Игорь Ефимов - Аркадий Северный, Советский Союз Страница 17

Он решает все проблемы гораздо проще и делает запись на частной квартире. Некоторая потеря звука, зато быстрее и дешевле! Дело за малым — кого привлечь в ансамбль? В те годы в Питере насчитывалось около семидесяти ресторанов, так что была неплохая возможность найти в них музыкантов, любящих и понимающих блатную музыку, и согласных подписаться на подпольное безобразие. Маклакову из всех знакомых ресторанных коллективов наиболее подходящим показался ансамбль из плавучего ресторана "Парус", — который, кстати, и находился не так уж далеко от его дома: в самом начале Большого проспекта Петроградской стороны, на Ждановской набережной возле стадиона имени Ленина. Сам Сергей Иванович был не то что завсегдатаем "Паруса", но зачастую посиживал там. Причём не за столиком, а в буфете, который находился возле самой эстрады. Наверное, чтоб музычку лучше слышать. Личность его давно примелькалась музыкантам, знали они и о том, что Серёжа, помимо всего прочего, и записями модными приторговывает. Потому и не удивился никто особо, когда однажды он подошёл к ним и предложил сыграть "на дому". Причём, не просто сыграть, а ещё и записаться на хорошую аппаратуру. И, хотя гонорар был сравнительно небольшим, согласились — а почему бы и нет? Да и самим было интересно попробовать, как их игра ляжет на плёнку.

Запись состоялась в декабре 1974 года, на квартире у одного из знакомых Сергея Ивановича, поскольку его собственная комната в коммуналке никак не годилась под такое мероприятие. Находилось это историческое место всё на той же Петроградской стороне, на улице Блохина, всего в двух шагах от "Паруса". Репертуар концерта подобрали современный, причём в его подборе самое активное участие принял новичок "Паруса" — Гена Яновский, только что приехавший в Питер из Сочи. Как вспоминает сам Геннадий Борисович, большую часть песен он незадолго до этого слышал в исполнении своих знакомых музыкантов из кисловодского ресторана "Храм воздуха". Кстати сказать, этот ансамбль уже успел к тому времени сделать и запись, причём практически с тем же репертуаром, с каким пришли к Маклакову музыканты "Паруса". Ну, а в музыкальном стиле, который выбрала для себя наша компания, сразу узнавалась столь популярная тогда эмигрантская музыка. Этот момент особо подчёркивал и один из участников концерта, Александр Кавлелашвили: "Решили играть под эмигрантов, под Бориса Рубашкина. А у нас Коля Резанов с таким голосом. Ну, не совсем с таким, конечно… В общем, наш Рубашкин, только охрип немного". Он же рассказывал, что ансамбль первоначально решили назвать "Имени завода Степана Разина". Но потом кто-то вспомнил прозвище Николая Резанова — "Жемчужный", которое ему навесили в джаз-оркестре И. Вайнштейна, и предложил: "Давайте будем "Братья Жемчужные". Самому Николаю это не особо понравилось, и в итоге остановились на компромиссном решении: "Ансамбль братьев Жемчужных имени Завода имени Степана Разина". Мы же не будем подробно останавливаться на этом концерте, о нём и так уже достаточно написано, а напомним только о музыкантах, принимавших непосредственное участие в записи. Итак: гитара — Николай Резанов, аккордеон — Александр Кавлелашвили, ударные — Геннадий Яновский и бас — Роберт Сотов, он же, кстати, был единственным "не поющим" в этот день. Часть музыкантов "Паруса" в этот раз осталась за бортом: духовую группу решили не брать, так как присутствие этих инструментов не укладывалось в изначально заданное условие — играть "как эмигранты". Не при делах оказался даже официальный руководитель ресторанного ансамбля Геннадий Лахман, ведь он играл на саксофоне. Но, как бы то ни было, именно в этот день родился новый ансамбль, название которого вы ещё неоднократно встретите на страницах нашего повествования.

А что же Фукс? У него уже почти всё готово — и студия, и техническая поддержка. В общем, Фукс действует по пословице: "не имей сто рублей, а имей сто друзей"! В том смысле, что тогда и твой рубль не пропадёт даром. Собрать музыкантов на концерт берётся ещё один знакомый — Владимир Ефимов. Он работал когда-то в системе "Ленконцерта", потом — инженером по звуку на "Ленфильме", прекрасно знает многие эстрадные коллективы, ему и карты в руки. Причём Фукс с Ефимовым ставят себе довольно высокую планку: им нужен не просто какой-то оркестровый аккомпанемент к блатным песням, а нужна действительно стильная и оригинальная музыка. Вот что вспоминает по этому поводу сам Владимир Ефимов: "В самом конце 1974 года Рудольф мне поставил задачу — подобрать музыкантов, чтоб сделать оркестровую запись Аркадия. Я обратился к Володе Васильеву, которого знал ещё по армейскому оркестру, — он в то время работал басистом в "Поющих гитарах", и был известен в музыкальном мире Питера под кличкой "Царь". Кстати, он до сих пор басист в "Поющих", и до сих пор — "Царь". Так вот, Володя Васильев взялся собрать подходящий состав, и довольно быстро с этим справился".

