Александр Помогайбо - Оружие победы и НКВД. Конструкторы в тисках репрессий Страница 17

О том, что произошло дальше, лучше всего услышать от одного из непосредственных свидетелей тех событий, бывшего наркома боеприпасов Бориса Львовича Ванникова:

«Впрочем, даже успешные испытания не внесли коренной перемены в отношение к минометам. Это вооружение продолжали считать второсортным и в 1940 году, основываясь на данных разведки, оказавшихся впоследствии дезинформацией, подсунутой гитлеровским командованием, или на «опыте германской армии», извлеченном из запоздалых сведений.

Всевозможные затяжки привели к значительной потере времени, что отрицательно отразилось на работе конструкторов и производственников, а прежде всего обернулось против самого Б.И. Шавырина. В канун войны ко мне, как наркому вооружения, обратились из наркомата государственной безопасности за санкцией на его арест, предъявив при этом «дело» по обвинению во вредительстве, злостном и преднамеренном срыве создания минометов. По установленному в то время положению специалиста могли арестовать только с согласия руководителя наркомата или ведомства, в системе которого работал обвиняемый. К сожалению, должен признать, что эти руководители, в том числе и я, при сложившейся тогда обстановке, кто из малодушия, а кто из карьеристских соображений, чаще всего не противились в подобных случаях, даже если не были уверены в справедливости обвинения.

Что касается Б.И. Шавырина, ко мне пришли уже после того, как распоряжение о его аресте подписали нарком госбезопасности и генеральный прокурор. Тем не менее я отказался поставить свою подпись на этом документе. Материалы «дела» убедили меня не в «виновности» Б.И. Шавырина, а в том, что кому-то понадобилось в тот напряженный момент арестовать единственного главного конструктора минометов, сорвать работу над ними и с помощью «следственных средств» осветить положение дел таким образом, чтобы виновниками задержки в создании этого замечательного оружия оказались сами его творцы. Такой характер этого «дела» виден был и из того, что арестовать одного из крупнейших главных конструкторов оборонной промышленности собирались без обязательной для этого санкции правительства. Кстати, такая попытка тоже отражала уже упомянутое пренебрежительное отношение к минометному вооружению и тем, кто его создавал.

Долго и настойчиво убеждали меня представители наркомата госбезопасности, что располагают вполне достаточными и убедительными материалами и что арест Б.И. Шавырина нужно осуществить немедленно для пресечения «злостного вредительства» в минометном деле. Они приходили несколько раз, принося все новые «доказательства».

Но чем больше разбухал перечень псевдоулик, тем очевиднее становилось для меня, что этот материал не обвинение, а иллюстрация того, какие препятствия, начиная с крупных и кончая мелочами, ставились на пути создания советского минометного вооружения. И самые серьезные, катастрофические последствия в этом отношении мог вызвать арест Б.И. Шавырина. Видя это, я решительно отказался дать требуемую санкцию.

Вопрос на некоторое время повис в воздухе, поскольку вскоре, как уже сказано, арестовали меня самого. А потом, когда тяжелые уроки начала войны изменили многое, минометы и их творцы получили заслуженное признание. И одним из самых уважаемых людей в нашей стране стал талантливый конструктор вооружения Б.И. Шавырин.

Можно с уверенностью сказать, что при более благоприятных условиях и главным образом при лучшем отношении к минометам со стороны нашего командования советская промышленность была способна в довоенный период обеспечить советским войскам еще большее превосходство в этом вооружении. Подтверждение тому дал уже начальный этап войны. Когда в ходе боевых операций этот вид вооружения более чем оправдал себя и потребовалось увеличить его поставки фронту, советская промышленность только за один 1942 год дала Красной Армии более 25 тысяч минометов калибра 120 миллиметров. Противник же получил возможность применить это очень эффективное вооружение лишь в 1944 году».

То, что Ванников воспротивился аресту Шавырина, стоило ему весьма дорого — он был арестован сам. Только когда немцы напали на СССР, Сталин освободил своего бывшего наркома, сказав ему при личной встрече, что Ванников был прав и «подлецы» его оклеветали.

Ванников действительно оказался прав, в том числе и относительно минометов. М.В. Новиков пишет в книге «Творцы оружия»: «По некоторым данным, более половины потерь немецко-фашистская армия понесла от огня советских минометов. Уже в 1943 году около половины всех артиллерийских средств Красной Армии приходилось на долю минометов. Причем к концу этого года все они были разработаны под руководством Б.И. Шавырина».

