Лев Поляков. - История антисемитизма.Эпоха знаний Страница 16

Две другие работы, награжденные академией, имели много общих черт («Очерк физического, моральною и политического возрождения евреев», сочинение г-на Грегуара, кюре диоцеза Меца. Мец, 1789, «Диссертация по проблеме, есть ли средства сделать евреев более счастливыми и полезными во Франции9», сочинение г-на Гьери, адвоката в парламенте Нанси Париж, 1788.). Адвокат и священник проявили себя более жесткими по отношению к евреям, чем бывший старьевщик, описывая их испорченность в одинаково мрачных тонах. «Нелепая боязливость… они встречаются нам с печатью позора на лице и душой, часто увядшей от пороков; посмотрим, можно ли надеяться развить у них ростки социальных добродетелей… » (Тьери). «Это растения-паразиты, подтачивающие дерево, к которому они прицепились… Если бы евреи были дикарями, было бы намного легче их возрождать… » (Грегуар). В главе, посвященной физическому телосложению евреев, аббат задавал себе вопрос о причинах их вырождения, которое, следуя за авторитетом Бюффона, он объяснял среди прочего их питанием, а именно употреблением мяса ритуально убитых животных.

Единственными достоинствами, которые оба наши автора признавали за сыновьями Израиля, были семейные добродетели, «почти повсеместно присущие им: действенная доброта к неимущим братьям, глубокое уважение к современным им ученым и писателям; они будут в отчаянии, если умрут, не получив благословения своих отцов и не передав его своим детям» (Грегуар); «у этого народа супруги еще хранят верность, отцы добры и чувствительны, а сыновья неизменно почтительны» (Тьери).

Никто из них не осмеливается отвергнуть, как ложное, теологическое обвинение в богоубийстве. «Верно, что эта религия учит нас, что евреи, виновные в самом тяжком злодеянии, заслужили Божественный гаев… » (Тьери); «кровь Иисуса Христа пала на евреев, как они этого хотели… » (Грегуар). Но оба автора спрашивают, по какому праву люди заменили собой Бога, чтобы карать евреев? «Разве нам доверено исполнение наказания, и зайдем ли мы так далеко, чтобы считать себя орудием Его мести?» (Тьери). Грегуар приходил к весьма смелым заключениям, чтобы показать неуместность подобных рассуждений: «Не следует пытаться делать религию соучастницей жестокости, которую она осуждает; предсказывая несчастья еврейского народа, Всевышний не имел в виду оправдание варварства других; а если мы претендуем на невиновность, рассматривая себя как орудие Его мести, необходимое, чтобы обеспечить исполнение пророчеств, то это быстро приведет к оправданию предательства Иуды… » Устранив таким образом проблему сакрального преступления, а также несмотря на возможную тяжесть мирских преступлений евреев, наши реформаторы смело берут на себя ответственность за их падение; можно даже задать себе вопрос, не предпочли ли они для своей картины черный цвет по соображениям риторики. «Это нас следует обвинять в этих преступлениях, в которых столь справедливо упрекают евреев; мы их к этому принуждаем… мы должны объяснять это жестоким отношением к ним наших отцов, а также нашей собственной несправедливостью… » (Тьери). «Если вы снова рассматриваете прошлые преступления евреев, а также их нынешнюю испорченность, то вам следует сожалеть о ваших собственных усилиях; вы породили их пороки, сделайте то же самое и для их добродетелей; заплатите по вашим долгам и по долгам ваших предков… » (Грегуар).

Но восстановители уже знали, что они должны сражаться на двух фронтах: согласно тому же духу времени, который позволил им оспаривать традиционное учение церкви, распространилось подозрение, что евреи плохи «в принципе», т. е. таков приговор природы без права на обжалование. Против этого категорически возражает аббат Грегуар: «Как нам говорят, евреи неспособны к возрождению, потому что они совершенно испорчены; можно ли поверить, что эта испорченность им внутренне присуща? Некоторые печальные философы утверждали, что человек рождается злым… Улучшим их образование, чтобы очистить их сердца; уже давно повторяют, что они такие же люди, как мы; они сначала люди, а потом евреи (… ). Еврей появляется на свет с такими же способностями, что и мы… » Кроме того, Тьери клеймит «безумцев, обвиняющих саму Природу: они говорят, что Природа совершила ошибку, создавая евреев, она вылепила их из отвратительной грязи… ». Он восклицает, что говорить о такой ошибке означает «кощунствовать против Природы». К тому же возможность возрождения евреев может быть доказана с помощью позитивных аргументов, эту возможность можно считать свершившимся фактом, «поскольку в Берлине… мы видим Мозеса Мендельсона, справедливо почитаемого как одного из величайших философов и лучших писателей этого столетия». Аббат Грегуар извлекает из славы автора «Федона» еще более впечатляющий эффект: «Народ наконец обрел гения, чье место не всегда пустовало, но после историка Иосифа [Флавия] потребовалось семнадцать столетий, чтобы произвести на свет Мендельсона». Таков был самый главный аргумент, частое повторение которого позволяет лучше понять то рвение, с которым в XIX веке евреи станут доказывать свое возрождение, добиваясь успеха во всех областях жизни.

