Геннадий Сысоев - Фашизофрения Страница 17

Ющенко делает вид, что хочет покончить с советскими мифами. Это ерунда. Советские мифы давно разобраны, взвешены и измерены. За все время существования человечества на прошлое не выливалось столько грязи, сколько было вылито на нашу историю в 1980–2000-е годы. Советское прошлое в 1980–1990–2000 годы рассматривалось даже не в лупу — под микроскопом. Обвинения были страстны и громогласны.

И при всем том «советские мифы» все еще живут? Так может, это вовсе и не мифы, а простая правда?

Вот, например, Днепрогэс, который по-украински в прежние времена назывался переливающимся именем Дніпрельстан. Там есть памятник Ленину. А сам Днепрогэс — как будто его постамент. Что поделать, любили эти экономически неэффективные совки строить монументально. Значит, рушить памятник вместе с постаментом?

Что является главным памятником советской эпохи, например, в Харькове? Нет, не памятник Ленину на площади Дзержинского (бывшей), а расположенный на той же площади Госпром. Известный в мире памятник архитектуры. При советской власти с помощью лопаты, тачки и такой-то матери Госпром построили в рекордно короткие сроки — за считанные месяцы. Сегодня, при антисоветской власти, его за долгие годы не могут даже до конца отремонтировать. Зато, наверное, если поступит приказ, сумеют взорвать, — как символ клятого Совка.

Не случайно общественность проявляет самые разнообразные инициативы. Все они, впрочем, свидетельствуют: если начнем рушить памятники, остановиться вовремя не сумеем.

Харьковский тракторный завод — тоже памятник СССР. Как и еще двести с лишним заводов, делавших в советские времена Харьков третьим по значению городом в СССР (после Москвы и Ленинграда) и входившим в двадцатку наиболее мощных индустриальных центров Европы. Сегодня это действительно не более чем символы, тени ушедшей великой эпохи. Осталось только довзорвать.

Сегодня Украина уже практически не имеет перерабатывающей промышленности, — разве что «отверточную сборку». Наша так называемая элита — это же не только полные дурни с дурами, но еще и аналитики, которые понимают: раз мы живем в постиндустриальном обществе, то индустрия пусть разваливается, она не нужна. Нефть и газ купим на Востоке, а продукты и товары — на Западе, а жить будем на что? На проценты с оборота, конечно, — отвечает умная элита.

Вернее, так она отвечала до кризиса 2008 года.

Виктор Ющенко любит повторять придуманное Джеймсом Мейсом слово «голодомор» (о происхождении этого термина мы еще поговорим). Но что стало результатом крупнейших мобилизационных усилий и жертв советского общества, тяжелого пота и крови? Вторая в мире по объему (после США) экономика. Тысячи заводов, предприятий, тысячи километров трубопроводов, которые либеральные экономисты обзывали и неэффективными, и убыточными, и еще по-всякому. А сегодня, оказывается, не то что построить что-либо хотя бы приблизительно сопоставимое — даже и отремонтировать без иностранной помощи не в состоянии.

За все годы перестройки, потом демократизации, словом, до сих пор не построено ровным счетом НИЧЕГО, сопоставимого по значению. «Новые эффективные менеджеры» до сих пор ничего не создали — смогли только расхватать созданное в прошлые годы, все эти «советские символы», «убыточные фантомы» и т.д. и т.п., которые до сих пор составляют их миллиардные состояния. Да притом, как злые и глупые дети, они больше поломали и испортили, чем сумели растащить.

Все это уже много раз было — варвары, гунны и вандалы, сегодня мы жалеем о разрушенных памятниках, сожженных библиотеках античности, о кострах религиозных фанатиков, о храмах, взорванных нашими предками.

Но цель, цель? Большевики разрушали — но и строили. Разрушать старое, чтобы создать вторую в мире экономику, чтобы выжить и победить в самой страшной в истории войне. Ради того, чтобы дети и внуки могли родиться и выжить, чтобы им было что экспортировать, в конце концов, чтобы правнукам было что приватизировать, — это одно.

И совсем другое — разрушать, чтобы отрапортовать перед дияспорой и заокеанскими комиссиями по делам слаборазвитых народов. Разрушить, чтобы поставить памятники Шухевичу и Бандере? Да кому оно надо?