СОЗДАТЕЛЬ ТАНКОВЫХ И КАЗЕМАТНЫХ ОРУДИЙ

Один из конструкторов, которого часто упоминает Грабин в своих воспоминаниях, — это создатель танковых и артиллерийских орудий И.А. Маханов. С ним до войны Грабин вел конкурентную войну: оба они конструировали пушки, оба воевали за интересы своих КБ и за свои идеи. Маханов оказался чуть слабее. Поскольку у него за спиной не было работы в КБ с немецкими конструкторами, а для опытных образцов не было специального производства, он проиграл борьбу. На вооружение в основном шли пушки Грабина, которого сейчас знают все. А вот Маханова, чьи орудия в принципе уступали грабинским не так уж и на много, знают лишь специалисты. Этот конструктор был арестован, а затем расстрелян, как и многие работники его завода, когда в 1937-м году Сталин расправлялся с Ленинградом.

Несмотря на конкуренцию былых лет и все ошибки Маханова, Грабин упомянул об этом арестованном и вычеркнутом из истории конструкторе в своих воспоминаниях, и упомянул достаточно объективно. Собственно, наибольшую информацию об этом человеке можно почерпнуть именно в воспоминаниях Грабина.

Первый раз Маханов упоминается в воспоминаниях, когда Грабин описывает смотр, на котором присутствовали представители партии и правительства.

«Чем больше прибывало людей, тем напряженнее было мое состояние... Я взглянул на И.А. Маханова, начальника КБ завода «Красный путиловец», мне показалось, что он держится совершенно спокойно... Впереди в кожаном пальто шел К.Е. Ворошилов, несколько позади — И.В. Сталин в сером летнем пальто, в фуражке и сапогах, рядом шагал В.М. Молотов в темном реглане и в шляпе, чуть поодаль — Г. К. Орджоникидзе в фуражке защитного цвета со звездочкой и в сапогах, почти рядом с ним — В.И. Межлаук в серой шляпе и в сером летнем пальто, а с обеих сторон и позади шли неизвестные мне военные и штатские... Они подошли к правофланговому орудию — к универсальной пушке «Красного путиловца», поздоровались с Махановым, и тот с добродушной улыбкой начал свой доклад. Мне очень хотелось услышать его, но я стоял далековато и почти ничего не слышал. Время идет, а Маханов все рассказывает. По всему видно, что обстановка довольно-таки непринужденная. Часто даже смех раздается. Я почувствовал, что спокойствие ко мне возвращается. Для полного успокоения мне нужно было бы слышать Маханова, который, как видно, довольно подробно касается конструкции отдельных механизмов и агрегатов».

К сожалению, непринужденность Маханова оказалось преждевременной — при показательной стрельбе полуавтоматический затвор часто отказывал. Конструктор тяжело переживал эту неудачу. А вот пушка Грабина стреляла без замечаний, что Сталин не упустил заметить. Сведя вместе двух конструкторов, он обнял их за талии, и, когда все трое направились к пушкам, произнес:

— Товарищ Маханов, покритикуйте пушки Грабина.

Подобное предложение было для того неожиданностью. Подумав, Маханов произнес:

— О пушках Грабина ничего плохого сказать не могу.

Тогда Сталин обратился ко второму конструктору:

— Товарищ Грабин, покритикуйте пушки Маханова.

Тут Грабин, подумав, ответил, что универсальная пушка имеет три органических недостатка, и перечислил их. Заметим, что он критиковал не пушки Маханова сами по себе, а сам принцип универсализации — как критиковал этот принцип и раньше.

Помолчав, Сталин обратился к Грабину с неожиданным предложением:

— А теперь покритикуйте свои пушки.

«Этого я уже совершенно не ожидал, — пишет Грабин. — Ждал или не ждал — неважно. Умел критиковать чужую пушку, сумей покритиковать и свои.

И тут меня выручил стиль нашей работы — то, что мы всегда объективно оценивали нами сделанное... Я рассказал о недостатках. Перечисляя их, объяснял, как они могут быть устранены, и в заключение сказал, что устранение дефектов значительно улучшит боевые качества пушек. От своей самокритики я даже вспотел».

Но вопрос о том, какую пушку выбрать — Грабина или Маханова — решался позже, на совещании в Кремле.

«Вел совещание Молотов. Он объявил, какой рассматривается вопрос, и предоставил слово комкору Ефимову. Тот доложил кратко. Он рекомендовал принять на вооружение 76-миллиметровую универсальную пушку завода «Красный путиловец». После его доклада выступили военные специалисты, которые поддерживали предложение Ефимова».