Семен Багдасаров - Ближний Восток: вечный конфликт Страница 17

Сегодня почти всеми вооруженными группами, которые существуют в Сирии и воюют против ИГ и остальных террористических организаций, таких как «Джабхат ан-Нусра», «Ахрар аш-Шам» и т. д., руководят иранцы. Они практически отодвинули сирийцев, потому что те сильно обескровлены и с готовностью принимают эту помощь. Вообще регион держится, по большому счету, только благодаря Ирану. Дело в том, что для ИГ морально-мистическую роль играет взятие Дамаска и Багдада, ключевых городов Востока. Достаточно посмотреть на их знамя – черное знамя аббасидского багдадского халифата. А иранцы активно воюют с ними уже не только через «Хезболлу», не только через «Аль-Кудс» и другие спецподразделения Корпуса стражей исламской революции, возглавляемые Касемом Сулеймани, но и использует регулярные части иранской армии.

Активное вмешательство во внутрисирийский конфликт движения «Хезболла» и Ирана является предельно важным. Башар Асад весьма почтительно относится к лидеру «Хезболлы» шейху Хасану Насрулле – по мнению некоторых людей из окружения Башара Асада, «как сын к отцу». Использование бойцов «Хезболлы» в боях при Аль-Кусейра, а также в боях под Алеппо показало довольно высокий военный потенциал организации и степень боеготовности ее командиров и бойцов, чего и следовало ожидать с учетом опыта войны Израиля и «Хезболлы» в июле 2006 года, когда «Хезболла» по сути нанесла поражение в сухопутных сражениях израильской армии. При этом недостатков у «Хезболлы» тоже хватает, и об этом я еще расскажу.

Второй фронт внутри Сирии – война с коалицией из более чем 170 с лишним радикальных, как правило, салафитских структур, объединенных благодаря поддержке США и Турции. Начиная от сирийской «Свободной армии», командует которой Салам Идрис, и заканчивая филиалом «Аль-Каиды» в Сирии «Джабхат ан-Нусра». Это вся нечисть, которая только может быть, и на Ближнем Востоке, и далеко за пределами Ближнего Востока, в том числе из Европы (особенно Франции), Турции, Саудовской Аравии, Катара, некоторых государств СНГ, в том числе, судя по всему, России. Директор Федеральной службы безопасности Александр Бортников официально заявил, что там воюет 1700 граждан Российской Федерации. Это как минимум – а скорее всего, даже больше. Приблизительно столько же, если не в два раза больше, находится там выходцев с Южного Кавказа, из Азербайджана и территории Панкисского ущелья Грузии, а также из Центральной Азии. Здесь происходит инкубация будущих опасных явлений, которые могут происходить и в Центральной Азии, и в Европе.

И тут у нас возникнут очень большие проблемы. Значительная часть тех, кто воюет там, – узбеки, таджики и так далее, – были завербованы среди гастарбайтеров, которые работали на территории России. Нетрудно представить, что они будут возвращаться не в Узбекистан, Таджикистан или Киргизию, а значительная часть будет возвращаться на территорию России. Поэтому для нас события в Сирии – это очень, очень серьезно.

Разрушенные в ходе боевых действий здания в Аль-Халидия, провинция Хомс

Почему все-таки мы были вынуждены вмешаться в этот конфликт? Потому что, извините за откровенность, Иран и «Хезболла» не смогли достаточно эффективно помочь сирийскому руководству разгромить различного рода организации, которые ведут там борьбу. За октябрь 2015 года иранцы потеряли только убитыми 42 человека своих военнослужащих, не говоря уже о раненых, «Хезболла» тоже несет потери. Они не могли решить необходимые задачи, мало того, они сдавали один город за другим, одну базу за другой. И это послужило одной из причин для вмешательства России, поскольку наша задача с точки зрения национальной безопасности состоит в уничтожении террористов за пределами наших границ, на территории той же Сирии – это, согласитесь, намного эффективнее, чем потом «принимать» боевиков на своей территории.

Вторая причина поддержки Россией нынешнего сирийского режима – экономическая. Я уже упоминал о том, что в дестабилизации обстановки в Сирии был заинтересован Катар – страна, которая имеет третьи в мире по объемам разведанные запасы газа после России и Ирана. В случае прихода к власти в Сирии исламистов противоречия между Саудовской Аравией и Катаром наверняка оказались бы забыты, а тут уже недалеко и до строительства газопровода Катар – Саудовская Аравия – Ирак – Турция – Европа. Тогда все наши газопроводы в Европу перестанут быть эффективными – по той простой причине, что цена катарского газа намного ниже, чем цена российского газа, добываемого в суровых условиях Заполярья.