Так называемому президенту Ющенко? Вот и пускай тратит на это дело свои доходы, а захочет — и доходы всей своей многочисленной семьи и родни. А налоги, которые он пытается выжать из меня и еще миллионов граждан Украины, пусть оставит в покое.

Я не желаю, чтобы отнятые у меня деньги тратились на памятники людям, присягавшим на верность Адольфу Гитлеру.

В 1979 году «стражи исламской революции» в Иране вознамерились разрушить рельефные фризы в Персеполисе, на которых изображены древнеперсидские воины. Жители окрестных деревень собрались и с оружием в руках отстояли памятники, даже не своих отцов и дедов, а очень и очень далеких предков. Нам понадобилось бы больше времени, чтобы произнести все полагающиеся приставки «пра-пра-пра…», чем им — на то, чтобы взять автомат.

Стражей исламской революции принято называть фанатиками, но у них хватило здравого смысла, чтобы отказаться от разрушительного намерения.

Воинов великих царей Древней Персии можно видеть и фотографировать до сих пор.

А хватит ли здравого смысла украинским националистам? Сильно сомневаюсь.

Ну и, конечно, мои земляки — это не жители окрестностей Персеполиса. Мы слишком цивилизованны, и у нас слишком много важных забот. Надо заработать на молоко детишкам, на обед себе, на парфюм подружке, на мясную косточку для домашнего любимца, на гаражик или парковку для железного коня. Когда ж тут думать о памятниках? Как писал А.И. Куприн в бессмертном рассказе «Суламифь», живая собака лучше мертвого льва.

Никто не побежит вооружаться, и я ни в коем случае не призываю к вооруженным и вообще каким-либо насильственным действиям. Но мы можем сделать нечто большее — мы можем сделать хоть что-нибудь. Просто каждый может что-то придумать, для себя, по своим силам и возможностям — а потом и сделать это самое «что-нибудь».

Главное, наконец, прервать тот сон разума, который порождает чудовищ. Пока мы спим, вандалы могут многое успеть.

Они могут успеть разрушить не один памятник. А нам нужно суметь сохранить как можно больше. Если сохранится информация, память о памятниках, то физическое их восстановление станет лишь делом времени.

В русскоязычном Интернете уже почти два года работает проект «Помните нас!», на котором в электронном виде собрана информация о памятниках советским героям.

«Создавая сайт „Помните нас!“, мы хотим, чтобы память об этих людях была увековечена, кроме наших сердец, также в электронной форме — неподвластной дыханию времени и донесена до каждого в России и за ее пределами»{30}.

Здесь собрано больше восьми тысяч фотографий, на которых запечатлены более трех тысяч памятников.

Имеются, например, и харьковские танки и пушки, собранные на площади Советской (по-новому — Конституции). Дети любят тут лазать, а взрослые — фотографироваться. Интересно, эти реальные, настоящие машины — и одновременно памятники войны, — они тоже мешают «национал-демократам»?

Строить оранжевые не умеют, и регулярные налеты{31} Ю. Тимошенко на украинскую экономику нагляднейшим образом это подтверждают. Но ведь ломать — не строить, и они могут многое успеть. На старых фундаментах они даже могут соорудить какие-то муляжи, которые будут называть «памятниками героям». Но их памятники рухнут, а их самих забудут очень скоро после того, как закончится срок их полномочий.

Глава 8. Сущность фашизма — разделение людей

Один из вечных вопросов сегодняшней украинской реальности — почему население на востоке менее политически активно, чем на западе?

Действительно, в Галиции общество более однородно в своих пристрастиях и более корпоративно солидарно. Там лучше и быстрее распознают «своих», и там наработано больше вариантов реакций на «чужих». После 1991 года этот стандарт сужен до примитива: свои — это только «справжні українці», чужие — москали. У них своя символика корпоративной солидарности, своя система вербальной сигнализации. Надень оранжевый шарфик или вышиванку — и ты свой. Скажи два слова о том, что Украине совсем ни к чему враждовать с Россией, — и ты чужой, хепоз.

На юге и востоке Украины до оранжевого путча не было ксенофобии.

Подавляющее большинство населения тут — не «чистые» русские, украинцы или евреи, а дети многих поколений смешанных браков. Для них ненавидеть «москалей» так же противоестественно, как ненавидеть собственных мать, отца или бабушку с дедушкой.