Сергей Кремлёв - Если бы Гитлер не напал на СССР… Страница 16

Теперь планы Золотого Интернационала срывал уже Сталин со своей Брестской встречей с фюрером. И надо было срочно что-то предпринимать: дезинформировать фюрера, провоцировать фюрера… И относительно кандидатуры организатора кампании стратегической дезинформации Гитлера ни у Донована, ни у Даллесов разногласий не было.

Было ясно, что этим должен заняться шеф абвера контр-адмирал Канарис.

Глава 3. Меморандум Канариса

В начале 1941 года Фридриху Вильгельму Канарису исполнилось пятьдесят восемь лет. Родился он в семье директора крупного металлургического завода в Дуйсбурге и с пеленок впитал в себя элитарную психологию хозяина жизни. В годы его детства «мерседесов» в Германии еще не было, и в школу и из школы юного Вилли доставлял семейный экипаж. С кучером и с лошадьми у юного Канариса установились самые добрые отношения, и этот подход к малым сим — о двух ли, о четырех ногах — у него сохранился на всю жизнь. Он был к ним добр — но на свой, особый манер: пока «скотинка» знала свое место.

К марксизму Вилли, вышедший из среды промышленников, питал вполне объяснимое отвращение, зато всю жизнь он питал любовь к авантюризму — тщательно, впрочем, скрываемую.

Скрытность вообще была главенствующей его чертой — он любил, чтобы о нем говорили разное, и в представлении одних он был молчуном, в представлении других, напротив, — чуть ли не болтуном… Кто-то утверждал, что он, носивший военный мундир с 18 лет, терпеть не мог военную форму. А он форму любил — но тоже скрытно, тайно, не напоказ.

Спокойная карьера отца не привлекала тайно кипучую натуру Канариса-младшего, и он пошел на флот, причем служил с блеском, лихо! Он ведь имел талант авантюриста — пусть и скрывал его тоже талантливо, как и положено будущему шефу серьезной секретной службы. И если бы отец, рано умерший, мог понаблюдать за бурной биографией сына, то был бы изумлен донельзя! Фенрихом на крейсере «Бремен» Вилли участвовал в блокаде в 1907 году Венесуэлы, был вахтенным начальником на торпедном катере (там увальни не приживались), крейсировал на малом крейсере «Дрезден» в Южной Атлантике в Первую мировую, был интернирован в Чили, бежал через Кордильеры в Аргентину, добрался до рейха, получил разведывательное задание в Испании (с этой страной он позднее будет связан прочно)…

С ноября 1917 года его переводят в подводный флот — вначале командиром транспортной подлодки UC-27, которая обеспечивала в открытом море действия своих ударных «коллег», а в январе 1918-го Канариса назначают командиром U-34 и позднее — U-128. Командир подводной лодки в любом флоте — это высший офицерский класс, и капитан-лейтенант Канарис его подтвердил, отправив на дно три транспорта и заслужив Железные кресты 1-го и 2-го классов.

Рейх Вильгельма II рухнул. Мог рухнуть и родной для Вильгельма Канариса строй жизни. И Канарис принимает на себя обязанности по связи между морскими формированиями «черного» Добровольческого корпуса — контрреволюционного Фрейкора — и военным министром социал-демократом Густавом Носке. Бывший боевой офицер помогает подавить восстание военных моряков в Киле, а вскоре становится адъютантом Носке. До этого политикой не интересуясь, он с головой уходит в неё и примыкает к единственно приемлемому для него политическому направлению — крайне правому. Но и тут сказалась скрытность Канариса — он предпочитал роли хотя и значительные, но — тайные, теневые. И видимым образом все поздние «веймарские» годы Германии он был просто флотским офицером. В нацистском движении Канарис участия не принимал, однако фюрера как рейхсканцлера принял сразу, потому что Гитлер обрел власть при помощи «королей» тяжелой промышленности, и можно было надеяться, что новый рейхсканцлер будет действовать в русле политического «крестного отца» Канариса Носке, которого рабочие прозвали «кровавой собакой». Носке, к слову, от такого прозвища не открещивался и всегда рассматривал себя как слугу Капитала, а если и «демократии», то — исключительно буржуазной.

В 1935 году капитан цур зее (капитан 1 ранга) Канарис принял предложение тогдашнего начальника военной разведки рейха капитана цур зее Конрада Патцига заменить его на этом посту. Патциг не поладил с Гиммлером и быстро набирающим силу Гейдрихом, уходил в «почетную отставку» во флот, но хотел иметь преемником симпатичного ему человека. При содействии адмирала Редера новое назначение Канариса состоялось.

