”, и доказательством того считает неуспех русской революции, хочется воскликнуть: да ведь мы уже жили по вашей мудрости, этот исторический эксперимент имел место! В масштабе крупнейшей по территории страны мира евреям был дан карт-бланш, они хозяйничали в ней, как хотели и, разумеется, вовсю применяли тот метод хозяйствования, который Дацевич считает панацеей: абсолютную безжалостность к врагам. Состоящее на 90% из евреев, ЧК создало тройки, выносившие сотни тысяч смертных приговоров; изощренными пытками прославились такие палачи, как Розалия Землячка (Залкинд) — и что же? Если мы и не провалились в тартарары, то только потому, что руководство постепенно стало переходить в нашей стране к государственно мыслящим людям, среди которых были и евреи, но не те, которые “мы”.