Третье, что немаловажно: мы – великая страна, и нам нужно укреплять свое присутствие в Средиземном море. А единственная база, где мы могли разместить свой контингент, находится в Сирии, и нет оснований думать, что в случае смены власти в этой стране наша военно-морская база в Тартусе осталась бы неприкосновенной. И, наконец, четвертое. Сирия – это дружественное нам государство, мы в течение длительного времени поддерживали добрые отношения сначала с Хафезом Асадом, а потом с его сыном Башаром Асадом. И смотреть, как его насильственно свергают, было бы неправильно. Это очень сильно ударило бы по нашему престижу на том же Ближнем Востоке. Для нас Сирия – стратегически важный регион, если хотите – внешнеполитический Сталинград. В случае крушения дружественного нам режима в Сирии влияние России на Ближнем Востоке впервые за 200 с лишним лет сведется к нулю. Мы уже потеряли Ирак, Ливию. Сирия – наш последний форпост, отступать некуда. Поэтому решение оказать Башару Асаду военную поддержку было абсолютно верным.

Я еще в 2013 году выступал за активное вмешательство России в сирийские дела. Тогда в целом ряде СМИ, в том числе федеральных, я говорил, что надо вмешаться, чтобы потом не было поздно. В 2013 году ситуация была другой, а впоследствии начала ухудшаться. Полагаю, в Москве думали, что все рассосется и сегодня или завтра сирийская армия сможет взять ситуацию под контроль, но этого не произошло. Однако лучше поздно, чем никогда.

Сегодня, конечно же, ситуация намного сложнее, потому что за два-три года возникла целая «плеяда» исламистских военных группировок. Это не только ИГ, это еще и «Джабхат ан-Нусра» – еще вопрос, кто хуже. «Джабхат ан-Нусра» контролирует больше густонаселенных территорий в Сирии, чем ИГ. Есть также целый ряд других структур, радикальных исламских организаций.

На сегодняшний день, когда мы говорим об успехе в Сирии, надо учесть, что задействованы еще далеко не все резервы. Россия помогает авиацией с воздуха, Россия помогает военно-техническим имуществом, Россия помогает советническим аппаратом на каком-то уровне. Я считаю, что этого недостаточно.

Я против наземной операции российских войск, но мы должны учитывать, что на земле воюет не только сирийская армия, в значительной степени обессиленная: мобилизационные резервы у нее небесконечны и опираются только на известные религиозные группы Сирии. Очень серьезно поставлен вопрос о возможностях «Хезболлы» и иранских вооруженных формирований. Я признаю их высокий боевой дух, но в целом отношусь к ним достаточно критически: действительно, «Хезболла» показала себя хорошо во время оборонительных сражений против израильской армии в июле 2006 года, но это не означает, что иранцы могли активно участвовать в наступательных операциях два-три года назад или смогут в этом году. И события последнего времени подтвердили мои опасения. Одно дело – ведение боевых действий против небольшого населенного пункта вроде Аль-Кусейра, а другое дело – когда бойцы «Хезболлы» пытались что-то делать в Алеппо и просто растворились.

Сегодня мощь иранских вооруженных формирований – в большей степени миф, чем реальность. Справедливости ради надо сказать, что у Ирана хорошо получается создание разных вариантов «Хезболлы», что они и делают в Сирии, Йемене, Ираке и так далее. Но что касается боевых действий, их ведения и планирования – все-таки иранская военная школа не знает, что это такое. До 1979 года офицерами иранской армии были выпускники американских, английских и других западных вузов. В 1979 году, после исламской революции, часть из них была репрессирована, часть убежала, часть погибла в войне с Ираком. Сейчас это замкнутая военная школа, которая показывает свою недостаточную эффективность.

Вот есть подразделения «Хезболлы». Они совершенно по-разному устроены. Допустим, из Ирака были переброшены 4000 человек с танками и БМП. Они там имели какой-то боевой опыт. Значительная часть пополнения была отмобилизована в Ливане, и у этих людей опыта нет. Плюс к тому изначально «Хезболла» все же готовилась не для наступательной войны. Она готовилась для стычек с Израилем, для городских боев. И успех в июле 2006 года обусловливался заранее подготовленной, и очень грамотно подготовленной, системой обороны с ловушками и прочими хитростями. Но это, повторю, совершенно другая война.