Эдуард Байков - Уфимская литературная критика. Выпуск 7 Страница 16

Что же касается «набора» запасенных Природой типов организационных структур, то Байков смело ставит вопрос, откуда они взялись. На биологическом языке такой способ объяснения назывался преформизмом. В нем была своя правда, что и подтвердило бурное развитие генетики в XX в.

Но абсолютизация посылок о предзаданности не вызывает вопросов только в одном случае – когда признается Бог как создатель плана строения всех тварей земных. Как же иначе объяснить «начало порядка», переход от хаоса к порядку, если не через отвержение устаревшего и архаического материализма?

Откуда еще взялась самоорганизация? Как иначе быть естествоиспытателю с той «дурной бесконечностью», которая возникает при желании проследить эволюцию самоорганизации?

Так Байков и переходит из сферы естествознания в сферу философии. Отметим при этом, что универсализация самоорганизации была предложена естествоиспытателями. Но очередное изменение картины мира уже никак не обойдется без наук о жизни, и они призваны быть не простыми комментаторами того или иного фундаментального свойства материи. Известно, что понятийный и математический аппарат синергетики используется в молекулярной генетике, поскольку эта область биологии наиболее близка к точным наукам. Львиная же доля биологических дисциплин с синергетикой еще не пересекалась. Пока не оправдалось предвидение Вернадского о включении наук о жизни в картину мира.

Ближе к мечте Вернадского и к ожиданиям биологов то «оживление» Космоса, которое содержится в концепции В. П. Казначеева. Буквальное истолкование «космичности жизни», ее «всюдности» основано на выдвинутой им гипотезе о существовании формы жизни, отличной от белково-нуклеиновой.

Эта «полевая», «информационно-энергетическая» форма пронизывает, как полагает ученый не только земную жизнь, но и безграничные космические пространства, создавая тем самым единое основание для глобально-эволюционных процессов. Но мешает принять эту концепцию, во-первых, недостаточная научная ее доказательность и, во-вторых, неправомерное смешение научных и философских срезов проблемы и способов аргументации. Нельзя не видеть и постоянного присутствия «убеждения чувств», веры в предзаданные установки.

В научном плане Байков несравненно доказательнее предшественников, но он, можно заметить, в то же время эмоционален и человечен. Действительно, человеческое существование не встраивается у Байкова в картину мира так же, как это происходило во времена господства ньютоновского мировоззрения.

Изменяется в трудах Эдуарда основная логика «встраивания»: если наука доказала универсальность процессов самоорганизации, если это свойство можно считать фундаментальным для всех материальных систем, то это значит, что человек и созданное им общество могут быть поняты на основе концепции самоорганизации.

Целостность человеческого организма, как и любого другого живого существа, есть продукт эволюции, а биологическая эволюция не сводится лишь к самоорганизации.

Как бы жизнь ни была «схожа» с неживой материей по тем или иным параметрам, но в ее исследовании точными методами постоянно сохраняется «остаток», не объяснимый с их помощью. И почему, кстати, при этом не сопоставляется важнейшая идея В. И. Вернадского о принципиальном различии живого и косного вещества с совсем иными идейными посылками синергетики?

Очевидно, что некий критический настрой Байкова в отношении синергетической модели глобального эволюционизма должен быть выражен более определенно. Сформулируем для Эдуарда Артуровича прямой вопрос: вносит ли что-либо новое синергетика в биологию, дает ли какой-то стимул для развития биологического знания концепция глобального эволюционизма, построенная на понятии самоорганизации?

Необходимо признать благотворное влияние новых достижений физико-математических наук и философских их обобщений.

Во-первых, эти обобщения – еще один удар по механистической картине мира, которая, увы, оказалась удивительно живучей в силу иллюзорного соответствия «здравому смыслу».

Во-вторых, выдвижение понятия самоорганизации в качестве основного в идеологии глобального эволюционизма созвучно новым методологическим тенденциям в биологии, связанным с переосмыслением роли организации. В настоящее же время системно-структурный подход все больше консолидируется с историческим, эволюционным, проясняя при этом упущенные эволюционизмом моменты. Но этот процесс не терпит легковесного подхода, замены реальных исследовательских задач общими декларациями.

