Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6387 ( № 40 2012) Страница 15

Николай Зиновьев.

Стихотворения. - М.: Редакционно-издательский дом "Российский писатель", 2012. - 224 с. - 1000 экз.

Николай Зиновьев - известный русский поэт. Хочется сделать акцент на слове "русский", потому что тема национального самоопределения, тема России, её судьбы - ключевые для Зиновьева. Стали афоризмом его строки: "И человек сказал: "Я - русский", И Бог заплакал вместе с ним". У России особая миссия, она одновременно проклята и благословенна.

Есть в мире Запад,

есть Восток,

А между ними,

как мессия,

На отведённый

Богом срок

Распята ты, моя

Россия.

Одна война не улеглась,

Уже другая ладит сети.

По братской пуле

между глаз

Нас узнают

на этом свете.

В центре внимания поэта всегда - Родина и душа, душа, переживающая за Родину. Книга пронизана искренней, страстно выраженной болью за всех: за стариков, за бомжей, за больных.

У знакомых -

больная дочь.

Инвалид, понимаешь,

с детства.

И никто ей не может

помочь.

Нету в мире такого

средства.

Понимаю, что я

ни при чём,

Понимаю, умом

понимаю[?]

Но немеет под левым

плечом,

Когда взгляд на неё

поднимаю[?]

("Когда взгляд

поднимаю")

Поэзия Николая Зиновьева - это поэзия сострадания, поэзия, обращённая не на себя, а идущая в мир сестрой милосердия. И поэтому она должна быть проста и внятна, без всяких изысков. К чему ей витиеватые рифмы и сложные метафоры. Разве больной, когда к нему приходит врач, смотрит на то, насколько доктор красив? Больного интересует только помощь, которую ему могут оказать. Так и со стихами Зиновьева. Они призваны одновременно тормошить и лечить, вскрывать болезненный нарыв и тут же врачевать.

Вполне понятно, что выбрана традиционная форма: когда идёшь к бомжу и несёшь ему миску горячего супа, зачем одновременно делать ещё и сальто?..

Часто используется прямое публицистическое высказывание, особенно в гражданских стихах, отчего собственно поэтических достоинств у стихотворения становится меньше, но для Зиновьева гораздо важнее смысл сказанного, а не форма, в которую оно облечено. Есть и прямое морализаторство, звучащее как обвинительный приговор времени.

[?]И любви весь вышел

срок,

Секс пришёл любви

на смену,

Воцарён везде порок,

Верность бьётся лбом

о стену[?]

 ("Весть")

Довольно много афористичных в четыре строки стихов-моралите.

Святой мой народ,

и святей не бывает.

Ты приглядись

к его горькой судьбе:

В поте лица он всё хлеб

добывает,

Но добывает его не себе.

В книге собраны стихи, неравнозначные по художественному достоинству: на одно удачное приходится несколько менее удачных, но так или иначе все они проникнуты страстной и убедительной энергией неравнодушного автора. И тем более ценны такие философски-добродушные, никого ничему не учащие, ни к чему не призывающие, а просто приглашающие разделить переживание как дружеское застолье.

Я люблю бродить

по свалкам,

По черепкам

и по фиалкам.

Узреть в баяне без мехов

Никчёмность всех своих

стихов,

Узнать в развалинах

буфета

Ненужность и себя,

поэта.

Но я себе ничуть

не жалок.

Наверно, это свойство

свалок:

Влиять на душу

философски[?]

Но выпить хочется

чертовски[?]

("На свалке")

Ульяна БОЧАРОВА

Комментируем комментарии

Комментируем комментарии

РВАНОЕ ВРЕМЯ

Давняя повесть Фридриха Дюрренматта "Поручение, или О наблюдении наблюдателя над наблюдателями[?]" появилась в русском переводе ещё в советские годы. Тогда у литературоведов Запада входили в моду комментарии. Часто эти комментарии значили больше, чем сами творения. Впрочем, европейские критики относились к своим опытам весьма серьёзно. Необъяснённое произведение искусства якобы неспособно покорить публику. Для этого и существуют наблюдатели и комментарии к наблюдаемому.

