Газета Дуэль - 2008_35 (583) Страница 16

Вот, к примеру, выдержка из спецсообщения Л.П. Берии И.В. Сталину об обстановке в Сталинграде 23 сентября 1942 г.:

«Сегодня во время наступательного прорыва противника две роты 13-й Гвардейской стр. дивизии дрогнули и начали отступать. Командир одной из этих рот лейтенант Миролюбов также в панике бежал с поля боя, оставив роту. Заградительный отряд 62-й армии задержал отступление подразделений и восстановил положение. Лейтенант Миролюбов расстрелян перед строем.

Работник Особого отдела Павлов, проводивший работу в заградотряде 62-й армии, с группой бойцов в 13 человек этого отряда в районе центральной переправы собрал до 400 бойцов различных частей и повел их в бой.

Заградительными отрядами 62-й и 64-й армий за сутки задержано 659 человек, из них расстреляно перед строем 7 трусов и 1 членовредитель».

И во всех остальных случаях дезертирства, а их было за войну около 376 тыс., командующий армией (если речь шла о солдатах и сержантах) либо командующий фронтом или Верховный главнокомандующий (если речь шла об офицерах) отменяли расстрел и заменяли его отправкой на фронт. А с 1942 года — в штрафные роты (солдат и сержантов) или штрафные батальоны (офицеров). В штрафных подразделениях можно было отличиться в бою, получить ранение или принять смерть. Во всех случаях судимость снималась.

В штрафные роты и батальоны попадали почти за все преступления — убийства, грабежи, воровство и т. д. Какой бы приговор ни был вынесен, а дураков не было давать мерзавцам отсидеть войну в лагере в тылу.

Но дезертиры в штрафных подразделениях считались самым поганым боевым материалом — ведь это трусы. Поэтому их часто собирали в отдельные штрафные роты с особо строгим контролем. (Кстати, в эти роты попадали и специфические дезертиры, которые сами себе нанесли ранение, чтобы избежать фронта. Таких называли «самострелы», а в кодированной переписке сокращенно — «с.с.». Поэтому пехота, при виде их, презрительно посмеивалась: вот и нам «эсэсовцев» пригнали!)

Как видите, в любом случае пойманному дезертиру грозила смерть либо сразу перед строем, либо вероятная смерть в штрафной роте. А ведь этот дезертир очень себя любил, очень-очень! Что делать? И мерзавцы нашли выход, благодаря знанию Уголовного Кодекса. Дело в том, что среди воинских преступлений был и шпионаж. Статья 19324 гласила: «Передача иностранным правительствам, неприятельским армиям и контрреволюционным организациям, а равно похищение или собирание с целью передачи сведений о вооруженных силах и об обороноспособности Союза ССР влекут за собой лишение свободы на срок не ниже пяти лет с конфискацией имущества или без таковой, а в тех случаях, когда шпионаж вызвал или мог вызвать особо тяжкие последствия для интересов Союза ССР, — высшую меру социальной защиты с конфискацией имущества».

И вот в этой статье Уголовного Кодекса никаких особенностей для условий военного времени не было. Ограничь любой шпионаж смертной казнью — и воспрепятствуешь чистосердечным признаниям реального шпиона или его добровольной явке с повинной. Вот ушлые дезертиры статьей 19324 и пользовались, чтобы спасти свои вонючие жизни.

Они заявляли, что за те дни, когда отсутствовали в строю, они не от фронта прятались, а попали к немцам и согласились стать шпионами, а вот теперь идут к нам в тыл, чтобы шпионить. Поскольку они еще никаких сведений не сумели собрать, то никакого ущерба Союзу ССР не нанесли, и трибунал хоть на голове может стоять, а по статье 19324 к расстрелу их приговаривать не за что. Наверняка все видели, что это просто дезертиры, но как их отправить в штрафную роту и выдать им оружие? Ведь они признались и утверждают, что служат немцам! Вот так эта категория мерзавцев уклонялась от войны. Конечно, им давали максимум, что могли дать по тем законам, — 10 лет. Но эти подлецы иваны денисовичи ехали в тыл, а честные люди — в окопы.

Порядочные люди гибли, а дрянь выживала!

Если с позиций этой смышлености преступников посмотреть на уголовное дело Солженицына, то надо, прежде всего, понять, что перед концом войны, когда стало реальным выжить, многих охватил припадок трусости — боялись погибнуть в последних боях. Вот отсюда и идет «антисталинизм» Исаича — накануне планируемого советского наступления ему очень захотелось в тыл — очень захотелось жить!

Но под суд и в лагерь Солженицын попасть не планировал, и это тоже надо понять.