Придя в абвер, Канарис сразу заявил о необходимости тесной связи с НСДАП и со службой безопасности партии — СД. Он охотно участвовал в партийных съездах в Нюрнберге, щеголяя адмиральской формой и импозантной сединой, и не менее охотно помогал Гитлеру укрепляться. Ведь фюрер в глазах Канариса был в то время человеком Золотого Интернационала — как и сам Канарис.

Однако фюрер, не эволюционируя к марксизму, стал все же поднимать в рейхе престиж и роль Труда. Следующим этапом могло стать сближение — сказать страшно! — с русскими! В августе 1939 года такое сближение стало фактом.

И вот это для адмирала было уже неприемлемо.

КАНАРИС — в силу связей с элитой — особым патриотизмом никогда не отличался. Его воинские успехи стали результатом не столько осознанного служения фатерлянду, сколько результатом реализации флибустьерских наклонностей Вилли, скрывать которые по причине войны, молодости лет и незначительности статуса ему тогда необходимости не было.

Когда же пришла зрелость, то она принесла одно твёрдое убеждение, которым руководствовался когда-то и аристократ Шарль-Морис Талейран. Француз-расстрига считал, что в мире есть лишь две категории людей: те, кто стрижет, и те, кого стригут, и надо всегда быть на стороне первых против вторых. Так же мыслил и Канарис. И уже поэтому Вильгельм Канарис был склонен к такой линии внешней политики Германии, которая не конфликтовала бы с ведущей силой, «стригущей мир сей», — с англосаксами.

Ни — с англичанами, ни — с янки.

Адмирал много бывал за границей, много ездил, и его встречи с политиками и бизнесменами носили отнюдь не праздно-познавательный характер. Как и Донован, он зондировал общую мировую ситуацию в интересах своего класса — класса имущих, в преддверии могучих мировых потрясений.

Фюрер же все более привлекал к себе своей социальной политикой неимущих, ранее «остригаемых». И рейх постепенно разворачивался к чему-то вроде государственного капитализма. А это было уже нечто вроде зачаточного социализма.

Допустить этого шеф абвера не мог, и во второй половине 30-х годов он устанавливает контакт с американской разведкой. С англичанами адмирал уже имел хорошие отношения, поскольку с ними его дела плотно пересеклись во время гражданской войны в Испании. Хотя и задолго до неё, ещё в Первую мировую, Канарис завязал первые знакомства с секретными агентами Его Величества на Пиренейском полуострове.

В Испании были сильны позиции английского капитала, да и капитала США, и мятеж генералов Санхурхо и Франко не в последнюю очередь предпринимался в их защиту. А одним из активных сторонников поддержки Франко был как раз шеф абвера Канарис, втянувший в это дело и итальянского коллегу Марио Роатта… Делалось это вроде бы в интересах рейха, а на самом деле — во имя сохранения в Испании влияния англосаксов.

Так что с тех пор адмирал всё чаще начал согласовывать свои планы и устремления именно с ними. И по мере усиления в рейхе идей, выводящих в люди рабочую «скотинку», Канарис все более становился фюреру в скрытую оппозицию, все более становясь не немцем, «гражданином мира».

Но, по своей тщательно скрываемой скрытности, он умело скрыл и это. Хотя четырехэтажную штаб-квартиру абвера на Тирпицуфер 74/76 прозвали «лисьей норой», а её хозяина — «хитрым лисом германской разведки», Канарис сумел сдвоить след, как матёрый заяц.

И сдвоить вот как…

Лестное прозвище подразумевало, что «лис», поскольку он «лис германской разведки», всегда действует в интересах Германии (бывшей в то время нацистской). А такая уверенность не допускала иного толкования прозвища, где истине соответствовали лишь два первых слова: «хитрый лис». На деле «хитрый лис» стал «лисом»-космополитом, агентом влияния в рейхе наднациональной Золотой Элиты. И всё чаще «лис» выполнял её заказы.

В 1937 году в военном руководстве Германии наметилась опаснейшая для Запада линия — командующий сухопутными войсками генерал Фрич убеждал фюрера, что Германии сейчас не грозит опасность со стороны СССР… В армии росли просоветские настроения, и даже Геринг был склонен стать на сторону Фрича. Для Запада возникла срочная необходимость нейтрализации Фрича. Задача эта облегчалась, впрочем, тем, что фюреру активность Фрича была не по нраву, да и СС и СД к генералу относилось без энтузиазма — как и он к ним.