Итак, какой же всё-таки состав собрал Володя Васильев? Пианист — Александр Резник. Он уже зарекомендовал себя мастером, который может сыграть в любом стиле. В том числе и "под старую Одессу", как было на этот раз задумано. А раз Одесса — значит, должна непременно быть скрипка! Что такое одесский скрипач — после Куприна говорить уже не приходится. Но и в Питере пока ещё тоже есть скрипачи, у которых наряду с блестящей техникой присутствует в игре и "одесский акцент", и та импровизация, благодаря которой явился на свет уникальный стиль "клезмер", о котором речь будет впереди. Такого скрипача тоже находят — это Семён Лахман. Далее — ритм-группа. На басу, разумеется, берётся играть сам "Царь". Правда, ему полузапретные гармоники рок-н-ролла гораздо ближе, чем "Одесса", но тем оно и интереснее: партия одесского баса, сыгранная почти настоящим рокером! Остаётся ударник, на роль которого Васильев приглашает одного из своих знакомых, Юрия Смирнова. И надо сказать, забегая немного вперёд, что с ударником в этом концерте произойдут самые настоящие чудеса! Дело в том, что если Ефимов с Васильевым решили действительно совсем уж стилизоваться под "старую Одессу", то меньше всего им пришлось бы думать об ударнике. Ведь в той "Одессе" никаких ударных установок и близко не было, а был, в лучшем случае, барабан через плечо; чаще же отбивали ритм на бубне, а то и просто гвоздиком по тарелке. И вот, несмотря на то, что у организаторов концерта вовсе не было мыслей о столь уж "тонкой" стилизации, — в итоге почти что так всё и получилось! Но об этом мы расскажем чуть позже.

Итак, ансамбль собран. Задача ему, как мы уже говорили, поставлена грандиозная: сделать музыку "за Одессу"! Конечно, такая творческая концепция представляется вполне логичной, — какая ж ещё музыка должна сопровождать Аркадия Северного? Ведь Северный у нас кто? — "старый одессит"! Значит, и музыку надо приделать соответствующую, или, по крайней мере, изобразить какие-то свои представления о такой музыке. А это было не таким уж простым делом. Ведь на немногочисленные предшествующие образцы "блатного" аккомпанемента особо ориентироваться не приходилось. Здесь не подходила ни эмигрантская музыка — как правильный эстрадный аккомпанемент Лещенки, так и стиль "la russe" Рубашкина; ни наши отечественные опыты, являющиеся большей частью перепевами той же эмиграции. Новоявленный электрический стиль "ВИА", достаточно оригинальный по тем временам, тоже абсолютно не попадал в стилистику и эстетику образа Аркадия Северного. В общем, нашей компании предстояло, ни много, ни мало — самой воссоздавать эту "старую Одессу"!

Впрочем, воссоздавать не совсем с нуля. Как мы уже говорили, в ресторанной музыке, несмотря на все усилия коммунистов, всё-таки сохранились традиции старой эстрады, "нэпманской" музыки, и многого другого. И в том числе — такого музыкального феномена, как одесский джаз.

Здесь мы позволим себе небольшое "музыковедческое" отступление. Ведь самого понятия "одесский джаз" у нас официально никогда не существовало, и известно оно лишь как одна из хохмочек Леонида Осиповича Утёсова. А ведь такая музыка была на самом деле! Только носила малопонятное для простых советских людей название "клезмер". Но, несмотря на то, что само это слово редко кому доводилось слышать, музыка была знакома и узнаваема. Впрочем, на феномене клезмера мы не будем подробно останавливаться, о нём и так написано немало серьёзных статей и исследований. Скажем только, что эта музыка, возникшая в среде еврейских музыкантов Восточной Европы, была характерна не только национальным колоритом, но и весьма своеобразной манерой игры. Клезмер строился на принципе импровизационного обыгрыша оркестровки, — чем и был похож на американский джаз, хотя возник совершенно от него независимо. А в Одессе в манере клезмера обыгрывались уже не только еврейские мелодии. В нём зазвучала музыка и всех остальных народов этого интернационального портового города: русская, украинская, цыганская, греческая, молдавская. Вот это и был одесский джаз.