Газета Завтра Газета - Газета Завтра 352 (35 2000) Страница 16

Не так давно по радио передали: последний директор нашего музея — чеченец, которого знали и мы, сумел там все сохранить от полного разорения. Еще раньше по телевидению прошли кадры: начальник российского Генерального штаба встречался с населением Старогладковской. Как показалось из мимолетной телевизионной картинки — на той самой площади, стоя на пороге музея Толстого.

юридические и бухгалтерские услуги 11

Сергей Рубцов ЕРМОЛОВ, КОТОРОГО МЫ ОБРЕЛИ

НЫНЕШНИЕ ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ в Чечне есть закономерное продолжение многовековой схватки русского государства со своими геополитическими противниками. И в этой связи будет уместным вспомнить о том, как в минувшие времена отстаивали русские воины интересы нашего государства в этом регионе. Надо отметить, что стоило это России недешево: за период с 1801 по 1864 гг. на Кавказе погибли 24946 русских солдат и офицеров, выполнявших священную миссию по защите рубежей Империи. Яркой страницей этой героической эпопеи является деятельность Алексея Петровича Ермолова. Герой Отечественной войны 1812 года, Ермолов был назначен командующим Кавказским корпусом в 1816 году и занимал эту должность в течение почти 11 лет. Блестящий полководец и тонкий дипломат, Ермолов был широко популярен в самых широких слоях русского общества. "Проконсулом Кавказа" восхищались и посвящали ему строки своих произведений Пушкин и Лермонтов, Полежаев и Марлинский. Надо сказать, что в те годы даже самые оппозиционные по отношению к правительству общественные деятели ни в коей мере не ставили под сомнение тот непреложный факт, что военное присутствие Империи на Кавказе является жизненно необходимым для России. "Можно быть в оппозиции к власти, но нельзя — к России" — таково было кредо декабристов. Кстати, автором проекта, предусматривающего переселение "немирных" народов Кавказа вглубь России, был не кто иной, как полковник Павел Пестель, вождь декабристов. Ермолов тоже во многом критично относился к окружающей его действительности, но вместе с тем он — человек острого ума и независимых взглядов — был жестким патриотом-государственником, верным солдатом России.

Алексей Петрович писал, что чеченцы: "Самые злейшие из разбойников, нападающих на Кавказскую линию. Общество их... чрезвычайно умножилось, ибо принимались дружественные злодеи всех народов, оставляющих землю свою по каким-либо преступлениям. Чечню справедливо можно назвать гнездом всех разбойников. Земли, поросшие лесами... недостаточны для хлебопашества, отчего много народа, никакими трудами не занимающегося и снискивающего средства существования едиными разбоями".

Пограничная линия тогда проходила по реке Терек — и чеченские абреки постоянно нападали на русские приграничные селения: грабили, жгли, угоняли скот и уводили пленников. Требовались меры жесткие и решительные, и в мае 1818 года под личным командованием Ермолова началась первая крупная операция русских войск в Чечне. В поход выступили 6 батальонов пехоты и 500 казаков. Русские везли с собой 18 артиллерийских орудий. 24 мая 1818 года военная экспедиция Ермолова форсировала Терек и двинулась вдоль реки Сунжа. Расположенные по берегам Сунжи чеченские селения считались "мирными", т. е. находившимися в состоянии своеобразного "вооруженного нейтралитета" по отношению к России. Впрочем, и в этих "мирных" селениях чеченские абреки имели немало своих приверженцев. Здесь разбойники могли рассчитывать на пищу и кров, без труда находили для себя лазутчиков и проводников, и самое главное — всегда могли пополнить свои ватаги свежей живой силой из числа местных "мирных" жителей. Грань между "мирным" и "немирным" чеченцем была достаточно условна, что прекрасно понимал Ермолов: в общении с "мирными" местными жителями требовались прежде всего зоркий глаз и твердая рука. Вызвав к себе старейшин чеченских селений, Ермолов предложил им возобновить давнюю присягу на верность России и освободить ранее захваченных русских пленников. Ермолов объяснил чеченцам, что пришел не наказывать их за прошлые набеги и не с целью устрашить их. Старейшины вели себя уклончиво, говорили о том, что не могут принять никакого решения без совета с соплеменниками, а значит, не могут ни возобновить присяги на верность России, ни вернуть пленников.

Через свою агентуру среди чеченцев Ермолов прекрасно знал, чем была вызвана подобная "уклончивость": виднейшие из вожаков разбойничьих шаек сумели убедить большинство своих сородичей, что русские в Чечне долго не пробудут, и что если чеченцы проявят твердость, то русский отряд через некоторое время будет вынужден отступить обратно за Терек. Тем самым чеченцы сами выбрали неверную тропу войны, оттолкнув протянутую руку русского главнокомандующего!

