Газета День Литературы - Газета День Литературы # 171 (2010 11) Страница 17

Смоляне гибли под мечами и копьями тяжеловооружённых тевтонов, но с занимаемых позиций не сходили. На этом участке фронта шла сплошная сеча. Скрежет и звон металла, воинственные крики, испуганное ржание тысяч лошадей и стоны людей – всё это превратилось в один вой, укутавший поле брани.

Неожиданно единый строй тевтонов дрогнул. Под напором наваливающихся сзади товарищей часть крестоносцев увлеклась преследованием дрогнувших литовских хоругвей и сдвинулась далеко за холм. Напоровшиеся же на сопротивление смоленских полков тевтоны застыли на месте, будто бы налетели на скалу. Рыцарский кулак разжался. В образовавшуюся брешь устремились татары. На сей раз в их руках оказались уже не луки со стрелами, а арканы. "Лау-лау!" – ловкие азиаты набрасывали петли на шеи рыцарей и сбрасывали их с сёдел. На земле скованную латами добычу уже поджидали крестьяне-литвины. Сподручными средствами – кто дубинами, кто трофейным оружием, кто своим кинжалом, а кто просто ногами – они добивали тевтонов, а сбившиеся в кучу лошади затаптывали их в глину.

Но тут в войсках поляков случилось несчастье. Миткевичу, бившемуся в расположении смоленских полков, показалось, что на соседнем фланге – в войсках Ягайло произошло что-то непоправимое. Приободрённые звуками труб и радостными криками скорой победы, тевтоны взвинтили темп сечи. Удары их мечей становились от раза к разу всё тяжелее – будто у немцев открылось "второе дыхание".

Внезапный порыв крестоносцев был вызван гибелью от удара копья польского знаменосца. И хотя его большой королевский штандарт с белым орлом был тут же подхвачен стоявшими рядом с ним слугами Ягайло, тем не менее, тевтоны восприняли это как Божий знак и начали петь псалмы в благодарность Пресвятой Деве Марии за скорую победу. Это был самый опасный момент всей битвы.

– Степан! Я сзади! Не оборачивайся! Я иду к тебе! – Миткевич услышал крик князя Витовта. Несколько воинов-исполинов из его стражи прорубали сквозь тевтонов коридор к его ученику, сражавшемуся сразу с двумя крестоносцами. Один из гигантов, вооружённый алебардой, со второго ряда стаскивал немецких рыцарей с коня, второй – с помощью шестопёра – гвоздил их к земле.

– Эй, желток! По плащу твоему жёлтому, мальчик мой, узнал тебя. Слушай внимательно. Мы свою задачу выполнили, но королю Ягайло сейчас худо. Не придём ныне на помощь ему, сомнут крестоносцы его войска и потом все вместе за нас возьмутся. Бери свою Гродненскую хоругвь, бери всех, кто ещё в седле держаться может, и заходи в тыл тевтонам, что при Великом Магистре в резерве стоят. Атаковать вторую линию бубновых будешь с холма. Солнце тебя в спину подгонять будет, потому есть у тебя преимущество в начале атаки. Сумеешь им воспользоваться – победа будет за нами. Давай! Пошёл!

– Да, мой князь! – Миткевич рванул коня и, перескочив через бьющуюся в агонии тевтонскую лошадь, вылетел из схватки. Разорванная жёлтая накидка как знамя реяла за ним. Через несколько минут собранный им конный отряд уже заходил за спину тевтонскому резерву.

Поле битвы стало похожим на осетинский пирог. Тыл поляков был атакован резервом тевтонов, а у них самих в тылу появились литвины. Тевтоны оказались в "котле".

Предчувствуя скорую и неминуемую гибель, рыцари бились отчаянно и обречённо, рыча как дикие звери. Они погибали, даже не прося о милосердии, ибо знали, что за их злодеяния прощения и плена им не будет. Они сами лишили себя такой милости и дрались, желая лишь забрать с собой на тот свет как можно больше язычников и православных воинов Витовта.