Если священник и адвокат ставят одинаковый диагноз, то предлагаемые ими лекарства отличаются в одном пункте. Тьери думает, что достаточно гражданской эмансипации евреев, и не следует заниматься их религией; он даже предпочитает, чтобы они продолжали следовать закону Моисея, чем превращались в людей без закона и веры, «ни иудеев, ни христиан». Напротив, аббат Грегуар характеризует Талмуд как «обширный резервуар, я почти называю это клоакой, где собраны мании и психозы человеческого духа». Он хочет с помощью доброты привести их к христианству и даже предлагает восстановить практику обязательных проповедей, когда-то введенных папой Григорием ХШ. Но при всем этом различия между ними следует признать несущественными, и, учитывая общность предпосылок, нашему апостолу оставалось лишь сделать заключительные выводы – те же самые, к которым придут через поколения европейские евреи, принявшие церемонию крещения как «плату за вход в мир европейской культуры» (Гейне). Показательно в самом деле, что эта культура использовала для выражения своей веры в исправление евреев термин «возрождение» (la regeneniration), заимствованный наукой Декарта и Бюффона у языка церкви, причем его первоначальный смысл относился к последствиям крещения («возрождение в Иисусе Христе»).

ГЕРМАНИЯ

Старая добрая Германия

Говоря о Германии, прежде всего следует обратить внимание на распространенную среди европейцев прошлых веков тенденцию переоценивать германскую кровь по причине неясных воспоминаний, относящихся ко времени вторжений варваров. Сколько французских, испанских и даже русских авторов признавали превосходство племен франков или визиготов [вестготов]. Это позволяет лучше понять значение этого феномена, а также объясняет периодические вспышки немецкой мании величия. Само собой разумеется, что к востоку от Рейна подобных подпевал было гораздо больше, их стремления и мечты в эпоху средневековья составляли часть разнообразного мира манихейских ересей, надежд на крестовые походы и мировое господство, подстрекательств к убийствам и погромам. (См. об этом труд Нормана Кона «Фанатики апокалипсиса» (Norman Cohn, «Les Fanatiques de l'Apocalypse», Pans, 1963), а также мою книгу «Арийский миф» (русский перевод – - Санкт-Петербург, 1996).) Эти грезы никогда не перестанут волновать немецкую жизнь. Самый популярный писатель XVII века Гриммельсгаузен посвятил им целую главу в своем «Симплициссимусе».

Но если они продолжали жить в «глубинах народной души», т. е. в ключевых областях мира эмоций, так что взгляд историка наталкивается на бесконечные трудности при попытках проникнуть туда (как если бы речь шла о коллективном бессознательном), и они остаются неразличимыми для нас в начале эпохи Aufklnrung [немецкого Просвещения], в мирной Германии Баха. Бесполезно искать проявления этих настроений в литературе или в политической жизни какого-либо из трех сотен немецких княжеских дворов того времени, рабски копировавших французские вкусы. Эта страна с ее маниакально-депрессивной историей, казалось, после Тридцатилетней войны находилась в депрессивной стадии.

В эту эпоху Германия пребывала в хаосе и отсталости, «без столицы и капиталов» («sans capitale et sans capitaux», R. Minder). Принято считать, что причина расслабления национального чувства заключалась как в раздробленности страны, так и в ее социальной и экономической отсталости. Но по сравнению с Англией, Нидерландами и Францией все остальные страны Европы были отсталыми, а Италия оказалась раздробленной в не меньшей степени, но просвещенные итальянские правители прилагали все усилия для преодоления этой отсталости, иногда даже вступая в противоречие со сторонниками традиционных порядков. Германия не знала подобных конфликтов, зато немецкая цивилизация, оказавшись в XIX веке во главе европейского прогресса, потрясет мир в XX веке. Если немецкая трагедия подлежит логическому объяснению, то прежде всего следует обратиться к сущности лютеранства. Для философов Просвещения лютеранство было синонимом прогресса. Нет ничего более показательного в этом отношении, чем реакция Мирабо, когда распространился слух, что король Пруссии решил обратиться в католичество. Мирабо воскликнул: «Да сохранит Господь человечество от этого ужасного несчастья! Единственный глава протестантов, т. е. партии просвещения и свободы в Германии окажется, в результате, добычей противоположного лагеря!" Этот противоположный лагерь, разумеется, был представлен Римской церковью, окостеневшей в своих традициях. Напротив, лютеранская церковь была широко открыта веяниям времени, поскольку она была свободна и постоянно охвачена духом перемен, развития, философии и прогресса, а также добровольно приняла на себя функции послушной служанки Государства, а именно Пруссии. Немецкие пасторы были первыми глашатаями новых идей науки и прогресса, внушали их своей пастве, одновременно они занимались ревизией богословия и приступили к серьезной библейской критике. То, что во Франции и Англии добывалось натиском буржуазии в яростных битвах, в Германии проповедовалось с высоких кафедр по приказу государя.