Владимир Бушин - Во дни торжеств. Острые вопросы в юбилей Победы Страница 17

Но вообще‑то с тем, что порой не хочется откладывать газету «Культура», пока не прочитаешь, я согласен. Ведь здесь такое можно встретить!..

Вот, допустим, статья о творчестве художника Константина Петрова. Хорошо. А Петров несколько лет прожил в Испании, и это кого‑то надоумило озаглавить статью о нем так: «Над всей Испанией безоблачное небо». Что газета хотела сказать? Ведь именно эта фраза летом 1936 года была передана по радио как сигнал к фашистскому мятежу генерала Франко. Ну, где еще можно встретить такую политически‑стилистическую загогулину?

А вот статья, озаглавленная как в присядку: «Дни и ночи Сталина в Сочи». В ней опять вытащена вроде бы давно забытая побрехушка: Сталин был такой «маленький, худой», что когда он на съездах партии выступал с докладами, ему на трибуну подставляли табуреточку, а фотографировался всегда в фуражке, чтобы выглядеть повыше. Его портреты просто тиражировали с фотографий, а уж те были отсняты как надо». Какое коварство!.. Но — поразительно!.. Ведь есть множество групповых фотографий, а ныне Сталин нередко появляется на телеэкранах в кинохронике, и все нормальные люди, включая тов. Ямпольскую, могут видеть: статный человек среднего роста, повыше, допустим, Молотова, Калинина, Микояна, но пониже высокого Кагановича. И вообще давным‑давно известно, что его рост был 174 сантиметра. Сравните это, Елена Александровна, с ростом вашего супруга. Кто‑то мне говорил — 162.

И врут, мол, те, кто говорит о скромности Сталина в быту. Здесь мы узнаем, что его китель был с пуговицами и погонами из чистого золота и что сияли они на всю державу.

Но самое убийственное вот что: «С июля по октябрь, начиная с 1936 года почти до самой смерти Сталин руководил страной из Сочи» из своего, как сказано, «гнездышка». Вот оно что: три‑четыре месяца каждый год — по телефону! А как же многочисленные пленумы ЦК, съезды партии, бесчисленные встречи со своими и зарубежными политическими деятелями, учеными, военными, писателями?.. Неужто все по телефону? А вы, Елена Александровна, как руководите редакцией — тоже по телефону? Конечно, оторваться от такого чтения невозможно.

Но я раскрыл известную книгу «На приеме у Сталина (М.: 2008). В ней с 1924 года отмечались с точностью до минуты все посетители сталинского кабинета в Кремле. Есть, конечно, перерывы в 5‑10, даже 15 дней. Ну, мало ли причин! Болезнь, работа над статьей или речью дома, те же пленумы и съезды. Да и маловат такой срок, чтобы укатить в Сочи и оттуда руководить державой. Но перерыв в 40 дней за эти годы я нашел только один — с 14 августа по 24 октября 1936 (с. 191). Не верю я и тому, что Ямпольская руководит газетой с домашнего дивана.

Увлекает в этой газете еще и то, как в ней дают заголовки. Например: «Крошка сын к отцу пришел»… «В полях за Вислой сонной»… «А вуз и ныне там»… «Как важно быть стильным»… «Хождение по крупам»… «С любимыми не расставайтесь»… «Солдат по осени считают»… Очень хорошо, очень остроумно! Только немного тошнит. К слову сказать, такая же манера с заголовками и у Михалкова: «Сибирский цирюльник». «Утомленные солнцем»… Родство душ.

А в эти же дни под рубрикой «Персона» в правительственной «Российской газете» было роскошное интервью самого маэстро. Тоже невозможно было прочитать не отрываясь. Это ясно с первых строк: оказывается, свои фильмы и даже их заглавия Михалков понимает совсем не так, как большинство зрителей. Мы считали, например, что название «Утомленные солнцем» взято из давнего романса. И понималось оно, как желание режиссера с состраданием изобразить «утомленных» Сталиным. А романс довольно пошловат и неграмотен:

Утомленное солнцеНежно с морем прощалось.В этот час ты призналась,Что нет любви…

В этом «признаться» никто не может, ибо любовь бессмертна. А тут женщина просто призналась, что разлюбила или вовсе не любила героя песни. И что он?

Мне немного взгрустнулосьБез тоски, без печали…

Как это — взгрустнулось без печали? И что значит «немного». Выходит, что это у него самого «нет любви».

Вот, казалось, из этой чепуховой белиберды Михалков и выхватил заглавие для фильма. Но он уверяет в другом: «Название «Утомленные солнцем» навеяно мне названием картины «Унесенные ветром».

При чем здесь роман о Гражданской войне в Америке и его экранизация? «Это как бы парафраз», — хочет разъяснить нам автор. Но позволим себе заметить, что парафраз — это нечто совсем иное. Когда мы льва называем царем зверей или прохвоста — джентльменом удачи — вот парафраз.