Прояснил ситуацию в «Военно-историческом журнале» подельник Солженицына в 60-е годы — хранитель рукописи его «Архипелага ГУЛАГа», бывший власовец Самутин, который отсидел свои 10 лет и достаточно насмотрелся в лагерях на таких, как Солженицын. Самутин дал единственно правдоподобную версию мотивов действия Солженицына — того, чего Солженицын хотел на самом деле, когда писал письма. Ведь Солженицын молчит, за что именно в этих письмах он критиковал Сталина. А все потому, что он в письмах критиковал Сталина как плохого большевика — за то, что Сталин связался с капиталистами Черчиллем и Рузвельтом. Солженицын храбро призывал жену и приятелей создать организацию и требовать, чтобы Красная Армия не останавливалась в Берлине, а наступала дальше — до Португалии, чтобы принесла свет коммунизма во всю Европу!

Таких «отчаянных большевиков» на фронте считали благоглупыми идиотами и не под суд их отдавали, а от греха подальше отсылали в тыловые соединения на восток страны, чтобы придурки не вызвали каких-нибудь конфликтов при встрече с союзниками. И Солженицын именно на это и надеялся — надеялся, что его за эти письма с «критикой Сталина» отправят дослуживать куда-нибудь на Кавказ. Однако пересолил: ему бы надо было писать свой бред только жене, а он, в страхе перед предстоящими боями, не подумал и написал для надежности всем своим знакомым, вызвав у следствия видимость того, что Солженицын создает антисоветскую организацию. Не за сам текст писем, а вот за эту свою попытку создать антисоветскую организацию Солженицын и отсидел остаток войны в лагерях, а не на Кавказе, как ему мечталось.

Хотя, собственно, отсидел за то, что дезертировал с фронта.

Ю.И. МУХИН

ИСТОРИЯ

РЫЦАРЬ НАУКИ

(Продолжение. Начало в №№ 31, 32, 33, 34)

Кампания против Лысенко. Атаку против Лысенко начал генетик-вейсманист и ответственный партийный деятель[3] А. Жебрак. С конца 1944 до середины 1946 года он направлял письма в правительство (Маленкову и Молотову), встречался с Молотовым, настаивая на реорганизации управления биологическими науками и удалении из них мичуринцев.

В начале 1946 года появилась статья П. Жуковского «Дарвинизм в кривом зеркале» с критикой взглядов Т.Д. Лысенко на проблемы наследственности и обвинениями его в не-дарвинизме.[4]

Во втором номере за 1947 год журнала «Вопросы философии»[5] была опубликована статья академика И. Шмальгаузена «Представления о целом в современной биологии» с критикой мичуринского направления в биологии.

16 апреля 1947 года деятельность Т.Д. Лысенко и ВАСХНИЛ критиковалась на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б).

Теоретические взгляды Т.Д. Лысенко критиковались на конференциях по генетике, организованных в МГУ в марте и в ноябре 1947 года.

29 ноября 1947 года в «Литературной газете» была опубликована статья Шмальгаузена, Формозова, Сабинина и Юдинцева с критикой отрицания Т.Д. Лысенко внутривидовой борьбы за существование.

С 3 по 8 февраля 1948 года в МГУ прошла большая конференция по «проблемам дарвинизма», на которой выступило 40 докладчиков из разных городов и организаций. Многочисленные выступающие, среди которых были академик АН СССР И.И. Шмальгаузен, академик АН УССР Д. А. Сапегин, член- корреспондент АН УССР И.М. Поляков, академик ВАСХНИЛ М.М. Завадовский, доказывали, что Т.Д. Лысенко не является дарвинистом.

Кампания против Лысенко на Западе. Помимо пропагандистских атак и партийно-политических интриг внутри страны вейсманисты попытались, ещё до окончания войны, организовать давление на общественность и государственные органы Советского Союза из-за рубежа.

В 1944-45 гг. в западной прессе был опубликован ряд статей против Лысенко. Около полусотни публикаций о советской генетике, с критикой мичуринского направления в биологии, появилось на страницах научных и научно-популярных журналов «Science», «Journal of Heredity», «Nature», «American Naturalist». «Многие западные генетики приняли самое активное участие в этой кампании».[6] Западные и советские вейсманисты действовали согласованно. Например, в конце 1944 — начале 1945 гг., получив критические статьи о советской биологии американских генетиков-вейсманистов Денна и Сакса — фактически из кругов советских генетиков-вейсманистов же и инспирированные, — А. Жебрак направил В.М. Молотову письмо с их обзором и с замечаниями, что «взгляды Т.Д. Лысенко производят неблагоприятное впечатление на Западе». В одни ворота играли две команды. Так уже было в конце 1936 года и плохо кончилось для «получателей западной помощи», но Жебрак забыл об этом. В 1945 году он и сам опубликовал в журнале «Science» статью «Советская биология» с критикой Т.Д. Лысенко и с рассуждениями про «единство мировой науки».[7]