Газета Дуэль - 2008_ 29 (577) Страница 17

Здесь не место рассказывать о том, что хорошо известно. Попробуем рассказать то, о чем обычно, по тем или иным причинам, молчат.

У неспециалиста события под Прохоровкой ассоциируются с боем 12 июля на «танковом поле». Том самом бое, о котором, как передавал «солдатский телеграф», Верховный в сердцах бросил: «Это каким же м…м нужно было быть, чтобы за два часа спалить целую танковую армию». Так уж получилось, что все историки обращают главное свое внимание на этот бой и на то, что в основном происходило юго-западнее Прохоровки, а то, что происходило южнее и юго-восточнее, обходят скороговоркой. Для большинства из них это второстепенный участок сражения. Так ли это? Попробуем прояснить.

А начнем с политической подоплеки всего происходившего.

Гитлер не был таким, каким его до сих пор рисуют историки и публицисты. Это был умный и по-своему талантливый враг, хорошо осведомленный по многим вопросам. Представлять же его шизофреником, взбесившимся неврастеником — значит оскорблять память наших погибших солдат.

Гитлер отдавал себе отчет, что Германия устала от войны, что вера в его гений у немецкого народа растаяла. Войну надо было кончать. Но кончать громко, так, чтобы не только у его друзей, воевавших на Восточном фронте (согласно списку оказавшихся в нашем плену, это были норвежцы, голландцы, датчане, французы, испанцы, итальянцы, венгры, румыны, чехи, словаки, словенцы, поляки, хорваты и даже болгары), но даже у его врагов зачесалось бы в затылках. Как с ним бороться? После Сталинграда и Воронежа, после совершенных немцами неимоверных усилий по удержанию Ржевско-Вяземского плацдарма, Ростова и после повторного захвата Харькова Гитлер понял, что победу в том формате, как он предполагал вначале, ему не одержать.

Он знал, что на 10 июля американцами и англичанами назначена высадка в Сицилии. Высадка могла не состояться, сумей немецкие войска где-то от 7 до 9 июля одержать громкую победу на Востоке. Это вытекает из слов в дневнике военных действий Верховного Командования вермахта за 5-е июля 1943 года: «Наши истинные намерения — наступление с ограниченной целью — не должны раскрываться… Благодаря этому…открытие союзниками второго фронта может быть отсрочено до завершения боев на Востоке (Русск. Арх., Т.15, с. 435). Иначе говоря, предполагалось, что в случае успеха немецкого наступления под Курском высадка в Сицилии англо-американцами была бы, наверняка, признана несвоевременной. Это значило бы, что союзники в очередной раз обманут Сталина, а, следовательно давало шанс на начало сепаратных переговоров со Сталиным. В июле 1943 года Гитлер готов был заключить мир с СССР, естественно, на брестских условиях. То есть, чтобы уже оккупированные на тот момент Украина, Белоруссия и Прибалтика отходили бы Германии. Что же касается англо-американцев, то, с учетом ведущейся ими изнурительной войны на Тихом океане, они тоже могли пойти на мировую, оставив всю Европу в руках Гитлера. Таков был политический расклад. А отсюда и задача — войти в Курск танкам Моделя или Гота любой ценой. Особую надежду Гитлер возлагал на Гота. Уж очень хорошая компания там подобралась: Дитрих, Крюгер, Виш, Присс, Беккер, одноглазый Хауссер. Все самые преданные Гитлеру и делу Германии, проверенные во многих боях вояки. Среди них не хватало лишь не вовремя сложившего голову в Харькове Теодора Эйке, организатора и первого командира 3-й дивизии СС «Мертвая Голова».

В отличие от Рокоссовского, сумевшего вычислить те шесть километров линии фронта, на которых будет наступать Модель, Ватутину определить направление главного удара не удалось. Четвертого июля немцы произвели ряд отвлекающих действий. Они крупными силами атаковали боевое охранение на правом фланге 6-й гвардейской армии генерала Чистякова. Отсюда штаб Воронежского фронта сделал вывод, что главное наступление немцев развернется со стороны Томаровки вдоль долины реки Ворксла в направлении Яковлево и Обояни. Чтобы русские оставались в таком же благоприятном для немцев неведении, за час до начала атаки все девять немецких танковых дивизий по приказу Манштейна находились в десяти километрах от линии фронта и начинали свой марш из глубины.

Здесь уместно заметить, что немецкая танковая дивизия превосходила по силам советский танковый корпус. В ее составе находилось по штату свыше 14 тысяч солдат, до 200 танков и самоходных орудий против 8 тысяч личного состава и 180 танков в советском корпусе. Напомним: 48-й танковый корпус дрался на берегах рек Ворксла и Пена, 2-й танковый корпус СС дрался восточнее, между реками Псел и Липовый Донец, 3-й танковый корпус дрался еще восточнее, в верховьях Северского Донца. Соответственно, каждый из этих трех немецких танковых корпусов превосходил по силе советскую танковую армию.