"Я убью Великого Магистра! Я убью Великого Магистра!" – скрежетал зубами Миткевич. Он всё ближе пробивался к свите крестоносцев, отбивавшей от наседавших литвин главу Ордена рыцаря Ульриха фон Юнгингена. Наконец, молодой витязь достиг седла могучего оруженосца, прикрывавшего спину Магистра, и молниеносным ударом клевца сшиб его с коня.

Юнгинген, чуя опасность, обернулся. Было видно, что он уже ранен или оглушён – на его шлеме глазная прорезь была искорёжена лезвием меча. Великий Магистр, казалось, безучастно смотрел на приближающегося к нему Миткевича. "Всё кончено!" – сказал он по-немецки и медленно, с достоинством поднял на противника свой меч. Через мгновенье боевой топор витязя раскрошил его шлем и череп. "Всё кончено" – повторил Миткевич, наблюдая, как медленно оседает на коня поверженный враг, как заваливается он на бок и, застряв ногой в стремени, волочится по земле за уходящим прочь конем. "Всё кончено!"

СЕМЬЯ

Отец умер в конце марта. Мы все – мама, сестра, тётка, я, моя жена – стояли рядом с ним. Когда он перестал дышать, доктор с грустными глазами накрыл его лицо белой простынёю.

Маму мы сразу забрали домой. Быстро собрали и вынесли на мороз все их вещи. Мама вспомнила, что забыла в палате, где остывало тело, какую-то сумку. Я зашёл туда и первый раз в жизни почувствовал, что присутствие моё в комнате с покойником меня никак не беспокоит. Это мой батя лежал рядом. Мой большой друг.

– Отец, я так и не успел рассказать тебе про Грюнвальдскую битву. Ты так и не узнал, откуда в нашей фамилии появилось забавное прозвище "Жолток". Но это не так важно! Важно другое. Отец, спасибо тебе за то, что ты был в моей жизни! Мы все гордимся тобой – я и мой сын. Вырастут внуки, и мы расскажем им о тебе. Ведь это так важно, когда у тебя есть отец!

Новелла МАТВЕЕВА ДЫМ ОТЕЧЕСТВА

НАС ПРИУЧАЮТ…

Блаженство жаркого лета

(Шиповник, пчёлы, загар) –

Уходит. Нас приучают,

Что лето и есть – пожар!

И верят бедные зомби

И весь обманутый свет

В "природный" – то бишь "сезонный"

Характер собственных бед.

Кому-то там не хватает

Участков – замки возвесть.

И хвать! – петарда влетает

В лесную чащу, как есть!

Не жаль врагу ни зверюшек,

Ни птиц, ни жизни людской.

Но верят бедные зомби,

Что это – "сезон такой".

ДЫМ ОТЕЧЕСТВА

Поджигатели делятся на два разряда:

Первым – на пепелищах отстроиться надо

(Нет приятней процесса!),

А вторым – чтобы вовсе Россия исчезла,

Чтобы в их диверсантские зенки не лезла

Хвоя Русского Леса!

ХАПНУТЬ – НЕ ПРОБЛЕМА!

"Скорей застраивать Россию" –

Проворных поощрять не стоит.

Уж будто мы не понимаем,

Кто для себя её застроит!

И у кого стройматерьяльцы

Неисчерпаемого свойства,

А у кого – утюг да пяльцы:

На! Стройся!

Зря не следят за этим дельцем…

Земля, с водою совокупно,

Уже и так сдана пришельцам!

И только русским недоступна.

ПАПАРАЦЦИ

В России папарацци –

больше, чем папарацци.

"Сюжеты на манжетах"

Скажи, чего они ворчат?

Ведь всё идёт по их уставу;

Их домочадцы, стар и млад,

Украли пруд и переправу.

На возведенье их дворцов

Стройматерьялы – безконтрольны!

И то сказать! В конце концов

Кой леший, кроме их отцов,

Скупает (и взрывает) штольни?

По утвержденью их самих

Они скромны и даже – архи;

Само собой – не все из них

Сегодня сразу олигархи.

Но тронь которого-нибудь

Латифундиста-тунеядца, –

Как церберски они взъярятся!

Как остро их проступит суть!

Их взор для Пентагона – кроток,

А для Руси – грозой гроза!

Они за всех, кого мы – против.

У них отвод всем нашим ЗА.