Но важнее другое: Михалков заявляет, что «зависть — это скорбь по чужой радости», и склонен считать, что его критикуют по причине этой самой зависти‑скорби, причем не фильмы, а его самого. Ну, завистью можно объяснить все на свете. Почему мы первыми послали человека в космос? Потому что завидовали американцам: у них растут бананы, а у нас нет. Почему вернули себе наш родной Крым? Потому что завидовали: украинский глава правительства Яценюк уже облысел и, как солнце, сияет на всю страну лысиной, а нашему Медведеву до этого еще далеко. И так далее до бесконечности.

А еще важнее такое уверение: «Я никому ничего не навязываю». Нет, любезный, вот уже двадцать лет в каждом своем фильме вы навязываете зрителям невежественную, наглую и злобную антисоветчину, то есть навязываете отвращение к родине, как это делал ваш почивший собрат Солженицын. Да, да, собрат.

Корреспондент недоумевает: «Представляя «Солнечный удар», вы говорили, что надо быть безжалостным к врагам, даже к юным». И рядом с этим не вызывало никакого сомнения другое признание: «Я не знаю, какой я друг, но враг я хороший». Ну, это как мы говорим «порядочная сволочь». Порядочная… Или: чистая ложь. Чистая…

Но корреспондент все‑таки спрашивает: «Какой же вы человек?» Будучи пойман на слове, Михалков, разумеется, отрекся от того, что говорил совсем недавно, и попытался изобразить себе белокрылым ангелом: «Я никого и никогда не считал своим врагом. Я абсолютно незлопамятный человек. Мстительность, злопамятность, зависть иссушают». Правильно, иссушают. Это доказал и новый злопамятный и мстительный фильм: на него потрачено 26 миллионов наших трудовых, а выручка от проката усохла до 1,6 млн. Но как можно дожить уже до 65 лет и за все это время не обрести ни одного врага! Ну, не на всю жизнь, рокового, а хотя бы временного. Неужели и Гитлера с Новодворской не считает Михалков своими врагами?

И тут пора сказать о фильме обстоятельней.

В «Советской России» была напечатана статья Андрея Крушинского «Кого ударил «Солнечный удар»? В ней убедительно показана антисоветская лживость нового фильма Н. Михалкова о Гражданской войне. Хочу сделать лишь два‑три замечания об этой статье, с которой в целом совершенно согласен.

Автор пишет, что генерал Деникин и писатель Бунин, «как известно, сотрудничать с немцами отказались». Нет, это никому неизвестно, ибо немцы и не предлагали им никакое сотрудничество. Ну, в самом деле, какая польза могла быть им от старого больного (грыжа) генерала, ставшего мемуаристом. Гитлер и с Власовым‑то, который был гораздо моложе и имел современный боевой опыт, не пожелал даже встретиться, а оружие его армии из двух дивизий выдали только в ноябре 1944 года, когда немцев уж совсем приперло. А ведь приходилось встречать и такое уверение, будто «Деникин готов был двинуть свои полки на помощь Сталину» (А. Проханов) Какие полки? Он же находился в оккупированной Франции и прятался от немцев, поскольку ведь русский же! И никаких полков у него уже двадцать лет не было, их пустила по ветру Красная Армия.

А чем мог пригодиться и другой старец — Бунин, хотя тоже был оголтелым антисоветчиком и в начале войны, злорадствуя по поводу наших неудач, записал в дневнике: «Кажется, царству Сталина приходит конец». А каким он был злым — ведь что, например, писал о Горьком, который двадцать лет с ним цацкался! — и до смешного самовлюбленным эгоистом. Нина Берберова рассказывает, что вскоре после освобождения Парижа она по какому‑то поводу устроила немудрящий прием. Время голодное, но ей удалось раздобыть где‑то колбасы и по числу гостей перед каждым прибором она положила бутербродик с кусочком этой колбаски. Бунин явился первым. Она проводила его в столовую, а сама в прихожей стала ожидать и принимать остальных. Когда же все вошли в столовую, хозяйка с ужасом увидела, что бутерброды превратились в простые кусочки хлеба: всю колбасу съел нобелевский лауреат. И не поперхнулся. Ну, вот как он чувствовал себя на том приеме?

Но это между делом, а главное вот что: «Подтверждений о «барже смерти», в которой большевики будто бы утопили пленных врангелевских офицеров, — пишет А. Крушинский, — мне найти не удалось. Даже певец белогвардейщины Валерий Шамбаров до этого не опустился. Не нашел и сибирский историк А. Кунгуров, который пишет: «Во‑первых, это сложно технически, поскольку баржа не имеет кингстонов, открыв которые можно отправить ее на дно. Баржу можно сжечь или взорвать», — но этого в фильме нет. Там именно кингстонный вариант затопления, в данном случае невозможный, выдуманный. Как выдумано, допустим, и обмундирование офицеров: они же только что из жестокого сражения. А шинели на них — новенькие, чистенькие, как только что со склада.