У Байкова в статьях сохраняются жгучие проблемы в теории морфогенеза, теоретических концепциях индивидуального развития, нуждается в прояснении роль формы, структурных закономерностей в эволюции.

Это значит, что проблемы организации живого составляют заботу самого субстрата труда Байкова, обращенного, с одной стороны, ко всем общенаучным новациям, а с другой – к собственной истории, собственному опыту многотрудных попыток совместить организацию и эволюцию.

Именно этот опыт, как исторически накопленный, так и современный, способен, думается, скорректировать обобщающие эволюционные концепции и определить место биологии в их создании.

Ориентация на идею коэволюции в особой авторской редакции Э. А. Байкова, выглядит как новая парадигма, формирующаяся в современной культуре.

Особенности парадигмы Байкова – стремление найти общий язык с противоположной стороной, достичь взаимопонимания, компромисса, согласия воль, мыслей, действий. Выражение этой парадигмы – в системе ценностей, для которой характерны подчеркивание признания самоценности «другого» и ценности коммуникативного сотрудничества, коммуникативности разума, включающего в себя направленность на другого, самооценку и оценку другого, диалогичность ума, предполагающую отношения равноценного партнерства, свободу и ответственность участника коммуникации, тяготение к ненасильственным методам воздействия и разрешения конфликтов.

Очевидна связь этой ориентации с трансформацией отношения Байкова к природе, к другому человеку, к самому себе. Новая парадигма – парадигма единства человека и природы. Ее особенности – признание не только целостности природных экосистем, но и их самоценности; осмотрительность вторжения в природу; поиск динамичного равновесия между деятельностью человека и природными биогеоценозами.

Поэтому рекомендуем всем прочесть увлекательнейшую книгу Э. А. Байкова, недавно вышедшую из-под полиграфического пресса…

Александр Леонидов

«Путь волхвов»: Эдуард Байков и христианская нравственность

Эдуард Байков – могучий и оригинальный ум – всегда представлялся мне в образе библейского волхва – из числа тех, кто принесли новорожденному Царю иудейскому ладан и смирну. Рождение Царя Царей волхвы определили по звездам – то есть, по сути, пройдя через искушение магией и оккультизмом. Им не дано было, подобно пастухам, прийти к вере сразу и одним наитием. Высокомудрие сделало их дорогу к Богу не короче, а длиннее.

Такова судьба всякого высокомудрия на Земле. Оно – в лучшем случае – удлиняет дорогу к Богу, а в худшем – отдает человека в лапы дiаволу. Рисковал последним и Байков – если судить по ранним его трудам. Глубоко на глубины ада могла втащить его «глубинная психология» и тщательно препарируемый оккультизм. Но к счастью, этого не случилось.

Последняя книга Байкова – «Коэволюция и человечество» – книга, считаю, великая – ставит точку в заигрывании мыслителя с бесовскими силами. Как всегда, наука (в данном случае, коэволюционное учение) лишь задним числом подтвердила уже давно известную истину религии Христа: путь к человеческой гибели лежит через жадность, алчность, сребролюбие и сверхпотребление. Байков пришел к этому, мудрствуя лукаво, тогда как большинство христиан постигают это сразу и не требуют доказательств.

Но тем ценнее опыт Байкова – ведь за одного битого двух небитых дают. Истина, найденная в трудах и терзаниях, ценится дороже, чем истина дарованная.

Между тем, простая мысль коэволюционной теории – о том, что доблесть вовсе не в расширении, а в сокращении потребления до крайнего минимума – была чужда всем религиозным течениям и научно-идеологическим теориям, кроме Христианства. Доблесть человека в язычестве определяется его силой, мощью, возможностями, влиянием. Чем они шире – тем достославнее ветхий человек. Вспомним наши старые былины о богатырях, наши сказки, мировой фольклор…

Тот, кто в борьбе за земную славу и почести не мог побороть соперника – считался в язычестве безвольным слабаком, и только. Им быть было СТЫДНО. Точно так же, как в современном сатанинском глобализме СТЫДНО быть бедным, мало потреблять, в малом аскетическом потреблении глобализм видит не силу души, а ее слабость, ее малодушие и примитивность. Написана в США целая библиотека шарлатанской литературы – как разбогатеть, как прославится и сделать карьеру – будто бы аскетизм не подвиг, а тяжкая болезнь, от которой нужно поскорее избавится любыми средствами…