Сегодня комментарии вошли в моду в России. Точнее, вошли они ещё вчера, а сегодня продолжают захватывать литературное поле.

Так, комментарии к замечательной поэме Венедикта Ерофеева "Москва-Петушки" в десятки раз превышают её объём. Близки к объёму шедевров Ильфа и Петрова комментарии к великой авантюрной дилогии авторов. Комментарии к "Мастеру и Маргарите" Булгакова вышли не одной книгой...

Критики и комментаторы берут власть в литературе в свои руки. Наблюдатели над наблюдаемыми становятся похожими на вездесущие веб-камеры. И вот уже критики пишут, а комментаторы отзываются на критические сочинения[?] В свою очередь, комментарии (или, как это называется скромнее, примечания) тоже получают критическую оценку.

Один из критиков старшего поколения, которому мало быть критиком, признаётся в своём потаённом, "девичьем": "Критик - писатель, который пишет о литературе". Он не хочет быть критиком - он наблюдатель. Не потому ли так разрастаются комментарии, которые ещё совсем недавно были только средством что-то подчеркнуть в произведении или уточнить даты, детали, имена? Почему скромная клумба разрастается в ветвистую рощу, если не погребая, то в некотором смысле заслоняя комментируемое? Попробуем разобраться.

"ЖИДКОЕ ТОПЛИВО" ИНТЕРНЕТА

Осип Мандельштам. Египетская марка: Пояснения для читателя / Составители: О. Лекманов, М. Котова, О. Репина, А. Сергеева-Клятис, С. Синельников. - М.: ОГИ, 2012. - 480 с. - 3000 экз.

Один из шедевров Осипа Мандельштама - написанная непревзойдённой поэтической речью петербургская новелла "Египетская марка".

В предлагаемой нам книге сама "Египетская марка" занимает двадцать девять с половиной страниц (29 и 1/2). А "пояснения для читателя", то есть комментарии, - следующие четыреста пятьдесят (450!) страниц.

Составители "пояснений для читателя" (то есть комментариев) предприняли ранее невозможное. Они обратились к Интернету. Здесь на специально созданном сайте "вывешивались фрагменты повести с подробными объяснениями", которые тоже "обрастали новыми примечаниями". Часть предложенного была перенесена в конечный вариант.

Покажем несколько примеров.

"Египетская марка": "Рядом старомодный пилот девятнадцатого века - Сантос Дюмон в двубортном пиджаке с брелоками, - выброшенный игрой стихий из корзины воздушного шара[?]" Здесь всё понятно. Картинка экзотического пилота расширяет пространство "ЕМ" и, кажется, не требует пояснений. Нет, нам предлагаются почти две страницы пояснений (номер пояснения 36) о Сантосе Дюмоне - книги о нём, фотографии и т.д.

Для чего это делается? Чтобы показать, как широк круг ассоциаций Мандельштама. Или пояснители сами "хочут образованность показать"? Я понимаю, что несколько утрирую картину, но происходит странное: совершенно беспардонно на куски разрывается цельное произведение во имя отдельных его подробностей.

Вот, например, рассуждение Мандельштама о керосинке (номер пояснения 126): "Керосинка была раньше примуса", - пишет поэт. Далее он приводит несколько исчерпывающих ассоциаций: "Слюдяное окошечко и откидной маяк. Пизанская башня керосинки кивала Парноку, обнажая патриархальные фитили[?]" Всё вроде бы ясно. Но нет, пошли пояснения: "Примус бесфитильный нагревательный прибор, работающий на жидком топливе. Изобретённый в 1892 г. шведом Францом Вильгельмом Линдквистом, примус сменил в домах обывателей керосинку[?]" ну и так далее. Особенно умиляет "в домах обывателей". Да ещё и "жидкое топливо", вместо того чтобы просто сказать "керосин". А мы-то думали, что примус работает на электричестве. Две страницы.