Затяжные дожди долго мешали русским приступить к строительству крепости в выбранном самим Ермоловым месте — в узком, поросшем лесом урочище Ханкала, — это еще больше вселяло в чеченцев уверенность в том, что русские вот-вот уйдут. Наконец погода позволила начать работы по строительству укрепления. Не проходило и дня без перестрелки с чеченцами: солдаты, отложив в сторону топоры и лопаты, постоянно отражали частые вылазки неприятеля. Но чеченцы не смогли разрушить планы Ермолова: построенное военное укрепление назвали крепость Грозная (ныне город Грозный). Это был первый постоянный военный форпост России в Чечне!

ПЕРВАЯ ЕРМОЛОВСКАЯ экспедиция в Чечню завершилась в октябре 1818 года. В Грозной был оставлен русский гарнизон, а чеченцы смогли теперь убедиться, что русское военное присутствие на Сунже отныне будет постоянным. На протяжении нескольких лет в Чечне было все относительно спокойно, но в 1825 году положение изменилось и к Ермолову стали поступать донесения о готовящемся в Чечне мятеже, о появлении там "лжепророка", о проникновении туда английских и турецких агентов, подбивающих горцев на вооруженное выступление против России.

Понимая, что мятеж может вспыхнуть в любую минуту, Ермолов немедленно распорядился перебросить в Чечню 3 батальона пехоты, чтобы усилить уже находившиеся там русские войска.

...В ночь с 7 на 8 июля 1825 года мятежные чеченцы напали на русский укрепленный пост в Амир-Аджиюрте. Укрепление занимала рота пехоты с приданной ей артиллерией под общим командованием капитана Осипова. Успеха чеченцы добились только благодаря преступной небрежности Осипова, извещенного о готовящемся нападении, но даже не усилившего караулов. Солдаты в беспорядке выскакивали из казармы и сразу вступали в рукопашный бой с ворвавшимися на пост чеченцами. Некоторые искали спасения в бегстве, бросаясь в Терек. Мощный взрыв загоревшегося порохового склада усилил общую неразбериху. Впрочем, взрыв привел в ужас и чеченцев, бросившихся в бегство и оставивших уже почти захваченный ими пост. Русские потеряли до 70 человек убитыми в этом бою, чеченцы примерно столько же. Ермолов вспоминал об этом печальном событии, что "Взбешен я был происшествием сим, единственно от оплошности нашей случившемся. Еще досаднее мне было, что успех сей смог умножить партию мятежников, умножить верующих в лжепророка. Я не обманулся!" (Добавим, что и наказать за неудачу было некого: главный виновник капитан Осипов погиб, переправляясь через Терек.) Ермолов не обманулся! Ободренные первым успехом чеченцы собрали под зеленое знамя Кази-Муллы до 4 тысяч человек и осадили русский гарнизон в Герзели-Ауле. Русские воины, испытывая острый недостаток питьевой воды, держались стойко, отбили предпринятый чеченцами решительный штурм и, дождавшись подхода подкрепления, сделали удачную вылазку. Чеченцы, понеся серьезные потери, рассеялись в окрестных лесах. Сам Ермолов заметил: "Лжепророк бежал одним из первых в сопровождении самого малого числа сообщников, все разошлись по домам, не помышляя о соединении и в боязни жестокого наказания". Боевой дух мятежников заметно упал, и теперь необходимо было, умело сочетая "политику кнута" с "политикой пряника", окончательно погасить вспыхнувшее возмущение. Именно так поступал сам Ермолов во время восстаний в Дагестане и Империи.

НО КОМАНДОВАВШИЙ русскими войсками в Чечне генерал-лейтенант Лисаневич плохо знал психологию горцев и допустил роковую для себя ошибку. Прибыв в селение Аксай, жители которого принимали участие в мятеже и теперь принесли в этом повинную, он приказал составить списки мятежников и привести к нему аксаевских старшин. Помощник Лисаневича генерал-майор Греков, лучше знавший нравы местных жителей, пытался отговорить генерал-лейтенанта от его намерения задержать и подвергнуть наказанию уже сложивших оружие мятежников, тщетно доказывая, что эта мера может привести только к новой вспышке мятежа. Об этом же говорил и находившийся на русской службе дагестанец майор Мулла-Хассаев. Однако Лисаневич не внял этим советам и поступил по-своему: около 300 "лучших" жителей Аксая были доставлены в укрепление Герзели-Аул. Лисаневич, владевший местным наречием, в резких, порой оскорбительных выражениях стал упрекать аксаевцев в измене, а затем начал вызывать их по заранее составленному списку, чтобы здесь же, на месте, их и арестовать. Первые двое из вызванных аксаевских старшин покорно отдали свои кинжалы и были взяты под караул. Третий же из вызываемых по списку, видя участь своих сородичей, приблизившись к Лисаневичу, неожиданно нанес ему удар кинжалом, а затем, прежде чем самому погибнуть от русского штыка, успел поразить насмерть и стоявшего рядом генерала Грекова. Смертельно раненый Лисаневич успел отдать короткую команду караулу: "Коли!", которая послужила сигналом к истреблению всех без разбора. В яростной резне погибли большинство аксаевских старшин, в том числе, как горько заметил Ермолов, и "люди, совершенно невинные, и несколько испытанных в приверженности нам".