Наполеоновский план провалился.

Получилось то, что получилось — тупая, бессмысленная бойня, стенка на стенку. Смешно в этом свете читать мемуары Манштейна, когда он пишет, что чуть ли не основной задачей его войск в этом сражении было уничтожение советских резервов. Хотя по всем законам войны, если обороняющийся не бежит с поля боя, он несет меньшие потери, чем нападающая сторона. Здесь уместно сказать, что никто так не врет, как битые вояки. В своих мемуарах они всегда выигрывают сражения, а уж врагов уничтожают горами.

Заметим, что количество потерь немцев под Прохоровкой нигде официально не объявлено. А это уже о многом говорит. Всеми авторами спрягается поданная тем же Манштейном цифра — 27 тысяч человек («Утерянные победы»). Потери же советской стороны были обнародованы еще в 1946 году в соответствующей работе Генштаба («Курская битва»). По приведенным там данным они составили 71 тысячу человек. Об авторах той работы можно сказать, что они не могли совершить подлог. Книга-то вышла тиражом в 600 экземпляров, рассчитывалась как обобщение опыта прошедшей войны, и предназначалась для офицеров и генералов Советской Армии, участников описываемых сражений. Тут даже в мелких деталях ничего нельзя было додумать. Ошибиться можно было. Но не более.

Так вот, на 4 июля, в начале трехдневных атак на Шопино, дивизия «Мертвая Голова» имела в своем составе полный штат — 14 тысяч человек и 193 танка и самоходных орудия, включая 8 Т-6 «Тигр». А 8 июля, когда стала очевидна бесплодность этих атак и дивизию перевели на левый фланг танкового корпуса СС, заменив ее 167-й пехотной дивизией, в дивизии осталось чуть более 8 тысяч, 107 танков и самоходок, включая один (!) Т-6 «Тигр». В противостоящей ей 375-й стрелковой дивизии (командир Петр Дмитриевич Говоруненко) на начало боев было 8 тысяч человек. В обороняющейся вместе с ней 96-й отдельной танковой бригаде им. Челябинского Комсомола (командир Виктор Григорьевич Лебедев) — 63 танка. К моменту выхода из боя «Мертвой Головы» в 375-й дивизии оставалось около 7 тысяч человек, а в танковой бригаде — 36 танков.

Далее о потерях. Немецкий генерал Шмидт, командир 19-й танковой дивизии, жаловался своему командованию, что 5 июля при устройстве переправы для танков через Северский Донец от Белгорода на Михайловский плацдарм под огнем русских «катюш» погибло более 5 тысяч человек. А всего потери немцев при форсировании Северского Донца в течение 5-го и 6-го июля составили не менее 15 тысяч человек (в основном инженерные войска и экипажи танков, в меньшей степени пехота).

Далее. В ходе боев за Хохлово, Киселево и Сабынино — деревни на восточном берегу Северского Донца к северу от Белгорода — 19-я танковая дивизия вообще прекратила свое существование из-за почти стопроцентной убыли своего личного состава.

Далее. Пленные, захваченные уже к концу Прохоровского сражения, в один голос утверждали, что боевые части всех трех немецких танковых корпусов имели на тот момент менее 40 % своего личного состава. Эсэсовский корпус, например, имел в своем составе в начале сражения около 86 тысяч человек. Значит, к концу сражения в нем оставалось около 34 тысяч. Потери должны были составить 52 тысячи. Во многих батальонах, по утверждению пленных, осталось по 60–80 человек. На танки, выходившие из ремонта, невозможно было найти экипажи, и они стояли недвижимыми.

И наконец, бойцами 96-й танковой бригады уже 14 июля под деревней Александровка были взяты пять пленных, включая одного офицера, с документами, указывающими, что вояки принадлежали 24-му танковому корпусу, который, по утверждению Манштейна, был в резерве и находился в Харькове и который якобы Гитлер запретил ему трогать. Советская же разведка зафиксировала участие ряда частей этого корпуса еще 7-го июля. Сразу возникает мысль, что, скрывая от истории участие частей 24-го танкового корпуса в Прохоровском сражении, Манштейн пытается значительно приуменьшить свои потери, так как потери этого корпуса, понесенные под Прохоровкой, были списаны на другие бои.

Подытожим. Вопреки утверждениям немецких и западных историков и находящимся в «реформистском угаре» отечественных «правдоискателей», немцы под Прохоровкой понесли не меньшие, а большие потери, чем советские войска. Наши же сочинители, идя на поводу немецких, в своей лютой ненависти к Сталину готовы встать в один ряд с штандартенфюрером СС Беккером, командиром полка «Теодор Эйке» дивизии «Мертвая Голова». Этот вояка в бессильной злобе, что никак не может сломить сопротивление защитников станции Шопино, при взятии соседней деревни Непхаево приказал всех захваченных пленных, дравшихся, кстати, до последнего патрона красноармейцев 52-ой гвардейской дивизии, собрать и раздавить этих «азиатов» танками. А их было 150 человек.