Петр Подгородецкий - Русские идут! Заметки путешественника Страница 17

Как правило, маэстро жил или в гостинице, или в отдельном коттедже на территории части, принадлежавшем местному генералу или полковнику. Артистов же заселяли в пустующую казарму, а то и просто в медицинский изолятор. Иногда нас просто селили в клубе, где мы должны были выступать. Солдатики освобождали несколько комнат, ставили туда кровати из расчета от двух до четырех на помещение, и к приему клиентов, то есть нас, отель был готов. Но поскольку народа оказывалось много, то чаще предлагался «казарменный» вариант. Правда, казармы ГСВГ были отнюдь не советского образца. Во многих случаях они достались нашим в наследство от вермахта, так что там по большей части все было устроено по-человечески: комнаты на несколько человек, чистые и ухоженные туалеты, душ и все прочие блага цивилизации.

О гарнизонных магазинах я уж и не говорю. В местных военторгах все товары были, естественно, немецкие, причем все цены были значительно меньше, чем на остальной территории Германии. А уж если нам, благодаря авторитету Кобзона, удавалось добраться до центральных складов и торговых баз в крупных частях, то тут уж просто глаза разбегались от разнообразия и дешевизны предлагаемого ассортимента. Даже товары из ФРГ продавались там за «восточные» марки, стоившие из расчета 45 копеек за единичку.

Вспоминается анекдот того времени про звонок по телефону: «Алло, это база?» – спрашивает человек с еврейским прононсом. «Да, база», – отвечает ему твердый голос с совсем не еврейскими интонациями. «А мне бы уже директора…» – «Я – директор!» Через паузу: «Это что, военная база?» Скажу честно, люди, причастные к военторговской системе, в то время были одними из самых богатых в ГДР. Круче их стояли только генералы, которым все полагалось по должности.

Клубы имелись в каждой части, причем начальство устраивало соревнования с соседями: кто лучше примет артистов, кто лучше обставит концерт, лучше накормит-напоит…

Принимали Кобзона везде «на ура». И немудрено. Ведь все солдаты и офицеры были воспитаны на его песнях. С самого детства они видели по ТВ монументальную фигуру маэстро, который исполнял свои хиты во всех концертах, на фестивалях, конкурсах, в музыкальных и развлекательных передачах. Он и без того велик, но с таким, как говорят сейчас, пиаром можно было из кого угодно сделать суперзвезду. И делали. Сколько их, бывших советских звезд, угасло, как только они перестали появляться на ТВ! А Кобзон был, есть и будет. Всегда.

Работы оказывалось много, поскольку Кобзон старался охватить своим творчеством как можно больше советских военнослужащих, оторванных от Родины. Поэтому, когда у нас выдавался выходной, он интересовался у генералов: «А кто у нас еще не охвачен культурно-просветительной работой?» И если выяснялось, что какая-то дальняя маленькая часть осталась без «сладкого», мы отправлялись туда, хотя гораздо проще было бы привезти сотню солдат на паре автобусов или грузовиков в какой-нибудь большой клуб. Это были так называемые «шефские» концерты, за которые специально никто не платил. Да и вообще система оплаты во время наших поездок в советские времена была странной: мы получали дома свою зарплату в «Москонцерте» рублями, а за пребывание в зарубежной поездке нам платили суточные, с одной стороны, не очень большие, но с другой, учитывая наше полное обеспечение всем необходимым довольствием, а также военторговскую дешевизну, весьма весомые. К тому же мы тащили в поездки все, что можно было выгодно продать. В «Москонцерте» существовал негласный «прайс-лист», который определял наиболее хорошо «уходившие» в разных странах товары и их продажную стоимость. Москонцертовские «зубры» не скрывали ни цен, ни мест, где можно осуществить тот или иной «гешефт». Так что заблаговременно приобретенные дефицитные в ГДР электротовары: утюги, кипятильники, обогреватели – «улетали» просто с «треском». Купленный в магазине «Свет» за три рубля утюг стоил в Германии 10–15 марок. На эту сумму можно было купить целый мешок колготок, которые были дефицитом в СССР, а в ГДР имелись в изобилии. Ими даже иногда давали сдачу. Любая загранкомандировка советских артистов приносила им ощутимый побочный доход. Еще один анекдот на эту тему.

Наших солдатиков выпускали из-за забора, наверное, раз в месяц, причем организованной группой. Мы же могли свободно гулять по Восточной Германии. Как-то раз, когда я гастролировал в ГСВГ уже с «Машиной», в Лейпциге вижу я в известном на всю Европу местном зоопарке группу наших воинов. Они что-то оживленно обсуждали. Прислушался: «Вот классный зоопарк! Слонов видели, тигров видели, ослов видели, даже Макаревича живого видели!» А выйдя из зверинца, я тоже увидел Макара. Он мнил себя охотником и купил в спортивном магазине кожаные сапоги местного производства, которые зашнуровывались от подъема до колена. Ну и решил их разнашивать. А сапоги, сделанные из толстенной кожи, видимо, от павшего в зоопарке слона, не гнулись вообще. Представляете себе, как выглядит человек, у которого не гнутся голеностопные суставы, а колени сгибаются чуть-чуть? И при этом он гордо пытается ходить, причем в тридцатиградусную жару. Вот это и был Макаревич. Как цапля, поднимал то одну ногу, то другую, и передвигался, удивляя своей походкой даже флегматичных немцев. Чем-то он неуловимо напоминал Робокопа из одноименного фильма. Увидевший его Макс Капитановский тут же перешел на другую сторону, а я не успел. Макаревич заковылял ко мне, призывно размахивая руками. Пришлось сделать вид, что я его не заметил, и нырнуть в ближайший универмаг «Кауфхоф».

А вот во время поездок с Кобзоном нам часто давали автобус, гида, и мы уезжали в ближайший город «осматривать достопримечательности». Побродив для вида по развалинам замка и зайдя минут на десять в музей, мы пытали гида относительно самых дешевых магазинов, поскольку в военторгах было много чего, но не все. По списку, который имелся у каждого, говорилось гиду, кому что надо, и начинался «шопинг». Я помню, как во время одной их таких поездок в 1987 году, когда моя жена Светлана была беременна и лежала на сохранении, решил я приобрести детские товары. В СССР кроме пеленок ничего приличного достать не удавалось. В ГДР же было все, за исключением разве что памперсов, которые, хотя и были изобретены в конце сороковых, туда еще не дошли. Честно говоря, я не знал, кто у меня родится, поскольку с ультразвуковой диагностикой тогда было еще сложновато, поэтому решил, что «хорошего много не бывает», и стал набирать в магазине детских товаров все вещи по два-четыре комплекта, вплоть до детских комплектов посуды. Мне упаковали все это в гигантскую картонную коробку, размером с телевизионную, правда, весом полегче, которую я и привез в Москву. Когда жена с тещей стали распаковывать привезенные подарки и увидели эти «парные» комплекты, они спросили меня, откуда я узнал, что у нас родится двойня. Я сделал загадочное лицо и изрек: «Сердце подсказало». После чего мой рейтинг как супруга и семьянина резко скакнул вверх.

Вообще, иначе как дикостью отсутствие детской одежды, игрушек и прочих детских принадлежностей в СССР назвать было нельзя. Конечно, КПСС заявляла: «Все лучшее – детям!» Но вопрос в том, что именно считать лучшим… Владислав Третьяк, наш великий хоккейный голкипер, в свое время рассказывал Алексеичу, как он, чтобы иметь возможность купить сыну настоящие игрушки, где-нибудь в Штатах или в Европе продавал каким-то барыгам полученные в качестве призов «Ролексы» стоимостью в пять-десять тысяч долларов за тысячу.

Правильно говорят философы: «Все познается в сравнении». Поэтому, когда мы впервые попали за Берлинскую стену, уже с «Машиной времени», поняли, что восточногерманские магазины были ниже уровнем, чем западные, примерно настолько же, насколько наши сельмаги и даже универмаги не дотягивали до торговых точек стран народной демократии. Нынешнему молодому поколению, видимо, не понять, как можно было зайти в обувной магазин и, осмотрев несколько десятков пар отечественной обуви, не выбрать ни одной. Не потому, что она не подходила по размеру, нет, размеры были все, и в пятилетних планах партии всегда отмечался рост количества пар кожаной обуви, тем более в расчете на отдельно взятого гражданина СССР. Просто любой здравомыслящий человек мог надеть ее лишь под страхом наказания или от полной безнадеги. То же самое было и с костюмами, и с пальто, и с прочими «носильными» вещами. Женщины как-то изворачивались с помощью знакомых портних, хотя нормальных тканей тоже не было, а вот мужчинам приходилось совсем плохо. И ходили молодые ребята в стариковских пальто и скороходовских ботинках или ботах «прощай молодость» из войлока и на резиновой подошве. Правда, в восьмидесятые годы изредка «выбрасывали» на прилавки что-то импортное: джинсы или курки «Аляска» – но это все было каплей в море. О терминологии того времени существует один анекдот, связанный с визитом президента США Никсона в Москву в мае 1972 года. Никсон пожелал прогуляться по Москве без сопровождения наших, лишь со своей охраной и переводчиком. Видит громадную очередь. Спрашивает у стоявшего последним, что там такое. Тот по-советски прямо отвечает: «Ковры дают!» Никсон с уважением посмотрел на страждущих. Идут дальше, снова огромный хвост. Снова вопрос, за чем стоят. И ответ: «Обувь выкинули!» Никсону стало интересно, что же за обувь такая. С помощью телохранителей он пробился к прилавку, взял пару на пробу, посмотрел и изрек: «Да, у нас такую тоже обычно выкидывают…»